Только хорошие умирают молодыми - читать онлайн книгу. Автор: Алексей Гридин cтр.№ 49

— Мы не будем говорить про то, что случилось на посту, понятно? — бросил он Стасику.

Тот согласно кивнул.

Как-то грубо это вышло. Не обидится ли парень, подумал Олег. Впрочем, он же видит, в каком я состоянии. Поймет уж, наверное.

— А ты сам о чем хотел пообщаться? — спросил Музыкант, присаживаясь на диван.

— Ну… — Гость неопределенно пожал плечами.

— Что ты так со мной разговариваешь, словно я училка в школе, а ты — двоечник, хулиган и прогульщик? Когда тебя из Штаба присылают, ты совсем по-другому говоришь. Четко и понятно. По-деловому.

— Так из Штаба я с делом и прихожу, — пояснил Стасик. — А сейчас я не по делу, а так… Ладно, если не хочешь про крыс говорить, давай про Катастрофу. Как это было? Ну, когда Катастрофа случилась? Я почему-то не очень хорошо помню. Странно… Вроде мне уже одиннадцать лет было — далеко не грудной ребенок. И все равно в голове не воспоминания, а сплошная каша. Все куда-то бегут, потом стреляют. Сначала стреляли редко, потом стали стрелять часто, потом наконец прекратили. И помню еще зиму дико холодную. Отца на улице убили. Топором ударили, чтобы еду отобрать. Не знаю уж, что он там и где нашел, но, похоже, торопился домой — нас с матерью покормить. Нам потом соседка рассказала — вроде как она видела, как его убивали. Она тогда спряталась, боялась, что и ее тоже — топором… А ты что помнишь?

— А я, Стас, — вздохнул Олег, — много чего помню. Мой отец был чиновником в мэрии. Крупным чиновником. Он мог бы помочь нам с матерью выехать из города, для него такое устроить было что плюнуть. Не знаю уж, помогло бы нам это или нет, — все-таки мы ничего не знаем о тех, кто смог уехать, но мало ли… Ну вот, а он наотрез отказался. Мать его только что не умоляла, в рев пустилась, на колени падала: сделай так, чтобы мы уехали. Но отец у меня суровый — заявил, что, если только слух пойдет, что чиновники своих близких за город вывозят, народ поймет: все, точно труба пришла. Ну а пока они жен с детьми держат дома, значит, все еще может наладиться. Там такая история была: мэр, Тыкин Сергей Игнатьевич, и несколько его приближенных втихую целый автобус своих родственников пытались вывезти. И барахла еще туда добавили… Отец взял с собой ментов и автобус обратно завернул. Так и вышло, что я здесь остался.

Он остановился и посмотрел в окно. Там опять шел снег. Хорошо, что мы больше не умираем от холода, подумал Олег. Просто здорово, что мы не стреляем друг в друга. Несколько лет прошло, а я так хорошо помню, словно вчера это все было: метели, голодные одичавшие собаки, такие же голодные одичавшие люди, на вопрос «как дела?» легко можно было получить пулю в лоб вместо ответа. Люди умирали на улице, их тела никто не убирал, и шел точно такой же снег, укрывая мертвецов. Весной они оттаивали — вернее, то, что оставалось после собак. Но как-то ведь выжили. А некоторые умудрялись детей рожать. И кто-то еще скажет, что крысы — самые живучие существа на Земле? На-кося, выкусите… Мы выживем, как бы вы ни старались спровадить нас отсюда побыстрее.

— А что вообще случилось-то? — поторопил замолчавшего Музыканта Стасик. — Я кого ни спрошу — все совершенно разное говорят.

— Ну, если так оно и было — все совершенно разное? Исчезла связь. Вся и разом. Междугородний телефон не работает, мобильники молчат, спутниковая связь не отвечает, Интернет вырубился. Даже обычное радио не работает. Внутри города — все нормально, а куда мир снаружи пропал — непонятно. Военные тоже в панике были: вдруг Третья мировая началась, а их никто не предупредил? Военные — они, Стас, вообще так устроены, что от маленьких детей не слишком-то отличаются. Есть приказы, есть тот, кто скажет, что делать, и возьмет на себя ответственность, — замечательно. Нет такого человека — все, пиши пропало. Так вот, вырубилась связь. На вокзал перестали приходить поезда. С автострад исчезли машины. Ни одного самолета в небе. Поэтому-то многие и не стали из города бежать: неясно было, где сейчас хуже. Здесь, по крайней мере, еще можно было жить. Потом-то стало страшнее… Как будто у некоторых людей что-то в голове замкнуло и они свихнулись. Мне отец всякое порассказывал, да я и сам кое-что видел, так…

— Так он у тебя еще жив? — перебил Стасик.

— Жив, — словно нехотя выдавил Олег.

— И ты с ним общаешься?

— Случается… Я ему никогда этого не прощу. Того, что он не позволил матери хотя бы попытаться. Он же ее однажды чуть ли не из машины вытащил. Мать уже за руль села, двигатель завела. И тут он с работы возвращается: ты куда? Она: куда угодно, только подальше отсюда. Он ее при людях выволок из машины, дотащил силой до квартиры и наорал, что, мол, вообще под замок посадит.

— Ну, — осторожно сказал вестовой, — он же обо всех в Городе заботился. По-своему он разве неправ был?

— По-своему… Нельзя, Стас, быть правым по-своему. Можно быть правым и неправым — вот это я понимаю. А остальное все, дружище, словоблудие какое-то.

— Ну не знаю… Почему-то я так не думаю, Музыкант. Извини уж. А мать? Что с ней потом случилось?

— Мать, — глухо сказал Олег, — погибла. Слышал про «желтое безумие»?

— Что-то было такое. Это когда всем в каком-то районе стало чудиться, что они ослепли и перед глазами — желтая пелена?

— Именно. Оно самое. Тысячи людей бегали по улицам, орали, вопили, толкались, затаптывали друг друга… Вот и мать тоже… Затоптали. Она в тот день на какую-то толкучку пошла. Отец же принципиальный — ничего сверх пайка не возьму, и все тут. Ну, тут-то я с ним согласен. Однако паек — он же маленький. Мать ходила к каким-то спекулянтам, что-то выменивала у них. Ты уже понял, мы до Катастрофы-то небедно жили. И вот ту толкучку буквально смела свихнувшаяся толпа. Военные опоздали минут на пятнадцать. Тогда еще война банд не началась, в Городе какое-то подобие власти оставалось, и военные их слушали. Они поставили кордоны на основных улицах и оттеснили толпу туда, где они, по крайней мере, причиняли вред только себе самим. Потом, правда, все, кто сдвинулся, так же моментально прозрели. Это же, Стас, только один из тучи подобных случаев. Про крокодилофобов знаешь?

— Нет, — помотал Стасик головой.

— Тоже хрен его знает что такое. Нормальный человек хватался за оружие и начинал палить по всем, кто был вокруг. Когда нескольких отловили и спросили, в чем дело, они внятно объяснили, что все вокруг — крокодилы. И те, кто спрашивает, тоже крокодилы. Зеленые, вонючие и охочие до человечинки. Как тебе такое? Потом тоже прекратилось. Зато другое началось. И саранчу железную из Апокалипсиса видели. И небо падало, на куски разваливаясь, и голоса что-то вещали, и все горело, но не сгорало. Галлюцинации, видения, обман зрения, бред — вот только люди по-настоящему умирали.

— И что, никто-никто совсем ничего сказать не может? Ну, версии какие-нибудь предложить?

— Версии… — вздохнул Музыкант. — Если бы дело только в них было. Насочинять я могу что угодно и сколько угодно, вот прямо сейчас и здесь. Да при чем тут вообще я? Тех, кто постарше, поспрашивай, так они тебе бог весть каких небылиц наплетут. Тебе бы, Стас, со Сверзиным поговорить. Во мужик головастый был… Да сгинул. Как обычно, хорошие умирают, а такие, как я, живут. Э, стой, — запротестовал он, видя, что Стасик собирается возразить. — Много людей было лучше меня, и не спорь со мной. Все-таки я старше.