Спать и верить. Блокадный роман - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Тургенев cтр.№ 77

читать книги онлайн бесплатно
 
 

Онлайн книга - Спать и верить. Блокадный роман | Автор книги - Андрей Тургенев

Cтраница 77
читать онлайн книги бесплатно

— Где мясо? А? — жутким басом спросил ученый, отстранился от Вареньки и двинул вниз.

202

«Мой фюрер, Петербург не принадлежит России, он исконно является достоянием европейской культуры. Многие шедевры в городе построены архитекторами немецкого происхождения! Представители великой германской нации возвели Петропавловскую крепость (В. А. Кирштенштейн), Кунсткамеру (Г. И. Маттарнови), Кадетский манеж (-И. Я. Шумахер), Петришуле (М. Л. Гофман), Ботный дом (А. Ф. Вист), ограду Летнего сада (Ю. М. Фельтен), Финскую церковь (Г. X. Паульсен), дом Грибо (К. С. Манфред), Банковский и Львиный мостики (В. фон Треттер), новый Эрмитаж (В. фон Кленце), Арбитраж (А. И. Мерцентангер), Московский вокзал (К. А. Тон), Мариинский дворец (А. И. Штакеншнейдер), Николаевский дворец (Г. А. Боссе), Балтийский вокзал (А. И. Кракау), архив Госсовета (М. Е. Месмахер), Экипажный магазин Неллиса (В. Ф. фон Геккер), кирху Св. Михаила с лучшими в городе вимпергами и пенаклями (К. К. Бульмеринг), цирк (В. А. Кенель), пальмовую оранжерею (И. С. Кит-нер), библиотеку академии наук (Р. Р. Марфельд), особняк Кшесинской (А. И. фон Гоген), дом-утюг (В. В. Штауб), Политехнический институт (Э. В. Виррих), германское посольство (П. Беренс) и многия множества других сотен выдающихся строений! Мало того, и великий Росси имел германские корни! Этот город должен быть сохранен в назидание и на баловство потомкам…»

Издевательство уже какое-то. На баловство потомкам — надо же выдумать! Действительно уж хочется, чтобы до Гитлера доплыло.

203

Пришел дворник, заколотил уборную.

— Чтоб не гадили, — пояснил.

Они и не гадили.

— Вы и не гадите, — дворник заглянул в чистый унитаз. — Образованные больно! А другие несознательные — гадят!

Так официально стало известно, что воды не будет. Ее не было уже три дня, но надежда теплилась. Теперь перестала.

— Когда же воду включат? — спросила Генриетта Давыдовна.

— Кто ж ее знает? — развел дворник. — Никто не знает.

— А колонка-то наша будет фурычить? — спросила Патрикеевна.

У них водозаборная колонка находилась в Колокольной прямо в створе их арки, еще лучше чем у Чижика. Тут еще в связи с добычей воды в реках зароились по Ленинграду жуткие слухи: будто зазевавшихся граждан с ведрами утягивает под лед гитлеровский водолаз со свастикой на шлеме. Так что колонка: просто счастливый бонус для жизни!

— Кто ж ее знает? — равнодушно повторил дворник. — Пока фурычит.

Дворник ушел. Почти выбежала в коридор Лиза, протянула значок. Она помогала Генриетте Давыдовне покрывать фосфором значки, и делала это ловчее и производительнее Генриетты Давыдовны. Протянула показать, как один покрыла: по краям ровно толстой каемкой, а в середине оставила ровный пустой кружок.

— Умница, Лизонька, — всплеснула Г енриетта Давыдовна. — Ты у нас прямо художница!

— А ты вот не умница, — проворчала Патрикеевна, когда Лиза ушла.

— Кёс ке се?

— Да видала, как ты сегодня кашу свою разогревала. Еле-еле, так комками и стрескала. Признайся, еле теплую съела?

— Кушать очень хотелось, — призналась Г енриетта Давыдовна. — Это же не разница: питания столько же.

— Не скажи. Ты видала, как я делаю? Из холодной каши, например, можно вылепить маленькие пирожки. Подогреть, разложить их аккуратно на тарелке, сверху капнуть по капле масла… У тебя же сейчас есть немного.

— И какая разница?

— А такая, дура, что это будет уже не жратва, а блюдо! Совсем другое ощущение!

204

Они стояли у окна на Неву, Варя чуть впереди, как тогда Елена Сергеевна, и вид был тот же, на Стрелку и крепость, только точка обзора — метров на триста правее. И зима в реке, а тогда была осень. Тогда зато дышала через сквозняк из соседнего зала картина с морозным крестом. Будто все, что поменялось — холод с картины переполз на Неву. И попутчица другая: этой ладони на задницу не опустишь. Максим осторожно положил одну руку Вареньке на плечо, та не отдернулась. Окна в ЭЛДЭУ толстые, двойные, звуков с улицы не долетает, артобстрела не слышно. Снаряды бесшумно вспарывают лед перед Петропавловкой.

— Царство Снежной королевы, да? — Варя вдруг залезла в его мысли, Максим смутился.

— Оттает, — единственное, что среагировал ответить.

— А я льдинку однажды играла! — сказала Варенька.

— Льдинку играла?!

— В пантомиме. Я в кружок ходила при ДК Первой пятилетки, и там ставили пантомиму «Челюскинцы». Я такая была… Вся в белое замотанная и в блестках, как лед на солнце. Ким завидовал. Он мечтал полярником быть.

— Тебе не идет льдинкой. От тебя, наоборот, тепло, — Максим попытался положить вторую руку на второе плечо, но Варенька вывернулась, да так ловко, что не понять, из объятий ли вывернулась, обратила ли вообще на них, или по делу вывернулась:

— Ой, мы же чайник поставили!

205

Мама потеряла крошку. Упала, хлебная, на пол из рук. Большая хорошая вкусная крошка. Мама забыла, что у них есть еда. Она помнила про Максима, но как бы как про будущее: помнила, что появится такой человек и принесет еду, но до его появления надо дотерпеть. Каждая крошка пока на счету. Это была последняя, и она вывалилась.

Мама зажгла свечу, встала на колени, стала водить рукой по полу. От свечи толку мало, глаза совсем потускнели. Только раздражает пламя, щекочет в зрачке. Мама иногда забывала, что ослепла. То есть помнила как про хлеб: помнила, что ослепнет, но еще не вчера, а скорее завтра. Выключила свечу. Пыль, конечно, ходуном! Варенька подметает всегда, но не мыли давно, трудно, надо Вареньке объяснить, что нельзя не мыть никогда. Рукой. Долго ли, коротко ли, время ведь переместилось, неизвестно как идет, но нашла мама крошку. Обдула и быстро съела. И заплакала: искать больше нечего, перспективы нет. Хотя чуть сверху, на столе, лежал свежий белый, наискось отрезанный хлеб. Мама его мельком видела, но решила, что это хлеб из будущего, от Максима. Известно, что она до него доживет, но надо немного дотерпеть, поспать. Мама легла на пол щекой в пыль, чтобы Варенька обратила, как грязно, и уснула.

206

Учитель истории и замдиректора школы партийный активист Понькин поспешал с Петроградской стороны от сына, имея в руке желтый портфель со съедобной начинкой. Сын трудился в «Военторге» и отца, как близкого родственника, подкреплял. Крупами, маслом, всем, а сегодня таким, что можно перекусывать в дороге: хлеб, сыр, колбаса.

Благополучно миновал Тучков, Дворцовый, уже сворачивал на Адмиралтейский, как попался постовому милиционеру. Тот заподозрил. Ругался же сын: «Вы бы, батя, пальтецо бы хоть пообтрепали специально и портфельчик бы мой старый школьный извлекли из чулана. Чревато!» Понькин не слушал, форсил, вот и дофорсился. Милиционер портфель раскрыл, только ртом хлопнул. Повел. А вести близко — в Гороховую. Два шага! На краю бульвара Понькин взмолился:

Вернуться к просмотру книги Перейти к Оглавлению