Император вынимает меч - читать онлайн книгу. Автор: Дмитрий Колосов cтр.№ 108

Гиерон поставил при внуке опекунский совет из влиятельных мужей, но тот мало что решал, так как характер у нового тирана был, прямо скажем, вздорный, и потому большая часть советников Гиерона и наставников самого Гиеронима на всякий случай разбежалась, решив, что лучше сохранить голову, нежели влияние и богатство. Остались лишь трое, к чьим словам юнец хоть сколько-нибудь прислушивался: Адранодор, Зоипп, дядьки юного тирана, и некий Трасон — все, как один, препорядочные проходимцы, но люди неглупые. Двое первых выступали за союз с Карфагеном, Трасон был сторонником Рима. Советники наперебой уговаривали царя, отстаивая каждый свою точку зрения, а тот развлекался их ссорами.

— Давай, Трасон! — подбадривал царственный шалопай, ковыряя прыщ на носу. — Давай загни чего-нибудь против пакостного Карфагена! А теперь ты, Зоипп расскажи мне про мерзкий Рим!

Юнец тешился, не желая понять, что ни Риму, ни Карфагену сейчас не до шуток. А что, ему, Гиерониму жилось неплохо. Сицилийский хлеб был нарасхват, благосклонности Сиракуз искали как чванливые римляне, так и не менее высокомерные карфагеняне. Ему было весело!

В конце концов, верх одержали Адранодор с Зоиппом. На пару они заклевали Трасона. Того обвинили в измене, благо он и впрямь успел войти в сговор с римлянами, и обезглавили. После этого Гиерониму не оставалось ничего иного, как обратить благосклонный взор на Карфаген, вернее, на Ганнибала. Он отправил к Ганнибалу посольство, а тот прислал в Сиракузы двух своих офицеров — братьев Гиппократа и Эпикида, мужей искушенных и на дело быстрых, и к тому же наполовину, — по матери, — сиракузцев. Посланцы вскружили юнцу голову рассказами о доблестном Пирре, едва не овладевшем Италией.

— Чем великий царь хуже Пирра?! — высокопарно восклицал Гиппократ.

— Чем?! — вторил Эпикид.

— Чем? — подхватил и сам Гиероним. — Чем?!

Он нацеплял на тощее тело доспехи, по слухам подаренные Гиерону самим владыкой Эпира, совал голову в шлем и корчил воинственные рожи. Верно, он уже видел себя восседавшим в золоченом кресле на Капитолии. Еще громче забарабанили молоты оружейников, Архимеду было велено плюнуть на чертежи и изобретать новые механизмы — теперь уже для штурма городов.

— Я буду как Пирр, как Деметрий, как Александр!

Прознав о происходящем, римляне всерьез забеспокоились, ибо Сицилия была для них не менее важна, чем Нола с Капуей вместе взятые. Римляне отправили к Гиерониму посольство. Тот вежливо принял послов, благосклонно кивал во время их речи, а когда делегаты кончили, вполне с невинным видом поинтересовался:

— А чем закончилась битва при Каннах? А то тут карфагеняне рассказывали такое, во что трудно даже поверить!

После этого римлянам не оставалось иного, как откланяться, а Гиероним, в восторге от своего остроумия, послал вдогонку посланца, который передал римлянам требование тирана уступить ему всю Сицилию.

— А заодно пусть вернут золото, хлеб и все дары, что получили от деда! Вот так!

Тут уж Рим обозлился. Как известно, римляне издревле винили карфагенян в коварстве, благодаря которому те будто бы и одерживали победы, но, когда доходило до дела, латинянин становился изощренней самого изворотливого пуна. Покуда Гиероним упивался всевластием, римляне искали недовольных этим всевластием, а в недовольных недостатка не было. Даже лучший из тиранов имеет немало врагов: завистников, гордецов и просто психопатов, мечтающих о быстрой славе на крови властелина. Гиероним же не был любим, напротив вызывал неприязнь взбалмошностью и высокомерием. К тому же у Трасона были сторонники, часть из которых благополучно избегла плахи. Они-то и подстерегли царственного юнца на узкой улочке в Леонтинах. Убийцы закололи Гиеронима и провозгласили:

— Свобода!

Народ было вознегодовал, наемники даже поговаривали о том, чтобы расправиться с заговорщиками, но тут зашла речь о подачках и подарках по поводу смены власти, и всё успокоилось. Никто даже не позаботился о том, чтоб предать земле тщедушный труп Гиеронима. Сиракузяне ликовали, упиваясь свободой, печалились немногие — те, кому люб Карфаген. Но только не Гиппократ с Эпикидом, мужи искушенные и на дело быстрые. Эта парочка явилась в городской совет и заявила: так, мол, и так, ну исполняли мы приказы Гиеронима, а ни в чем более не повинны. А вот теперь желаем вернуться к Ганнибалу, но вокруг столь много римских шпионов, что боимся за свои пунийские жизни. И будьте так ласковы, дайте охрану.

Что ж не дать! Сильный склонен к великодушию. Охрану пообещали, но дать позабыли, и тогда Гиппократ с Эпикидом, мужи искушенные и на дело быстрые, стали поговаривать, что их-де желают лишить жизни и начали вербовать сторонников. А тут еще очень к месту сиракузская знать затеяла передел власти. Адранодор, было принявший свободу и даже заявивший, что все эти годы гнусной тирании только и мечтал о ней, о свободе, затеял небольшой государственный переворот. Но его план был вовремя раскрыт, и бедолагу прикончили. После этого новоявленные республиканцы решили на всякий случай истребить гиероново семя и перерезали дочерей Гиерона, а заодно и дочерей этих дочерей, совсем еще невинных девиц.

Кое-кого это возмутило, кое-кому демократия пришлась не по вкусу. Она обычно кровава, демократия; куда кровавей слывущей кровавой тирании! Гиппократ с Эпикидом, мужи искушенные и на дело быстрые, поспешили воспользоваться недовольством. Они принялись покорять сердца наемников, которые перебежали под карфагенские знамена, затем черни, что было нетрудно: Гиппократ с Эпикидом были речисты и уверенны в себе, а это нравилось простому люду, их окутывал флер ганнибаловых побед — это нравилось еще больше, и, наконец, сиракузяне попросту недолюбливали римлян, не без основания подозревая тех в намерении прибрать к рукам плодородные равнины Сикелии.

Одним словом, Сиракузы, стали склоняться на сторону Гиппократа с Эпикидом, что уж совершенно не могло понравиться Риму. Сенат спешно постановил отправить на юг армию, какая бы быстренько вправила мозги всем этим потомкам Гелона и Ферона. Но кому возглавить экспедицию? Конечно Марцеллу, который лучше всех прочих знаком с сицилийскими делами, повоевавши в здешних краях.

— Марцелл! — заорали квириты.

Марцелл, Меч Рима, снискавший славу в сражениях с Ганнибалом, не стал отнекиваться. Конечно же он желал заслужить лавры в новых битвах с Пунийцем, но Сицилия сейчас была и впрямь для Рима важней, чем сам Ганнибал. Победа в войне с Ганнибалом решалась сейчас на плодородных сикелийских равнинах. Марцелл принял войско и отправился в Регий, а оттуда — в Сицилию. Он предложил сиракузцам изгнать Эпикида и Гиппократа и возобновить договор с Римом. Обывателям славного города также не хотелось воевать, но тут к Сицилии подошла карфагенская эскадра, а следом — римская, бросившая якоря прямо в гавани Сиракуз.

И началась потеха! Гиппократ с Эпикидом, мужи искушенные и на дело быстрые, обвинили проримскую партию в намерении капитулировать перед Римом. В ответ их под благовидным предлогом выслали из Сиракуз. Два мужа, искушенных и на дело быстрых, начали нападать на владения римлян. Вот уж кому было не занимать энергии. Если ганнибаловы офицеры в Италии только и могли, что без толку маневрировать и терпеть поражения от римлян, если Гасдрубал и Магон Баркиды в Иберии не могли даже сформировать армии, способной противостоять войску Сципионов, то Гиппократ и Эпикид действовали решительно и дерзко. Они потерпели политическое поражение от своих многочисленных соперников, значит следовало перевести противостояние на иной уровень. Рим должен был ввязаться в войну против Сиракуз, а там будь что будет!