Красная Луна - читать онлайн книгу. Автор: Елена Крюкова cтр.№ 69

Сафонов опять отбросил волосы со лба. Рука с бутербродом дрогнула.

А вот и не догадался. Я как раз хочу сейчас этим подзаняться. Я смотрел там по телику новости. Тут ведь бойня была будь здоров. Скины отличились. Устроили ночь Варфоломея, вроде того. И пол-Тверской разгромили к лешему, машины поразбивали, людей постреляли. Больницы забиты. Среди этих ребят полно беспризорных. Они сбиваются в стаи. Я собираюсь, как ты понимаешь, как раз именно сейчас этим заняться.

Амвросий глядел непонимающе. Положил ладонь поверх чашки с горячим чаем, отдернул руку.

Не понял?

Что тут понимать. Материала полно. Бери не хочу.

До Амвросия дошло. Косая улыбка повела его бородатое худое, как у старовера, лицо вбок. Он положил себе в розетку из банки варенье, и в комнате сладко, приторно запахло абрикосами.

Доехало. Только как же ты будешь действовать, художник молодой?.. Ведь это тебе не комар начихал. Ты никого так просто не завербуешь… и не украдешь. Знакомства нужны. И выписка из больницы, и выход из тюряги — прямо в твои, свет мой, пречистые руки.

Рот Амвросия скривился еще больше. Он заметно развеселился.

Знакомства есть. Вернее, одно знакомство. Такое, что тысячи знакомств стоит.

Кто? — Амвросий подобрался, стал жестким и сухим, как сухие дрова.

Баба одна.

У тебя всегда было сто баб вокруг тебя. И тысяча девок. У царя Соломона было семьсот жен и триста наложниц, и каждую он дарил любовью своею. Я эти басни наизусть знаю, Вит. Кто, я спрашиваю?

Витас, проглотив кусок, потянулся еще за осетриной.

Мощная тетка. Главврач одной из спецпсихушек. Такая баба, что ты бы упал, отец, на месте. И сразу согрешил. Или с ней, или сам с собой, ха-ха. — Он зажевал осетрину просто так, без хлеба. — Знает все ходы-выходы. Практикующий психиатр. У нее пол элитной Москвы лечится. Все мафиози. Она мне поможет. Точно.

Спишь с ней?

Два острых ножа проткнули его насквозь.

И он не смог соврать. Хотя очень хотел.

Нет. Не сплю. Она играет со мной.

Как?

Как кошка с мышью. А я делаю вид, что это я с ней играю.

Как ее зовут?

Не твоего ума дело.

Понятно, коммерческая тайна. Надежная хоть баба-то?

Перед Витасом встало лицо Ангелины.

Написать ее на фреске. Написать — так же, как и всех других, кого он вынимает из тьмы своего подсознания. Кто приходит к нему по ночам там, в храме, и мучает его. Но разве не она сама говорила ему, учила его — вылей все на холст или на стену, напиши все, что тебя мучает, выплесни боль, и тогда ты освободишься?

Супер-пупер, — улыбнулся он Амвросию. Амвросий наклонил голову. Его борода залезла в чашку с чаем. Он вынул из чая бороду и стряхнул с нее капли.

Тогда вперед.

Рыжий ты какой-то стал, Николай. — Витас рассматривал его, склонив на плечо голову, профессиональным взглядом. — Давай-ка я как-нибудь твой портретик напишу, а?..

Не выдумывай. Я не Бог, не царь и не герой.

«Тогда я тебя на моей фреске намалюю», - содрогнувшись, подумал он, а вслух сказал:

Отец, просьба одна. Сними с меня, если можешь, эту чертову порчу. Ну не могу я! Замучили они меня! Я, если честно, от них удрал… Отдохнуть от этого ужаса…

А твоя докторица тебя не может вылечить? Твой практикующий психиатр?

Уже лечила, — Витас опустил голову. — Бестолку. Все возвращается снова.

Хм, вот ведь какие пироги. Это бесы, друг мой. Бесы. Они тебя одолеют. — Бородатое лицо нагло смеялось. — Они загрызут тебя, если ты молитву не будешь читать в храме.

Какую?

Ну ты и дурак. «Да воскреснет Бог и расточатся врази Его, и да бежат от лица Его ненавидящии Его, яко исчезает дым, да исчезнут, яко тает воск от лица огня, тако да погибнут беси от лица любящих Бога и знаменующихся крестным знамением и в веселии глаголющих…»

Длинная. Не выучу.

Выучишь, если жить захочешь.

Неужели все это так серьезно?

Конечно. Ко мне тоже бесы приходят. Мы-то с тобой, парень, грехом занимаемся? Грехом. То-то и оно. А ты бы как хотел? Приходят и хороводы водят. А то и мордой об стол швыряют. Еще осетринки? Вижу, понравилась. Я для бесов моих — осетринка. Лакомый кусочек. А ты, брат, — красная икра.

Витас внимательно посмотрел на Амвросия. Непонятно было, шутит он или говорит серьезно.

Осип Фарада и Хирург отсиделись три дня и три ночи в подвале дома на Большой Никитской. Они чудом ушли из-под носа у милиции. Они бежали, бежали, ловя ртом воздух, по Тверской, по Брюсову переулку, по Никитской, и внезапно перед ними раскрылась, как черный зев, дверь, и они рухнули в нее — не поняв, что там, мафиозный подвал или дешевая забегаловка, дворницкая каморка или парикмахерская, приют для бомжей или фотомастерская. Подвал был пуст. Там ничего и никого не было. Фарада и Хирург забились за пустые ящики из-под компьютеров, на которых аршинными буквами было написано: «INTEL INSIDE. PENTIUM PROCESSOR», - и замерли. Изредка перебрасывались парой слов. Молчали.

Они сами не ожидали, что Хрустальная ночь, так воспетая Хайдером, так лелеемая Баскаковым, так ожидаемая ими всеми, окажется на поверку такой поганкой. И, разочарованные, напуганные, как щенки, которых несут в лукошке утопить в проруби, они сидели в затхлом подвале за ящиками из-под пива и молчали. А что им было друг другу сказать?

Без еды прожить можно сколько хочешь. Фарада пробовал пять дней ничего не жрать, когда денег ни копейки не было, а воровать уже было стыдно — он пробовал воровать, по электричкам, в магазинах, чуть не попался, удрал, — и ничего, терпимо. Живот только болит очень. А так все порядке. Мозги соображают, котелок варит. А вот без воды ты, барсук, не протянешь и трех дней. Ртом будешь воздух ловить, как рыба.

Эй, Хирург!.. Слышишь… Давай на волю ломанемся… И запах здесь уже, однако…

Туалета с французской отдушкой здесь тебе никто не приготовил…

Давай выбираться, Хирург, гроза откатила… Менты все убрались, говорю тебе… Мы тут концы отдадим… Я уж кашляю, все легкие отсырели… И потом, вдруг сюда кто-нибудь придет…

Кто?.. — В темноте лицо Хирурга, жесткое, худое, будто из одних костей, без кожи, как у скелета, желто, тускло, страшно светилось. — Бомжи вонючие?..

Хозяева… У каждого места есть свой хозяин, Хирург… Может, этот вонючий подвал — для кого-то Бункер… А мы тут его заняли…

Он выбрались наружу тихо, так осторожно, как могли. На улице стояла глубокая ночь. Которая ночь после Хрустальной? Они не могли бы сказать точно. Они, по безмолвному соглашению, разошлись, каждый добирался до Бункера своим путем. На лестнице, ведущей вниз, в Бункер, они встретились. Ощупали друг друга глазами: цел? Цел.