Подлинная судьба адмирала Колчака - читать онлайн книгу. Автор: Олег Грейгъ cтр.№ 26

И вот это-то — о, злой рок! — сокрыто было и от подданных Императора, и тем более от потомков, ставших через короткий отрезок времени отупело-«советскими», деградированными, униженными и растоптанными дьяволом… Поклонниками кумача, не знающими СВОЮ Историю!

Обер-прокурор Святейшего Синода Лукьянов утверждал, что после возвращения из Сарова Император посетил Митрополита Санкт-Петербургского Антония и просил благословения на отречение от престола и пострижение в монахи в один из монастырей. Именно ему Император заявил, что мирская власть ему не под силу, и что на этом же настаивает его глубокочтимая матушка — Императрица Мария Федоровна, а империю он просит Митрополита передать его Высочайшему дядюшке Сергею Александровичу, дабы тот, будучи Помазанником, избавил православную Русь от дьявола иудейского и благословил русский народ и далее идти путем Истины.

Но Митрополит словно онемел перед явлением Помазанника и не смог промолвить и слова. По истечении некоторого времени, уже в 1905 г. Император вновь— а еще ранее он обсуждал этот вопрос с К. П. Победоносцевым! — делает попытку отречься от престола. Но на этот раз он заявляет, что может занять место духовника Руси — Патриарха. В начале 1905 г. Святейший Синод единогласно принимает решение восстановить Патриаршество. Член Святейшего Синода Митрополит Антоний доложил на заседании то, что Государь Император Николай II прежде уже сказал ему. И вот теперь Император обращается к присутствующим сам:

— Мне стало известно, что между вами в Синоде и в обществе много толкуют о восстановлении Патриаршества в империи. Вопрос этот нашел отклик и в моем сердце, и крайне заинтересовал меня. Я много о нем думал, ознакомился с историей Патриаршества на Руси и его значения во дни великой смуты междуцарствия, и пришел к заключению, что время назрело и что для империи, переживающей новые смутные дни, Патриарх и для Церкви, и для Державы необходим. Думается мне, что и вы в Синоде не менее моего заинтересованы в этом. И если так, то каково ваше об этом мнение?

Члены Святейшего Синода согласились с мнением Государя.

— А если так, — изрек Император, — то вы, вероятно, уже между собой и кандидата себе в Патриархи наметили?

Видя некоторое замешательство, Николай II сказал:

— А коли вы кандидата еще не успели себе наметить или затрудняетесь в выборе, что, если я сам его вам предложу? Что вы на это скажете?

— Кто же он, Ваше Величество? — вопросили собравшиеся.

— Кандидат этот… я. По предложению моей матушки Императрицы престол я предложу великому князю Сергею Александровичу. Но моя супруга Императрица Александра Федоровна считает, что престол должен перейти моему сыну, а при нем учредить регентство при участии Государыни Императрицы и брата моего великого князя Михаила. Однако этому категорически противится моя матушка Императрица Мария Федоровна, она решительно настроена в пользу моего дядюшки великого князя Сергея Александровича, который в частных беседах с матушкой-Императрицей и мной дает самое решительное на то согласие. Обе стороны — матушка-Императрица Мария Федоровна и великий князь Сергей Александрович — имеют единственный и весьма весомый аргумент в пользу дядюшки по причине наследственной болезни моего сына Алексея гемофилией, которая, как известно вам, передается женщинами британской королевской линии мужчинам, которых они рождают от царственных мужей империй Европы. По утверждению моих родных и подтверждению русских ученых-медиков, эта болезнь является Божьим наказанием для британского трона, впустившего в свою царскую кровь столетие назад отравленную еврейскую кровь. Кара небесная грозна и величественна. А потому я прошу Господа и Святейший Синод принять мою просьбу пострижения в монахи, отречения от престола и осуществить расторжение семейных уз с моей супругой — Императрицей Александрой Федоровной, которые являются греховными. По принятии черного монашества я желал бы принять священный сан и предложить себя Святейшему Синоду в качестве Патриарха.

Предложение Государя было столь неожиданным, что все молчали… Никто из участников того исключительного для Руси события впоследствии ни словом не обмолвился, что происходило при их встрече с Николаем II. Пока шли размышления над словами, сказанными устами Государя Императора, пока все молчали в ожидании неких скорых перемен: в мыслях ли Императора, в его делах, — наступил чудовищный финал события, которое могло бы состояться, как того хотел Николай II, и изменить весь ход Русской Истории… От рук террористов погиб великий князь Сергей Александрович, и после этого скорбного события недавние помыслы Императора нельзя было даже афишировать… чтобы не выкликать преждевременную смуту и разор.

Помазанник Божий Николай Александрович почувствовал душою веление Создателя вернуться в приготовленную для него ипостась.

Душевные порывы и чаяния Помазанника наиболее остро ощущал и понимал, а потому поддерживал святой праведник Иоанн Кронштадтский, один из тех, кто родился в глухом северном селе — там, где когда-то находилась додревнейшая цивилизация валдаев, пращуров русских людей. Откуда пошли многие и многие русские, благодаря которым хранима в душах и сознаниях священная память о величии их Родины.

Итак, после трагического убийства великого князя Сергея Александровича для большинства из служителей Святейшего Синода возникло табу на молчание об этой исповедальной речи Государя Императора.

А еще через какое-то время, в 1908 г., в мир иной отошел и духовный наставник русского Императора Николая II Иоанн Кронштадтский. Это он, обращаясь к своей пастве, неоднократно призывал русский народ к покаянию:

— Кайтесь, кайтесь, приближается ужасное время, столь опасное, что вы и представить себе не можете, ибо все мы с вами не уберегли Спасителей Отечества, павших на плахе от черной напасти на Русь. После убийства великого князя Сергея Александровича Господь отнимет у Руси Помазанника и напустит ей столь жестоких правителей, которые всю Землю Русскую зальют кровью. Хранитель Руси после Бога есть Император, Помазанник Божий, а враги наши без него постараются уничтожить и самое имя Русь.

…И вот уже в конце XX века другой пастырь Иоанн — Митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский (в миру Иван Матвеевич Снычев, 1927–1995) толковал оставшимся в живых потомкам русских людей, — неким новым русским людям — деградированным, почти недочеловекам, презираемым «цивилизованным миром», все о той же неистребимой напасти:

— Цинизм «просвещенной Европы непередаваем»… В отношении Запада к России мало что изменилось, разве что враги — тайные и явные — обрели силу и власть, позволившие поставить вопрос об уничтожении русской государственности и включении порабощенной страны в систему международной наднациональной диктатуры. Соответственно изменились идеологические, политические, экономические методы достижения целей. И вот на свет появился любопытнейший документ. Он широко известен миру под названием «Протоколы сионских мудрецов». Пожалуй, ни один документ не вызвал за последние 80 лет столь яростных споров. Да и не мудрено — в нем детально и одновременно сжато изложен план завоевания мирового господства, столь циничный и подлый, преисполненный столь явного презрения к человеку и откровенного преклонения злу, столь искусно составленный, что не хочется верить в существование организации, в недрах которой могла найти свое воплощение эта страшная идея…Впервые они увидели свет в широкой печати, когда в 1905 году русский духовный писатель С.А. Нилус включил их в свою книгу «Великое в малом» (сегодняшнее переиздание книги «усеченное», без самых важных глав)…первые сто экземпляров «Протоколов» были отпечатаны на гектографе (прокурором Синодальной конторы, камергером Ф.П. Сухотиным) уже в 1895 или 1896 году. Годом позже «Протоколы» были размножены в губернской типографии по заказу А.И. Клеповского, состоявшего тогда чиновником особых поручений при великом князе Сергее Александровиче. …мы боимся поверить, что все, происходящее с нами в последние 80 лет, не есть случайность или прихоть капризной истории, но целенаправленная попытка разрушить Россию любой ценой. Мы плохо знаем собственную историю, мы боимся знать ее, а зря!