Зеленый Феникс - читать онлайн книгу. Автор: Томас Барнет Сван cтр.№ 22

– Хорошо, Кукушонок. А я займусь твоей новой туникой. Сегета принесла мне пряжу от кентавров.

Он поцеловал мать в щеку и она, быстро и крепко обняв, подтолкнула его к двери.

– Принеси мне бузины, – крикнула она ему вслед.

– Я найду что-нибудь поинтересней.

– Что?

– Моего отца.

* * *

– Амазонка! – крикнул фавн, опустив голову и приготовясь бодаться, но когда камень, пущенный Кукушонком из пращи, ударившись о его рога, отлетел в сторону, он передумал и скрылся в зарослях вязов. Кукушонок, четырех футов роста, держал оборону, как кентавр, и расслабился только тогда, когда стук копыт его обидчика полностью слился с песней дрозда и шорохом листвы – негромкой непрекращающейся музыкой леса, затихающей лишь ночью или при появлении льва. Когда он был маленьким, фавны звали его девчонкой из-за гладкой кожи и чистоплотности. Теперь, когда он вырос, но, в отличие от фавнов, лицо и тело его по-прежнему были без шерсти, они придумали новое, более обидное, по их мнению, прозвище. Хотя фавны и амазонки иногда занимались любовью, но всегда недолюбливали друг друга. (Настоящее его имя – Зимородок – знала только мать. «Это тайное имя твоего отца. Он был великим воином – самым великим. Но дриады ненавидели его. Лучше не произносить это имя вслух, если мы не одни».) Все остальные звали его Кукушонком. Им казалось, что он так же уродлив, как эта птица, кроме всего прочего откладывающая яйца в чужое гнездо, а этот Кукушонок родился явно не там, где надо.

Он вздохнул и опустил пращу. Несколько камней выпало из мешочка, прикрепленного к поясу туники. Он не стал поднимать их. Из скрытых вязами дубов доносились звуки работающих ткацких станков и пение дриад. Он услышал голос матери, самый нежный из всех, и с новыми силами отправился выполнять задуманное.

– Лес – твой друг, – часто повторяла она, но он вовсе не чувствовал дружеского отношения к себе всех этих дубов, вязов и лавров. Не то чтобы он боялся. Когда в течение одиннадцати лет тебя бодают фавны и обходят стороной дриады, уже ничего не боишься. Просто деревья не дружили с ним, как дружили с его матерью. Это были обычные деревья – одни красивые, другие корявые и страшные, но ни они, ни цветы, ни травы никогда не разговаривали с Кукушонком. Он любил животных. Старого седого медведя, иногда подходившего к ульям дриад, чтобы украсть немного меда. (Рассерженные хозяйки обычно закидывали его камнями, и Кукушонок приносил ему мед в берлогу, положив его в чашу, которую сам сделал из листьев лилии.) Дельфина Дельфа, такого же старого, как и медведь, покрытого шрамами от трезубца тритона, порой заплывавшего в Тибр. И даже беззубого льва, жившего в той части леса, которая называлась рощей Сатурна.

Молодая дриада показалась среди вязов. Она двигалась так медленно и неторопливо, что создавалось впечатление, будто она не вышла из-за стройных деревьев с зелеными в белую крапинку листьями, а выросла прямо из ствола. Ее звали Помона, в честь богини плодов, и она напоминала Кукушонку смоковницу, покрытую зрелыми и сочными плодами. Но это было дерево, в котором гнездятся осы. Помона была младшей дочерью Волумны. Она всегда говорила правду, даже ту, которая причиняет боль, а иногда говорила ее именно поэтому, и замечала в первую очередь пауков, а не мотыльков.

– Дорогой, я все видела, – заявила она, – и очень горжусь тобой.

Кукушонок приготовился выслушать оскорбление, которое непременно следовало у нее за похвалой.

– Эти бесстыжие фавны! Лучше бы они сидели в своих грязных домишках и не пачкали весь лес. До сих пор в воздухе пахнет рыбой.

(А вдруг, обратив гнев на фавнов, она оставит его в покое?)

– Может, я и похож на амазонку, – сказал Кукушонок, – но говорить это Драчуну все равно не позволю.

– Дело не в том, похож ты на амазонку или нет, хотя, конечно, похож – такой же долговязый, а в том, что ты уродлив. И все же Драчуну не стоило напоминать тебе об этом.

– Да. Иногда я смотрюсь в ручей и вижу, что я действительно невесть что. По половинке от каждого из родителей. Волосы ни зеленые, как у матери, ни темные, как у фавна.

– Желтые, – содрогнулась от отвращения Помона, – и еще серебром отливают. Ни у кого нет такого цвета. Ты обязательно должен носить этот дурацкий амулет? Никогда не видела такой птицы.

– Это зимородок. Морская птица. – Амулет дала ему мать.

– Морская? Как я не догадалась! Ведь твой отец приплыл по морю. Наверное, пират.

– У меня же острые уши.

– Да, но кончики все-таки круглые. И слух не такой острый, как у нас. И потом, ты слишком большой и неуклюжий. Хоть ты и носишь тунику, но все равно кажешься голым, потому что видны ноги, а ты почти весь состоишь из ног. Ты на целых две ладони выше меня, а я как раз такого роста, какого и должна быть дриада в моем возрасте. Так говорит мама.

– Я знаю язык пчел. Лучше, чем ты.

– Зато ты не слышишь, что говорят цветы, топчешь маргаритку и не замечаешь, что она плачет.

Помона была права. Часто, не замечая этого, он наступал на маргаритки, будто они были такими же бесчувственными, как нарциссы, пока одна из дриад не напомнила ему о разнице, существующей между ними, положив охапку сломанных цветов у входа в дерево его матери.

– Скоро ты станешь таким большим, что не будешь помещаться в материнском доме. Тогда тебе придется уйти из племени.

– Но без моего дерева…

– Ведь твой отец был пиратом, верно? Значит, и ты сможешь жить на корабле. А вдруг у тебя и под ногами, и над головой окажется древесина одного и того же дерева, хоть и не твоего.

Вероятно, она права. Наверное, он сможет жить без своего дерева. Но в тот раз, когда он убежал на берег моря, чтобы поискать пиратский корабль, он чуть не умер.

– Во всяком случае, – добавила она, – это будет для нас не большая потеря.

– Чтоб Сильван взял тебя! – огрызнулся Кукушонок и пошагал в лес. Он не понимал смысла этого ругательства, но знал, что оно грубое, так как научился ему у фавнов, и знал также, что слово «взял» означает не только «схватил». Помона оставалась невозмутимой. Она устроила себе из мха уютное гнездышко и, не обращая никакого внимания на то, что ломает маргаритки, улеглась в него погреться на солнце, крикнув вслед Кукушонку своим ласковым, но довольно резким голосом:

– Жонкилии [38] – желтые. Пыльца – желтая. Но чтобы волосы! Это уже ни на что не похоже. Как бесхвостый тритон. Наверное, твоим отцом был Сильван, а не тот пират, о котором рассказывает твоя мать.

Его мать никому не говорила о пирате, кроме Кукушонка. О нем рассказала всем Волумна. Именно она сообщила племени, что Меллония, не сумев родить ребенка после посещения Священного Дерева, отдалась одному из троянских изгнанников, тех самых, которые позже, объединившись с королем Латином, разгромили вольсков и рутулов [39] и построили на севере город Лавиний. Во главе их стоит человек по имени Эней.