Вирикониум - читать онлайн книгу. Автор: Майкл Джон Харрисон cтр.№ 47

— Потрясающе, — только и сумело вымолвить я. Мальчик взял вышитую ткань и встряхнул ее. Крючки, прикрепленные к ее верхнему краю, позволяли собрать ее и закрепить под головой лошади, так что ткань ниспадала жесткими складками, скрывая кол. Быстрым, гибким движением он скользнул под этот шатер и присел. Мари ожила — горбатая, резвая, громко клацающая зубами. Она была старше не только Юла Грива, но и его дома. Время разверзлось у нас под ногами, как пропасть, и жена Грива внезапно попятилась.

Мальчик запел:

Открывай нам дверь,

На дворе метель!

Серый мерин на пороге,

У него замерзли ноги!

— Да, попробуй пусти такого, — усмехнулся я.

Жена Грива рассмеялась.

Позже я просмотрел кое-какие рукописи, хранившиеся в доме — вернее, просто сваленные в другом конце мезонина. Когда я оглянулся, жена Грива стояла рядом с лошадью. Глаза Женщины блестели, рот был чуть приоткрыт. Рука опиралась на череп, словно это холка настоящей лошади. Она что-то говорила глухим голосом. Что именно, я так никогда не узнал, потому что в этот момент в галерею, пыхтя и задыхаясь, ввалился Юл Грив — он хромал, словно ушиб ногу, — и заорал:

— Вот и славно, давайте, вы тут уже насмотрелись…

На миг Мари пришла в ярость и оскалила белые зубы, затем отступила в тень, а вместе с ней, думаю, и юный Рингмер.

В дверях лестницы, которая вела в комнату Грива, я попрощался с его женой — на тот случай, как она сказала, если мы больше не увидимся.

— Мы тут почти никого не видим, — проговорила она.

— Поживее, — перебил Грив. — Сейчас нам предстоит такой подъем… Вам и не снилось.

Лестница была такой узкой, что Грив обтирал плечами стены, поскольку шел первым, и стряхивал крупные куски влажной желтой известки. Его жирные грушевидные ягодицы загораживали свет. Маленькая квадратная комната находилась под самой крышей. Из узких окон была видна одна из мощеных аллей, уходящая куда-то вдаль, кусочек коричневатого склона и изгиб каменистой реки, текущей в глубокой впадине. Ветер гудел вокруг нас, принося с вересковой пустоши блеяние овец, которое слышалось до странности отчетливо.

Грив попытался открыть люк в потолке, чтобы мы могли выйти на крышу — здесь она была плоской. Болты оказались затянуты и в этом положении заржавели, но он отказался от своей затеи лишь после того изрядного числа попыток, каждая из которых сопровождалась тяжелым вздохом.

— Ничего не понимаю, — пробормотал он. — Извините.

Он принялся молотить по одному из болтов, пока не рассадил запястье. Его глаза увлажнились, и наемник разрыдался. Потом он сделал вид, что смотрит в окно, на склон, где россыпью серых валунов разбрелись овцы.

— Если мы проиграем, будущее осудит нас очень строго, — объявил он.

Потом он шмыгнул носом и заморгал. Посмотрел на свою пострадавшую руку, потом вытер ею глаза, оставляя кровавый след.

— Вот взгляните, что я натворил… Простите.

Я не знал, что сказать.

В башне пахло старыми книгами, которые Грив сваливал на полу беспорядочной грудой. Я обнаружил «Oei'l Voirrey, или Кануны Марии» и «Смерть и воскрешение графа Ронского». Я спросил хозяина, не покажет мне свои памятные вещицы, но он, кажется, потерял ко мне интерес. Он держал их в деревянном ящике, похожем на гроб: несколько кукол, сделанных из женских волос и осколков зеркала, несколько кухонных принадлежностей, нож занятной формы. Сырость уже сделала свое дело, сильно их попортив.

— Мы все собирали такие вещички, — объяснил Грив. — Думаю, там где-то должна быть маска.

— «Дождавшись полудня, люди из общины отправляются в путь, — процитировал я, — и после долгих путешествий и поисков обнаруживают графа Ронского, который тщетно пытается спрятаться в низкорослом кустарнике».

— Можете забрать и «Oei'l Voirrey», раз это вам так нравится, — бросил он.

Мы смотрели вниз на древнюю аллею, которая тянулась куда-то вдаль, в лужах, покрывающих ее, отражалось белое небо. Его жена неспешно прогуливалась там в компании Рингмера. Они улыбались и беседовали, как призраки. Юл Грив уныло наблюдал за ними, пока я не объявил, что должен идти.

— Ну, хоть пообедайте с нами, — взмолился он.

— К утру я должен быть в городе. Прошу прощения.

Мы вышли к одним из грязных ворот, где я оставил свою лошадь. Когда я поехал прочь по длинной аллее, мне показалось, что он сказал:

— Скажите им, в городе, что у нас еще осталась вера.

Аллея казалась бесплодной и бесконечной. К тому времени, когда я провел своих людей через пролом в одной из стен, солнце зашло за тучи, снова пошел дождь. И с холодным весенним ветром, дующим нам в спину, мы повернули на север и двинулись вдоль края откоса.

Над заброшенными карьерами Юла Грива я остановился, чтобы еще раз взглянуть на дом. Он казался тихим и необитаемым. Потом я заметил телегу, груженную камнем. Она медленно ползла вниз по долине к укреплениям. Из одного из дымоходов валил дым. Маленький серый ястреб у меня над головой снизился и свернул под ветер. Мои люди, чувствуя, как я озабочен, столпились в устье карьера, кутаясь в промокшие плащи и вполголоса переговариваясь. Я мог уловить запах вересковой пустоши, сырой шерсти, услышать дыхание лошадей. Скоро почти вся долина скрылась в тумане, за пеленой проливного дождя, но я заметил, что укрепления пересекают ее прямыми линиями, а за ними, ближе к морю, где все еще сияет бродячее водянистое солнце, горят отраженным светом палатки лагеря.

Если бы можно было видеть глазами этого ястреба, подумалось мне. Я знаю, что смог бы тогда увидеть. Я увидел бы, что движется к нам.

Один из моих спутников ткнул пальцем в сторону укреплений.

— Эти стены долго не простоят, но они неплохо защищены.

Я уставился на него и долго не мог найти, что ответить.

— Они уже разрушены, — проговорил я наконец. — Вон в том месте все развалилось.

Как раз в это время Юл Грив, его жена и трое детей вышли из дома с Рингмером и начали водить хоровод в заросшем саду. Я слышал тонкие голоса детей, напевающих песенку, которую несло с холмов сквозь туман и дождь:

Когда король домой придет?

В час пополудни, в час пополудни.

Что он с собой в руке принесет?

Связку плюща, связку плюща.

— Вы уронили книгу, сударь, — сказал кто-то у меня за спиной.

— Невелика потеря, — ответил я.

— Грехи этой крошки — ничто по сравнению с теми, что мне приходилось глотать, — похвастался пожиратель грехов. Человек среднего роста и возраста, смуглый, живой, он постоянно кивал головой, потирал руки или топтался, перемещая вес с одной ноги на другую, чтобы избавить семейство от смущения. — По сравнению с некоторыми они будут на вкус как ваниль с медом.