Первое правило диверсанта - читать онлайн книгу. Автор: Роман Белоцерковец cтр.№ 38

Он прикрыл дверь и дальше пробирались вперед в полной темноте, практически на ощупь, воспользоваться фонариком он мне запретил. Монах, похоже, и без того отлично знал дорогу.

Я держал его за полу плаща, он перемещался в кромешной тьме, как летучая мышь, не сбавляя шага и ни разу не натолкнувшись на препятствие, и только изредка отдавал мне короткие команды, пригнуться или заблаговременно приготовиться к повороту. Я послушно следовал указаниям, постепенно утрачивая ощущение движения, казалось, что я муха, попавшая в чернильницу и беспомощно в ней барахтающаяся.

Когда уже совсем потерял ориентацию и перестал понимать, где нахожусь, впереди за широкой спиной Монаха замаячил тусклый свет.

У меня непроизвольно сложилось впечатление парения, будто бы мы несомые сквозняком неслись к огню, словно щепки в водовороте, или все те же сбитые с толку мухи, или, может, какие другие насекомые. Завороженно следя за щелкой света, даже не пытался понять, что передо мной, пока не увидел абрис двери.

Она была приоткрыта.

Монах остановился в пяти метрах от узкой горящей щели и три раза, в высокой тональности, коротко присвистнул; в ответ раздался похожий свист, тогда он подтолкнул меня вперед и ободряюще сказал:

— Смелее, егерь, не дрейфь. — Что-то похожее я слышал совсем недавно, и ничем хорошим для меня это не закончилось.

Осторожно открыв дверь, я вошел в низкую, обитую фанерными щитами комнату.

Первое, что увидел, — это широкий стол, за которым сидел бритый наголо детина, навскидку, выше меня как минимум на полголовы и тяжелее килограммов на тридцать, в насмешку целившийся отсоединенным от стоящего рядом в ближайшем углу винтореза лазерным прицелом. Вдоль стола, по обе стороны, во всю длину стояли узкие отсвечивающие серебром лавки.

Я посмотрел на световую метку на груди и спросил:

— Тебе весело?

— Весело, — ответил он. — Я за тобой полтора часа шел, пока не дал себя увидеть. Очень смешно!

Я почувствовал себя крайне глупо.

— Андрей, десять минут на прием пищи и бегом на крышу. Но для начала полный отчет. — В назревающую склоку вмешался Монах, внеся в атмосферу подвала нотку официоза.

Детина моментально отреагировал на его слова. Он выпрямился за столом, картинно расставил по швам руки и, круто задрав подбородок, четко, по-армейски и в то же время с заметной иронией отрапортовал:

— Монах, докладываю: тринадцать человек с легким стрелковым вооружением и одним гранатометом двигаются в направлении север-северо-запад. Двое оставлены в охранении. Двое отправлены в южный округ, видимо, за помощью. Все. Доклад закончил. Можно мне спокойно перекусить и завалиться спать — пятнадцать часов на ногах! Имей совесть, почти полторы вахты!

— Далеко ушли те двое? — спросил Монах, не обращая внимания на поддельное нытье своего напарника.

Вместо ответа Андрей глубоко залез широкой пятерней за пазуху и, вытащив грубый, выпачканный чем-то бурым небольшой холстяной сверток, со стуком положил его на стол.

Монах небрежно развернул ткань, там оказались два больших правых пальца, срезанных с чьих-то рук. Он усмехнулся. Андрей скомкал сверток, убрал его обратно и самодовольно выдал:

— А то!

— Хорошая работа, — похвалил Монах. — Быстро ешь — и на крышу. Через два часа сменю, тогда просохнешь и поспишь.

Андрей с шумом поднялся из-за стола, взял свой винторез и невнятно буркнул, словно отправленный в угол, наказанный за озорство и непослушание малолетний мальчишка:

— Иду уже, только и знаешь гонять. Я на крыше пожру.

— Без разговоров, егерь! — прикрикнул Монах. — И где их оружие?

— В сундуке под замком, где же еще? «Калаш» укороченный и вот винторез, я его себе оставил, если не возражаешь.

— Извини, только сейчас заметил, голова другим забита. Дуй давай на крышу, подробности после обговорим.

Я следил за их сценой молча. Мне казалось, что она разыграна специально для меня. И лучше от этого не становилось.

Андрей взял из-под стола что-то завернутое в грязную тряпку (наверное, то была приготовленная заранее снедь) и насупленный вышел за дверь.

Когда его шаги стихли, Монах кивком пригласил меня за стол, а сам вышел в смежную комнату.

Я ждал его достаточно долго, успел намять задницу на неудобной железной лавке. И даже успел соскучиться. Он вернулся с флягой в одной руке и стандартной картонной папкой, перетянутой тесемкой, в другой.

Сел напротив меня и молча положил между нами то, что принес.

— Что это? — спросил я. То, что содержалось во фляге, понятно было и так, меня больше заинтересовала папка, но Монах, по своему обыкновению, ушел от ответа, до последнего держа в неведении.

— Спирт, — ответил он. Достал из-под лавки две помятые алюминиевые кружки и молча налил из фляги на два пальца.

— Будем.

— Будем, — присоединился я к тосту.

Мы выпили.

Горло будто пережала чья-то железная рука, на глаза навернулись слезы. Сделав два тяжелых вдоха, прижал к носу рукав и попытался продышаться сквозь него. Совладав с собой, сказал:

— Хороша зараза!

Монах молча пододвинул ко мне папку.

Я смотрел на нее в нерешительности.

— Открой, — потребовал он.

— Стоит?

— Сам думай.

Старая, порядком затертая, местами заляпанная чем-то жирным, обычная канцелярская папка казалась пустой.

Мне совершенно не хотелось к ней прикасаться и не только из чувства брезгливости, которое она вызывала своим неприглядным видом. Но еще и потому, что после того, как я узнаю, что в ней, уже не смогу больше ссылаться на собственную неосведомленность, и тогда придется брать ответственность за свои поступки.

Готов ли я смотреть на мир широко открытыми глазами или продолжать подглядывать в замочную скважину? Вопрос, на который никто и никогда не даст прямого ответа.

— Какого черта! — громко сказал я, взялся за тесемку и потянул ее на себя.

Как и ожидал, внутри находились всего три отпечатанных на машинке листа бумаги, маленькая цветная фотография и больше ничего. Документы я сперва отложил в сторону. Фотокарточка заинтересовала больше. Поблескивающий слюдяной квадрат, обрамленный картонной рамкой. Поляроид — вспыхнуло в мозгу непонятно что обозначающее слово. Но это так — пустяки. Я, не отрываясь, смотрел на изображение. На глаза наползла пелена. Проморгавшись, вгляделся пристальнее, и от этого стало только хуже.

Снимок был сделан очень давно. Краски поблекли. На фоне парапета набережной под сенью раскидистой липы юноша обнимал девушку.

Оба улыбались.

Монах сменил на крыше Андрея часа полтора назад. Я слышал протяжный богатырский храп этого жизнерадостного лысого бугая из соседней комнатки. Самому спать не хотелось, хотя Монах настоятельно советовал — на завтра назначили выход. Он даже не определил меня на пост, разделив ночь на двоих с Андреем. Да я и не смог бы, если честно.