1985 - читать онлайн книгу. Автор: Евгений Бенилов cтр.№ 16

Прошло минут пять. Атлет нервно прохаживался по комнате. Воры сидели, опустив головы, и внимательно рассматривали пол.

В дверь постучали, атлет открыл. Под конвоем еще одного охранника-милиционера в комнату вошел здоровенный парень с лицом дефективного. «Ворон!..» — ахнул он, увидав татуированного. «Молчать. — рявкнул атлет и повернулся к остальным трем заключенным, — На выход.» — он взял со стола свою шубу и направился к двери. Конвоиры разобрали шинели и вывели заключенных из комнаты.

Длинный коридор — лифт — короткий коридор. Атлет шел впереди упругой спортивной походкой.

На месте ковырявшего в носу ефрейтора сидел ковыряющий в носу сержант: «Чего, нашли своих урок?» — поинтересовался он, зевая. Ему никто не ответил. Один из конвоиров принес с улицы и раздал заключенным милицейского образца респираторы, шапки-ушанки и черно-белые, в тон комбинезонам, полосатые ватники. Потом достал из кармана две пары наручников и приковал правую руку Эрика к левой руке дефективного верзилы, а правую руку татуированного «Ворона» — к левой руке Гришани. «А этого зачем забираете, товарищ лейтенант?… — сержант ткнул пальцем в Эрика, — Нидерландисты ж не по вашей части?» «Новый следователь по его делу попросил в Щербицк доставить.» «А как же категория Б1?… — лениво удивился сержант, — Ежели его на интенсивный режим переводят …»; «Категорию обращения изменить недолго.» — усмехнулся атлет и, надвигая на лицо респиратор, направился к двери.

На сочно-синем небе блистало ослепительное солнце. Девственно-зеленый снег разбрасывал солнечные лучи мириадами бирюзовых искр. Пронзительно-ледяной ветер жег правую ладонь, шею выше воротника и лицо выше респиратора. Эрик прищурился, опустил глаза и сунул свободную от наручников руку в карман. Транспарант «Коммунизм построен! Скажи, Партия …» раздулся, как парус, и хлопал под яростными ударами воздуха.

«Мороз и солнце — день чудесный …» — неожиданно процитировал Рябов. «Ебло запахни, продует.» — ожиданно ощерился шестипалый конвоир.

У крыльца стоял черный микроавтобус — сквозь грязное ветровое стекло розовело лицо шофера. Повинуясь тычкам в спину и отрывистым окликам, заключенные залезли вместе с конвоирами в заднюю дверь. Атлет сел в кабину рядом с водителем. «Вперед проходи … задние места для охраны!» — прикрикнул на Эрика шестипалый. Когда заключенные расселись на узких металлических скамейках вдоль боковых стен воронка, конвоиры примкнули наручники к расположенным между сиденьями замкам. Микроавтобус тронулся.

Через три минуты они выезжали через внешние ворота тюрьмы. В микроавтобусе стало теплее, воздух очистился — встроенный в стенку кондиционер работал на полную мощность. «Снять респираторы.» — скомандовал атлет сквозь решетчатую перегородку, отделявшую салон от кабины. (Перед ветровым стеклом болтался брелок — маленький Романов-старший, указывающий путь. На приборной панели красовалось эротическое фото комбайнерши-стахановки Эльвиры Лисичкиной.) «Эти новые воронки с решетками получше старых будут. — Шестипалый конвоир выудил из кармана медицинского вида пузырек. — Хоть, куда едешь, видать.» Он неуклюже отвернул крышку, вытряхнул на ладонь две таблетки и сунул в рот — на его бабьем лице с жидкими усиками появилось сосредоточенное выражение. «Опять гормоны принимаешь, Ломакин? — неодобрительно заметил атлет, обернувшись назад, — Смотри, к сорока годам полтораста кило весить будешь.» «А что мне делать, ежели без них у меня усы выпадают и член не всегда стоит?…» — отвечал шестипалый жалостливым голосом. Второй конвоир обидно засмеялся, запустил руку под шинель и с остервенением почесал грудь. «Я тебе список целебных трав давал? — раздраженно спросил атлет, — От природной медицины вреда не будет, только польза!» «Не помогают мне травы, — оправдывался шестипалый, избегая начальниковых глаз, — А лишний вес я сгоню, товарищ лейтенант … честное комсомольское!» Рябов прислонился затылком к стене микроавтобуса и закрыл глаза. Татуированный безразлично глядел сквозь перегородку и ветровое стекло на дорогу. «Не помогают?… Да ты, небось, отвар из трав с водкой мешал, Ломакин … Говорил ведь: ни грамма, пока курс не закончишь! Неужто четыре недели потерпеть не мог?» Шестипалый опустил глаза и стал ковырять пол носком сапога. Дефективный верзила повертел головой, будто не находя для своего шишковатого черепа приличествующего его размеру места, потом уставился перед собой и застыл.

Не дождавшись ответа, атлет раздраженно отвернулся.

Некоторое время они ехали в молчании.

Улицы города, как всегда по воскресеньям, были пусты. Микроавтобус выехал на проспект Мира. Проспект Мира перешел в Черненковское шоссе.

«А что поделаешь, ежели у меня от мутаций гормональная система болезненная?… — нижняя губа Ломакина страдальчески отвисла, — В нашей деревне у каждого второго в гормонах нарушения были!»

Некоторое время они ехали в молчании.

«Мало того, что девки от моего шестого пальца шарахаются, — продолжал Ломакин еще жалостливей, — так, если даже какая и согласится, то все равно … — он помолчал, подбирая необидную для себя формулировку, — … пятьдесят на пятьдесят!» Второй конвоир обидно засмеялся.

Некоторое время они ехали в молчании.

«А в соседней деревне все иммунитетом маялись. — По интонации чувствовалось, что обида у Ломакина прошла, но желание информировать — нет. — Чуть где болезнь какая — грипп или, скажем, ангина — так все в лежку!»

Некоторое время они ехали в молчании.

«Уж сколько лет с Ограниченного Ядерного Конфликта прошло, а все уроды да больные на Хабаровщине родятся!» «Замолчи, Ломакин, противно слушать! — вмешался наконец атлет, — Полную и окончательную дезактивацию в Хабаровском крае еще в 85-ом провели … там теперь здоровья — на сто пятьдесят процентов!»

Ровное движение микроавтобуса, тепло и недосып действовали усыпляюще — Эрик прислонился затылком к стене и закрыл глаза. Интересно, способен ли он сейчас уснуть?

Когда он проснулся, город остался позади — шоссе с обеих сторон обступал лес. Белизна снега на ветвях деревьев говорила о том, что они отъехали от Москвы, как минимум, километров на восемьдесят. «… возраст — 51 год, уроженец Харькова, — говорил атлет, обернувшись назад, — из семьи рабочих …» На коленях у милиционера лежал один из коричневых конвертов с личными делами и несколько страниц с отпечатанным на них текстом. «Отец — токарь-фрезеровщик, мать — санитарка, сестра в ПТУ программирование преподает … образцовая семья! И как это, Гришаня, тебя на стезю порока занесло?» — атлет издевательски усмехнулся, но вор даже не повернул головы. (Рябов и татуированный сидели, закрыв глаза, — делали вид, что спят. Конвоиры спали с открытыми глазами — делали вид, что бодрствуют. Дефективный спал и вида не делал.) «Та-ак, что у нас дальше, школа?… Посмотрим, посмотрим … ха! — с притворным удивлением воскликнул атлет, — Ты, оказывается, двоечником был, Рябов, и по математике, и по русскому, и по обществоведению …» «А вот ты, начальничек, первый ученик — свою ментовскую инструкцию наизусть затвердил! — Рябов открыл глаза и, кривляясь, процитировал, — 'В начальной стадии допроса обсудить, с критической точки зрения, отметки в аттестате зрелости подозреваемого. '» «Смотри-ка, Рябов, — без обиды отвечал атлет, — сколько ты всего про милицию знаешь … да только мы про тебя больше знаем!» «Откуда знаете, начальничек?» «От вашего же брата уголовника — стукачей среди урок еще поболе будет, чем среди честных граждан.» «На пушку берешь, мусор … — вмешался в разговор татуированный, — Кончай чернуху лепить, небось не с фраерами базаришь!» «Ну, если ты это говоришь, Петреску, — многозначительно сказал атлет, — то, значит, так оно и есть … Уж тебе-то все, поди, про стукачей известно!» «Ах ты, падло! — вспылил татуированный, — Да я …» «Замри, Ворон! — одернул его Рябов, — Не видишь что ли, что гражданин начальник тебя на характер берет?…»