Раб своей жажды - читать онлайн книгу. Автор: Том Холланд cтр.№ 64

— Я должен знать, — сказал я. — В Каликшутре о богине Кали говорят так, словно она на самом деле существует…

— Она действительно существует — в душах, поклоняющихся ей, в великом потоке мира…

— Это не то, что я имел ввиду.

— Знаю, — Лайда широко открыла глаза в притворной невинности,

— Кто вы?

— Вы имеете в виду, что я — Кали? — рассмеялась Лайла.

Она вдруг притянула меня к себе, открывая мою шею для поцелуев… три… четыре… пять раз целуя меня, словно в беспамятстве, и затем вновь засмеялась.

— Вы не так меня поняли, — сердито проговорил я, отстраняясь.

— Не смущайтесь. Вы же жили в Индии и знаете, что тамошние боги часто ходят но земле.

Мой взгляд встретил ее взгляд.

— И Кали тоже? — спросил я.

— В Каликшутре — вероятно, — пожала плечами Лайла и отвернулась. — Ну да, я вас поддразниваю, — тихо призналась она, глядя в ночь. — Но не совсем. Каликшутра — место призраков, не от мира сего… Вы и сами это знаете, доктор. Фантазия и реальность переплетаются там. Тамошние места — особые.

— Да, — холодно произнес я, — я это заметил.

— Рада слышать, — в голосе Лайлы не было иронии. — Потому что, доктор, я и сама часть мифа. На Гималаях обосновались не только индуистские боги. Там есть и другие верования, обычаи, сохраняющиеся в тех местах, где еще жив буддизм, в Тибете и Ладахе, вдоль крыши мира. Они верят, что божество существует в человеческом облике, передается от наследника к наследнику, так что, когда носитель умирает, дух его возрождается в крохотном младенце. 'Младенца находят, о нем возвещают жрецы и воспитывают его как воплощение Бога. В должное время он возглавит и защитит свой народ… Такое верование существует и в Каликшутре.

— Но оболочка, — сказал я, — скорее всего меняется…

Лайла вопросительно взглянула на меня.

— Ребенок, — продолжал я, — которого ищут жрецы… в Каликшутре ищут не мальчика.

Лайла склонила голову:

— Очевидно.

— Так вы их королева?

— Королева… Может быть… а может, больше чем королева.

— Это видно.

— Неужели, доктор Элиот?

Я нахмурился, ибо в ее словах прозвучала горечь, которой я раньше не замечал. Мне вдруг подумалось, что, может быть, я напрасно рисовал ее в своих страхах зловещими красками, и я почувствовал угрызения совести и замешательство,

— Как вы можете винить меня, — вдруг заговорила она, — вы, доктор Элиот, с вашим сочувствием слабым и угнетенным? Я должна была попытаться одурачить вашего друга, ведь на кон поставлена судьба моего народа.

Я не ответил, заметив, что по лицу ее пробежала тень гнева.

— Когда-нибудь, — тихо проговорила она, — сэр Джордж поймет, что значит быть слабым, быть предметом чьего-то небрежного бездушия. Может, тогда он перестанет распоряжаться судьбами людей с такой… бездумностью…

Мне стало стыдно за своего друга и за себя.

— Он добрый человек, — еле слышно проговорил я.

— И это его прощает?

— Вы должны сами принять решение.

— Нет, — заявила Лайла. — Это вы должны принять решение. Так вы передадите ему то, что я рассказала вам сегодня ночью? Разоблачите меня? Сейчас, когда вы узнали, кто я?

— Узнал, кто вы… — машинально повторил я.

Я отвернулся, посмотрел на небо и увидел, что на востоке уже занимается заря. Мне вспомнились слова Хури: «Они слабеют с приходом света».

Я вспомнил, как мы с Мурфилдом карабкались на утес, как ждали у часовни восхода солнца… Я вновь взглянул на Лайлу, изучая ее лицо. Она показалась мне еще милей, гораздо милей, гордой, сверкающей.

— Вы утверждаете, — медленно произнес я, — что я знаю, кто вы. Но я не знаю. И то, что я видел сегодня ночью… опиум здесь ни при чем. Я не могу объяснить происшедшего, и это, — я выдержал ее взгляд, — признаюсь, нервирует меня.

— Да ну? Джордж мне рассказывал, что вы были в Каликшутре, но побоялись остаться там.

Я пропустил ее шпильку мимо ушей.

— Тут то же самое, — признался я.

— То же самое?

— То, что я видел в горах, — я замялся, подыскивая подходящее слово, — те же колдовские трюки.

— Колдовские трюки? — переспросила Лайла, удивленно вскинув брови, и вдруг рассмеялась. — Никакой магии здесь нет, доктор. Есть силы, которых вы не понимаете, силы, которые ваша наука не может объяснить, но от этого они не становятся колдовскими трюками. — Она пожала плечами и вновь засмеялась. — Вы ревнуете.

— Может быть.

— Я могла бы научить вас кое-чему.

Мне почудился в ее предложении отзвук слов лорда Рутвена.

— Опять боитесь? — нажимала она.

— Ваших сил? — покачал я головой;

— Ну что вы! Своего невежества. — Она взяла меня за руки и тихо зашептала мне на ухо: — Своего неумения понять природу…

Она отступила, и глаза ее сверкнули, заискрились. Они притягивали меня, как свет лампы притягивает мотыльков. Я погрузился туда, как в огромную бездну. За ними, вдруг понял я, находятся странные измерения, невозможные истины, которые надо постичь и поведать ничего не подозревающему миру, причем сам я выступлю как Галилей, а может быть, и как «горой Ньютон. Искушение затягивало меня, влекло, и я осознал, что обязан противостоять ему.

С большим трудом я оторвался от взгляда Лайлы, переведя взор на Лондон в оранжевом сиянии рассвета. Я увидел, как Темза меж темных берегов окрасилась алым, увидел, как она течет, разглядел ее цвет, цвет гемоглобина. Я узрел лейкоциты, плывущие в плазме, которые качало гигантское невидимое сердце. Весь Лондон казался живым организмом, с которого содрали кожу. Я рассмотрел красные потоки улиц, беспредельную сеть капилляров и понял, что если еще немного подожду, то видение это откроет мне какую-то замечательную истину, я совершу потрясающее открытие в гематологии, надо лишь подождать… крохотный миг. Я взглянул прямо вниз, где текла Темза, плещась о верфи, и подумал, что будет, если те, кто работает на реке, вдруг поймут, что воды вокруг превратились в кровь. Я подумал о множестве утопленников, о трупах, кровь из которых вытекла в воды реки. И тогда я вспомнил Артура Рутвена. Я закрыл глаза и приказал видению исчезнуть.

Когда я вновь открыл их, то увидел лицо Лайлы.

— Я не убивала его, — сказала она.