Чудовище Франкенштейна - читать онлайн книгу. Автор: Сьюзан Хейбур О'Киф cтр.№ 24

— Красивый, правда?

Уинтерборн поставил на стол подсвечник, подвинул ко мне кожаное кресло и скромно уселся, словно гостем был он, а не я.

— Этот стол принадлежал моему отцу. — Уинтерборн провел пальцами по краю. — Он часто говорил, что мужчине необходимо «серьезное» место для принятия серьезных решений.

Как и в день бала, я вновь ощутил силу и спокойствие Уинтерборна. Я страшно смутился. Чтобы совершить задуманное, мне следовало представить, что Уинтерборн достоин ненависти. Но с ним эта мысль была несовместима.

Он замолчал, вид у него был странный.

— Я приглашал вас на чай, мистер Оленберг. Я огорчился, что вы не пришли.

— Так вы меня ждали? Правда? А как же миссис Уинтерборн? Она тоже хотела попить со мной чаю?

— Простите. Вы приехали к нам за помощью, и…

— За помощью?

— Разумеется. Что же еще вам здесь делать? Все из-за моего шурина. Признаюсь, я поначалу не понял, кто вы, поскольку относился скептически к фантазиям Роберта. Семья Уолтонов склонна к маниям. Моя бедная жена страдает от этого. Боюсь, у моей дочери тоже проявляются первые признаки. Ну и, конечно, Роберт. Но я никогда не думал, что его навязчивые идеи имеют хоть какое-то отношение к действительности, что он мучает того, кто действительно существует. Видите ли, я знаю, кто вы. Во всяком случае, понял это, когда вы рассказали о Лоскутном Человеке.

— Вы знаете, кто я?

Уинтерборн знал, но при этом сидел и разговаривал со мной! После его любезного обхождения на балу вынести теперешнее уважение было выше моих сил.

— Да, вы — тот самый горемыка, которого мой шурин преследует уже много лет. Приношу свои извинения, хотя это вряд ли вас утешит. Я хочу сказать, что пережить такое страшное несчастье, оставившее все эти шрамы, — само по себе большое мучение. Но если к тому же некий… сумасшедший — вот я и произнес это слово — придумывает безумное объяснение тому, откуда эти шрамы взялись, да еще и охотится на вас… — Взволнованный собственным описанием моего положения, Уинтерборн сделал паузу, чтобы успокоиться. — Мистер Оленберг, уму непостижимо, как вы сами не помешались вслед за моим шурином. Обещаю вам: я сделаю все возможное, чтобы остановить его. Жалею только, что не узнал о вашем существовании раньше.

Я кивнул: от разочарования я не мог говорить. Я сделан из кусков, которые настолько уродливо сочетаются между собой, что от одного их вида умолкли все гости на балу. Я бы мог довести их до паники и обратить в бегство, если бы Лили не держала меня под руку. Но Уинтерборн смягчил впечатление от моего безобразия, объяснив его несчастным случаем. После этого он уже смотрел на меня не морщась и мог беседовать со мной как с равным.

У меня закружилась голова, словно от крепкого вина, и я готов был принять неведение или ложь, что помогли этому чуду сбыться.

Он придвинул кресло поближе.

— Понятно, мистер Оленберг, что вы рассказали историю о Лоскутном Человеке лишь затем, чтобы раскрыть мне, кто вы на самом деле. Это просто безумный вымысел Роберта. Но когда вы говорили о том существе, в вашем голосе звучало сочувствие.

— Прошло целых десять лет, — сказал я. — Я так долго отождествлял себя с Лоскутным Человеком, что успел превратиться в ту тварь, которой меня нарекли злые языки.

— Понимаю. — Он встал и налил два бокала. Открыв коробку с сигарами, Уинтерборн спросил, курю ли я. Я помотал головой, и тогда он взял сигару для себя и поставил передо мной бокал.

— Люди часто становятся теми, кем их называют, — сказал он. — Если постоянно твердить человеку, что он раб, в конце концов он разучится мыслить как свободный. Впрочем, я оптимист и надеюсь, что какая-то часть в человеке остается свободной всегда.

— А если постоянно твердить человеку, что он чудовище?

Уинтерборн вынул изо рта еще не зажженную сигару и посмотрел на нее.

— Мистер Оленберг, вы не пришли на чай, когда я вас приглашал. Зачем вы явились теперь?

— Прийти к вам в гости было немыслимо. — Я взял бокал своими огромными руками. — К тому же я больше привык к темноте.

Я пригубил вино и ощутил тепло. Как легко стать человеком.

— Но я же мог прийти сюда с пистолетом, — сказал Уинтерборн не с угрозой, а с любопытством. — Я мог принять вас за вора.

— Почему же вы так не сделали?

— Потому что вы многого не договорили, и я почувствовал, что вы еще появитесь нежданно-негаданно.

— Я бы побеседовал и с вашей дочерью, — осторожно сказал я. — Ведь я обидел ее.

— Хотите извиниться? — Он резко отмахнулся. — На мою дочь лучше не обижаться и тем более не думать, будто она сама может обидеться. Я бы не сказал этого кавалеру, но вы знаете ее дядю, и вам я могу раскрыть правду. Возможно, ее сумасбродное поведение объясняется наследственными недугами, а возможно, ее собственной слишком сильной волей. Так или иначе, Лили неуправляема. Она доставляет мне кучу хлопот, но не запирать же ее на ночь в комнате? По-моему, она все равно спустилась бы по решетке и вырвалась на свободу.

— Я восхищаюсь ее бесстрашием. — Я знал, что именно это качество позволит мне без труда схватить ее в подходящий момент.

— Тут нечем восхищаться. Все это глупо и никуда не годится. Женщин еще и не за такое отправляли в Бедлам. — Уинтерборн печально покачал головой. — Ее нездоровье проявляет себя иначе. По ночам она бегает вместе с собаками до изнеможения. Возвращается с безумным взглядом, словно за ней гонялись черти. Приводит домой всяких незнакомцев. Грязных попрошаек.

«Вроде Лучио?» — подумал я.

— Ну и прочих босяков — людей без достатка или хотя бы достойной работы. Им нечем похвастаться, кроме своего дурного воспитания.

— Как мне, например.

— Мистер Оленберг! — воскликнул Уинтерборн и застыдился, вспомнив, что я тоже из числа этих людей. — Вы — совсем другое дело. Но для Лили вы были незнакомцем, и она сама пригласила вас на бал. Правда, вы сказали ей, что знаете Уолтона, но уверяю вас, не скажи вы этого — разницы не было бы никакой. Она все равно позвала бы вас.

— Возможно, она это сделала по доброте душевной, — предположил я.

— Неужели вы ощутили ее доброту, войдя в бальный зал? У нее такое холодное сердце, что меня это начинает сильно расстраивать. — Он раздраженно тряхнул головой. — Вдобавок она считает себя здесь хозяйкой. Вы же видели, она даже на маскарад вырядилась королевой.

Мне показалось излишне суровым придавать такое значение простому костюму.

— Сколько раз я говорил ей, что она никогда не получит всего этого в наследство. — Он окинул дом широким жестом. — Она мне не сын и даже не родная дочь. А это родовое имение, и я остаюсь его владельцем, лишь пока я жив. Если у меня не будет сына, после моей смерти все перейдет к моему племяннику. Сейчас же я могу передать ей лишь ограниченное имущество и доход. Но она считает, что дом уже является ее собственностью, хоть я постоянно твержу ей, что это не так и что этого никогда не случится.