Костры Тосканы - читать онлайн книгу. Автор: Челси Куинн Ярбро cтр.№ 48

— Что там у вас, дорогая?

Деметриче указала на книги.

— Не могу разобрать, к какой категории их отнести? Язык этих рукописей мне незнаком, заглавий нет, так что я в большом затруднении.

Ракоци подошел к ней и заглянул в верхнюю книгу.

— Это персидские рукописи, но более старые, нежели те, что известны. Здесь хроники войн, что происходили за пять веков до Рождества Христова. А вторая — религиозный трактат о божествах Египта, Индии и Персии. — Он не стал смотреть второй том. — Персы очень воинственны, их обычаи чрезвычайно жестоки.

Деметриче пристально вгляделась в развернутые страницы, словно надеясь, что они что-то ей скажут, затем, вздохнув, закрыла книгу и ровным тоном произнесла:

— Хорошо, я опишу их с ваших слов. Если бы Лоренцо знал, какими сокровищами вы обладаете… — Она внезапно умолкла. — Увидимся в библиотеке после обеда.

Деметриче низко склонила голову и, справившись с собой, выскочила за дверь. После ее ухода в комнате повисла напряженная тишина. Ракоци недвижно стоял, уставясь в одну точку, Гаспаро принялся возиться с поясной пряжкой. Когда он наконец поднял взгляд, его охватило щемящее чувство жалости к чужеземцу. С губ мастера сорвалось невольное:

— Ваше превосходительство, не терзайте себя.

— Что?! — изумился Ракоци и заглянул Гаспаро в глаза. То, что он в них увидел, глубоко его взволновало. — Я не терзаюсь, друг мой, но… спасибо тебе. — Он задумался, привыкая к новому ощущению. Его пожалели. Ракоци резко повернулся и направился к медным пружинным весам, чашу которых заполняла горка тускло поблескивающих флоринов — Ты тоже должен получить свою долю, Гаспаро. — Он ссыпал монеты в деревянную шкатулку и протянул ее рабочему. — Я взял на себя смелость добавить к этому перстень, который, надеюсь, ты будешь носить.

Гаспаро опешил.

— Ваше превосходительство… Это слишком… Я ничем такой милости не заслужил…

Ракоци прервал его:

— Гаспаро, амико, мне будет приятно, если ты примешь его. Это самое малое, что я могу сейчас сделать, за… за услугу, которую ты мне только что оказал. Прими перстень, друг.

На мгновение Гаспаро застыл. Он беспомощно покосился на Руджиеро, но лицо того было непроницаемо.

— Ваше превосходительство, — глухим голосом произнес Гаспаро, — если бы мне пришлось выбирать себе господина, мой выбор пал бы на вас. — Он стиснул пальцами переносицу, чтобы сдержать рыдание. — Но я и так к вашим услугам, располагайте мной, Франческо Ракоци да Сан-Джермано.

И Гаспаро Туччи, потомственный строитель и флорентиец, который никогда никому не кланялся, опустился на одно колено, подобно рыцарю, присягающему на верность, и поцеловал руку невысокому человеку в черном.

* * *

Письмо Пьеро ди Лоренцо де Медичи, адресованное приору Синьории.

Досточтимому приору Синьории известный ему Пьеро де Медичи шлет свои приветствия и сожалеет, что не может лично высказать их.

Ваше приглашение нашло меня уже собравшимся отъехать в деревню. Отложить поездку я по многим причинам не мог и потому пишу вам это письмо, чтобы урегулировать недоразумения, возникшие между нами.

Позвольте их перечислить.

Во-первых, вы утверждаете, что я уделяю мало внимания государственным делам. Это не так. Многие подтвердят, что Флоренция занимает все мои мысли. Однако банк Медичи благодаря Генри Тюдору [41] почти разорен. Мой отец оставил его в ужаснейшем состоянии. Положение надо исправить, и по этой причине кредиты банка будут закрыты для горожан. Выплаты живописцам, столь много сделавшим, чтобы украсить Флоренцию, будут, к великому моему сожалению, приостановлены также.

Во-вторых, вы считаете, что я не должен иметь никаких сношений с новоизбранным Папой Алессандро VI и королем Франции. Как же мне заниматься государственными делами, если не вести с ними переговоры? Вы говорите, что они могут навязать мне свою волю? Ну, от Папы этого можно ждать, ибо он — Борджа, но почему же Франция так вас беспокоит? Карл [42] мой ровесник и не может иметь влияние на меня, а если ему желательно подносить мне подарки, что ж — на то, как говорится, его воля, я же не вижу причин отказываться от них. Вы думаете, что меня по моей молодости легко обмануть? Я, конечно, молод, любезный приор, но вовсе не глуп. Позвольте напомнить вам, что и отец в моем возрасте уже управлял Флорентийской республикой.

И раз уж у нас пошел такой разговор, мне хотелось бы сообщить вам, что вашу попытку сунуть нос в дела банка Медичи я считаю более чем нахальной. Какое вам дело, сколько я туда вкладываю и сколько беру? Мне надо подновить фасады дворца, на том и покончим. А Федерико Козза — придворный алхимик — перешел все границы дозволенного. Он попытался содрать с меня дикие деньги за золото низкой пробы. Таких надо гнать из Флоренции, я и выгнал его!

Далее я прошу вас учесть еще вот что. Советы занудливой старости для юности утомительны. Вы всегда повиновались распоряжениям моего отца, и я не вижу причин, чтобы не продолжить эту традицию. В будущем я ожидаю от вас полного повиновения.

Ближайшие десять дней я намерен пробыть в деревне. Мне не хочется пропустить праздники урожая. Возможно также, что меня задержит охота, сезон для нее уж очень хорош.

Короче, любезный приор, увидимся в ноябре и, я надеюсь, во всем сговоримся. Пока же примите мои уверения в полнейшем к вам уважении. Не наломайте дров, замещая меня, ибо спросится строго.

Пьеро ди Лоренцо де Медичи

Амбра, Поджио-а-Кайано

23 октября 1492 года

P. S. Не стоит грозить мне публичным судом. Отец, которого вы все время ставите мне в пример, был отлучен от церкви, и что же? Если он игнорировал Папу, почему я должен бояться вас?

Сильный ветер нагнал тяжелые тучи. С вершины холма можно было видеть Флоренцию, она походила на огромный игрушечный город. Накрывшая ее тень обесцветила здания, и они казались фантастически нереальными.

Деметриче сдержала свою кобылку и поплотнее закуталась в плащ. Юбка ее была подогнута для езды по-мужски, в посадке угадывалась школа Лоренцо. Высокие ботинки донны больше подошли бы мальчишке, как и расшитая треугольная шапочка, скрывавшая белокурые волосы.

Послышался стук копыт. Ракоци осадил своего серого жеребца возле чалой кобылки. На этот раз его одеяние — от русских сапожек до французских перчаток и мягкой испанской шляпы — было полностью черным. Ничего белого, серебристого или красного. Возможно, именно этим и объяснялась неестественная бледность его лица.