Обращенные - читать онлайн книгу. Автор: Дэвид Сосновски cтр.№ 78

— Я ее этому не учил, — оправдываюсь я. — Думаю, это телевизор.

— Слушай, пойми меня правильно, — начинает, в свою очередь, оправдываться Роз. — Я просто протащилась. У ребенка должен быть настоящий талант, чтобы за шестьдесят секунд испортить человеку настроение. И не похоже, чтобы мир дал ей слишком много поводов стать Маленькой Мисс Благополучие. Если разобраться… думаю, она была на редкость сдержанна… — снова пауза. — Как говорится, редко, но метко.

— То есть, ты имеешь в виду… ты действительно подумывала о работе на телевидении, прежде чем я лишил тебя этой возможности?

— О да, — Роз смеется. Умолкает. Смотрит в окно на поток проходящих мимо машин. — Если бы у меня было немного денег на пластику и все такое прочее…

Она вздыхает.

— Ладно, я рад, что ты этого не сделала, — я сжимаю ее тайно, уверяя, убеждая, успокаивая.

Именно это я и подразумеваю. На самом деле. Что бы вы ни думали, не все мужики-вампиры помешаны на титьках. Между «кормлением грудью» и «сосанием» целая пропасть — куда более широкая, чем можно предположить. Лично я, например, никогда не был поклонником внушительного бюста. А фальшивка — она и есть фальшивка, и когда вы видите фальшивые титьки, вам стоит задаться вопросом: кого их обладательница намерена одурачить? На мой взгляд, это хуже татуировок. Тарировка, в конце концов, заявляет о себе прямо и честно, безо всяких экивоков, а вот фальшивые титьки — просто ложь, исполненная в силиконе.

Так или иначе, женщины с маленьким бюстом более интересны. Возможно, потому, что они сами думают, что они должны быть интересными, но это уже другая история.

— Ладно, я рада, что ты рад, — говорит Роз, оборачиваясь назад и насмешливо сжимая мое колено. — Прямо гора с плеч.

Я поворачиваю ручку обогревателя, заставляя его работать сильнее. Роз снова отворачивается.

— Пока не надо, — говорит она. — Нам надо еще кое о чем поговорить.

— О чем?

— О будущем, — пауза. — О том, что будет потом.

Ох, думаю я.

— Ох, — говорю я. И добавляю. — Вот так, значит.

— Да, — говорит она. И добавляет: — Вот так. Мартин, познакомься: это угол. Угол, познакомься: это Мартин.

— Хм, — говорю я.

Не похоже, что я не знаю, чего хочу — или думаю, что хочу. Только, что мой член вдруг начинает воспринимать этот угол как объект атаки. И я не знаю, знает ли он что-то такое, чего не знаю я.

— Хм, — снова говорю я.

— Насколько я вижу, ты впал в тяжкую задумчивость, — шутит Роз — возможно, чтобы разрядить ситуацию.

Безуспешно.

— Я думал… — начинаю я, хотя не вполне готов сказать Роз, о чем я на самом деле думаю.

Я думаю о том, что не умирает. Не о той части, где сказано «Покуда смерть не разлучит нас». Я думаю о том, что на каждой бутылке крови в моем холодильнике проставлен срок годности. Исузу будет расти, станет вампиром, уедет. Я думаю о своей маме, о своем отце и о том, что я действительно не собираюсь говорить об этом Роз. И вдобавок…

Вдобавок, я думаю о том, каково это — смотреть на веснушку, которая мне не нравится… вечно.

— Ладно, — говорит Роз. — Думай. Хорошее начало.

— Я думал, что мы с тобой…

— Да…

— …смогли…

— Продолжай.

— Да! — я только что не взвизгиваю, точно как Исузу со своим «серьезно».

— Что?

— Я думал, — говорю я, — что мы с тобой могли…

Я машу рукой, точно режиссер, который дает артисту знак прибавить ходу, только мои знаки адресованы мне самому и означают: «Ты знаешь. Двигай дальше».

— Повеселиться?

— Нет, — я говорю. — Получше узнать друг друга. Мы с тобой могли бы получше узнать друг друга.

— Ох, — говорит Роз. И добавляет: — Ха.

Она снова отворачивается и смотрит на уличные фонари, которые проплывают мимо. Подпирает подбородок своей неразрезанной ладонью. Вздыхает.

— А как же иначе, — говорит она.

— Так вы, выходит, влюбились, а?

Это говорит отец Джек, а я отвечаю:

— Думаю, так и есть.

И добавляю: «Похоже по ощущению».

Мы сидим в кабинете отца Джека. Он растопил камин — не ради тепла, но ради того, чтобы смотреть на огонь, который вылизывает своими языками дрова, услышать потрескивание предметов, приговоренных к сожжению. Иуда свернулся клубочком в углу и спит.

— Славно, наверно, — говорит отец Джек, глядя на огонь.

Он счел нужным отвести от меня взгляд и поэтому смотрит на огонь, перед тем как начать Собственно Разговор. Щурится, суживая щели, через которые проникает свет. «Вороньи лапки» в уголках его вороненых глаз становятся глубже.

— Я больше никогда вас не увижу, — говорит он. — Верно? — он молчит, выжидает. — Вы бросите меня, как бросили Солдата.

Я вздрагиваю. И только потом до меня доходит, какого Солдата он имеет в виду. И это верно. Это мое «счастливо оставаться», мое «не прищемите руку, когда будете закрывать дверь». Это вычисляется на раз. И по вечерам становится так много свободного времени.

— Наверно, — шучу я, пытаясь поднять ему настроение. — Подумаю, что в зоомагазине такого, как вы, не купить.

— Такого, как вы, наверно, тоже, — отец Джек вздыхает, его настроение ничуть не улучшилось. — Такие, как я, не пользуются большим спросом.

О, похоже, нам предстоит беседа, полная намеков, выражений и эвфемизмов, когда предмет обсуждения возникает лишь для того, чтобы избегать. Мы постоянно этим занимаемся, мы с отцом Джеком — мы, сделанные из времени. Но всего этого больше не будет. Это прощание. И оно столь же своевременно, как любая ерунда, которая способна разом разрушить все.

— На самом деле, мы никогда про это не говорили, — говорю я, потому что это так и есть.

Потому что я на самом деле не хотел знать. Он сказал, что никогда не говорил об этом, и я был слишком счастлив тому, что сумел поймать его на слове. Опровергать — это в моей натуре. Я принял его опровержение и перехожу к тому пункту, где мог получить преимущество.

— Уверен, мы говорили, — не уступает отец Джек. — Все мои советы относительно вашего пристрастия к азартным играм. Все, что касается двенадцати шагов. Об этом говорили мы с вами, а не кто-то другой.

— Мы не говорили об этом напрямую, — говорю я. — Я даже не знаю… сами знаете о чем.

— О чем?

— О ком… — я запинаюсь. — Мальчики? Девочки? — Молчание. — И те, и другие?

— Ни те, ни другие, — отвечает отец Джек.

Я моргаю. Я смотрю на свои руки, в которых ничего нет. Для иллюстрации.