Ночной карнавал - читать онлайн книгу. Автор: Елена Благова cтр.№ 92

— Поймай мне голубя!.. Прошу тебя… Вон они летают по залу, везде… К лапке привязано мое счастье… Поймай!

Раджа изловчился и ухватил голубя за лапку. Птица забилась в его руках. Раскрыла клюв.

Мадлен бросилась к бьющемуся в руках Князя голубю. Обхватила ладонями. Погладила головку.

— Милый… бедный!.. Как мы… как мы все здесь… Заперт, загнан, а думает, что веселится… Гляди, какой у него круглый, напуганный глаз… Ему страшно…

— А ты как хотела?.. — шепнул Князь. — Вот поймают тебя…

Он отвязал от лапки голубя перстень с ярко-синим звездчатым сапфиром. Мадлен в прорезь петушиных глаз глядела на подарок судьбы.

— Подобное кольцо, родная, носил царь Давид, затем сын его царь Соломон, — задумчиво сказал Князь, держа в пальцах перстень, поворачивая его, следя игру света огромной люстры в гранях редкого камня. — Мало осталось на земле звездчатого сапфира. Один из них будет твой. Знаешь, что было написано на внутренней стороне Соломонова кольца?..

— Нет. Я же у тебя неграмотная. Я ничего не знаю.

Князь молчал. Танцующие обтекали их, неподвижно стоявших среди беснующегося в веселье зала, как остров.

Он поднял нахохлившегося голубя и швырнул его в воздух. Почтарь полетел над головами пляшущих, плеща крыльями, взмывая кругами к люстре.

- «ВСЕ ПРОХОДИТЪ» — вот что, — прошептал раджа, плача, звеня монистами и ожерельями на широкой груди, прижимая к себе длинноногого петуха с гребешком набок, с отклеившимся в танце клювом.

Он поднял ее руку, ее петушью лапку, и надел перстень ей на палец.

— Венчается раба Божия…

— Не надо! У нас с тобой будет настоящее венчание!

— Согласен. На небесах.

— На земле!

— На нашей земле, любимая. Обещаю тебе.

Мадлен наклонилась, чтобы поправить пряжку золоченой туфельки. Бурый медведь вразвалку подошел к ней.

— Хорошие ножки у тебя, петушонок, славные стройные ножки, — пробасил он. Его цепкая, с когтями, лапа легла Мадлен на голое бедро. — Не жмут тебе, задира петушок, твои золотые дешевые туфельки?

Не дрейфь, Мадлен. Это всего лишь барон. Почему бы ему тут не быть. Здесь подпрыгивает весь цвет Пари. Весь свет и полусвет. И простонародье затесывается, вроде нее. А у тебя, барон, в руках нити от всех марионеток. Ты умелый кукловод. Ты так резво дергаешь за шелковые ниточки. И куколки пляшут, как по заказу. А думают, что они пляшут сами, по своей воле.

— Не жмут. — Синие глаза в прорезях, среди белых перьев, глядели прямо и царственно. — А вам на загривок не давит ваша цепь?

— Какая цепь? — Медведь слегка замешкался. — Петух бредит. Я свободный медведь и гуляю, где захочу. Отойдемте в сторону. Я открою вам тайну. Я скажу вам про дупло, где спрятано много меду.

Мадлен бросила быстрый взгляд на Князя. Раджа великодушно кивнул головой.

Медведь цапнул Мадлен за локоть и утащил за колонну в три обхвата.

— Слушайте меня внимательно, Мадлен. — Ее ухо, прикрытое дубленой кожей, пронизал холодный, как северный ветер, шепот. — Не будьте дурой. Мы все знаем про вас и Князя. Это нам на руку. Он будет звать вас к себе. Не соглашайтесь. Везите его в особняк. Запоминайте все, что он скажет вам. Запишите все. До слова. Мой приказ. Вы понятливая девочка. Вы будете вознаграждены.

— Чем?! Новой шубейкой?!

— Нет, Мадлен. Я знаю, о чем вы мечтаете.

— Нет!

— Знаю. И вам будет дано исполнение вашей мечты. Мы вам позволим это сделать. Если вы откажетесь, я вас уберу.

— Уберете?..

— Как убирают в шкаф пустую чашку со стола. Хоть вы и красивая чашка. Идите. Завтра днем я заеду к вам и возьму у вас тетрадь. Мне важно знать все, что происходит…

Он не договорил. Мадлен стащила с головы маску петуха. Мокрый лоб. Пряди прилипли ко лбу. Золотые, рыжие, червонные, грязно-русые, белесые. Вспотевшие волосы пахли сеном.

— Хорошо, медведь.

— Идите, петушок. Веселитесь.

Она шатнулась из-за колонны к Князю. Он подхватил ее на руки.

— Ты сняла маску! Ты бледна.

— Идем. Идем скорей отсюда.

Они побежали к выходу из зала, поминутно натыкаясь на танцующих, расталкивая локтями слившиеся в объятии пары, разрывая цепи беснующихся хороводов, запутываясь в кудрях серпантина. Перед дверьми, изобильно украшенными позолоченной лепниной, Мадлен снова увидела пажа и Царицу-Луну. Луна сидела в кресле, отдыхая от танцев, паж примостился у ее обтянутых шелковыми трико ног. Она пожирала пажа глазами. Ее рука с длинными крашеными ногтями лежала у него на голове, перебирала волосы, крутила их на пальцы.

Мадлен, не смотри на них. Мадлен, это наваждение. Мадлен, ну что он тебе дался?! Мадлен, это же всего лишь Куто. У Куто кривой нос. У Куто тощие ребра. Куто дылда и костыль. Куто врун и лгун. Куто донжуан. У Куто была ты и еще двадцать любовниц. У Куто есть невеста и сто тайных жен и невест. Ты разве не знала об этом?! Владимир, уведи меня. Возьми меня отсюда. Возьми меня отсюда навсегда. Я больше не хочу на него смотреть.

Идем. Идем скорей. Я увезу тебя к себе. Я больше не отпущу тебя от себя.

Разве это может быть, Владимир?

Может, Мадлен. Те, кто любит так, как мы, не могут не быть вместе.

Не могут. Те, кто любит так, падают на бегу. Их или обнимает земля, или берет небо.

Мы любим с тобой и небо и землю, Мадлен.

Я не поеду к тебе. Я боюсь. Едем ко мне.

Как ты скажешь. Как ты хочешь, любимая.

Они выбежали на ночную Площадь Оперы. Сильный мороз грянул опять. Падал снег. Густой, бирюзовый, светящийся, летящий хлопьями, вихрящийся кружевными сахарными снежинками, сыплющийся бесконечно, как из небесного рога изобилия, белый — из черноты, сверкающий — из мрака, снег валился им на плечи, на брови и ресницы, ложился белыми орденами на грудь, усеивал розовые шаровары раджи новыми алмазами, а короткое платье Мадлен — тонкой вышивкой. В черном небе над крышами Пари горели, сквозь метельный туман, тусклые крупные, мерцающие звезды. Когда-нибудь мы уйдем к далеким звездам, Владимир. Я не боюсь, если с тобой.

Они поймали авто на площади.

— Я устала танцевать, родной, — шепнула Мадлен, прислонясь головой к Князю. — Я устала обманывать и прикидываться. Устала отрабатывать то, что мне принадлежит по праву.

— Но ты не устала жить, — сказал Князь и крепко обнял ее за голые плечи. — Где твоя шубка?

— Черт с ней, с шубкой. Ты моя шуба. Ты моя горностаевая мантия. Ты мое прибежище и оплот мой. Мне с тобой тепло. Горячо. Мне жарко в тебе. Я горю.

— И я.

Таксист без удивления покосился на них. Кого удивишь в ночном Пари безумными поцелуями.