Спать и верить. Блокадный роман - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Тургенев cтр.№ 31

Зашли, и только брякнула щеколда, ударил в нюх, а показалось что и по глазам, остро-кислый резкий запах.

— Ой, чем это?

— У нас туалет сломался. В домхозе сказали, что чинить не будут, потому что все равно скоро воду отключат.

— Ой! И как же вы тут?

— Горшки носим, ведра. В яму за домом. А Николаев из последней комнаты просто на черную лестницу… Ты же знаешь, какая у нас квартира.

Квартира — да. Все время в ней водились пьяницы, дебоширы и другие антисоциальные типы: просто по статистике, в тринадцати-то комнатах кто только не заведется. И номер квартиры — тринадцать. Но что же про воду?

— А что про воду? Совсем не будет?!

— Слух, что везде. И у вас отключат.

— Нет-нет-нет, — воскликнула Варенька, а в голове уже вертелось, есть ли у них ведро лишнее или горшок. Ведра какие-то на чердаке старые валялись, надо проверить. Горшок у Кима для смеху сохранился — попросить?

Ой, и у Рыжковых же воды не будет, что это она! Вот же дурочка! Ведро холодное, маме зимой будет мерзло. Обматывать тряпкой по ободку? А тогда выливать — всякий раз разматывать? Нет-нет-нет, вода будет!

— Это ты там? Шлялась! Камин не топлен, а она шляется! Тетка родная всю жизнь на тебя склала, ворона, а ты заморозить меня? Смерти моей? Комнатку мою оттяпать? Кто тут с тобой?

Скрипучий ржавый голос, совсем не похожий на бывший сюсюкающий, да и сама Наталья Олеговна на тетю Чижика мало похожа. И старше, и волосы седые, и лицо злое, как у Медузы Горгоны.

Ким маленький говорил: Медуза Гангрена.

— Это я, Варя. Я у вас была, Наталья Олеговна…

Подошла ближе к кровати, на свет, хотя от двери стало понятно, что среди источников кислого запаха в квартире Наталья Олеговна — далеко не последний.

— А, школьная… — тетя повернулась к Чижику. — Ну чо встала, чо встала, юродивая?! Топить кто будет? Тетка безногая?

Особенно удивило Вареньку «чо». Раньше тетя Чижика была ревнительницей чистоты языка, выступала на классном собрании против жаргонников, и даже учинила выговор директору школу, когда услышала от учителя труда слово «пинжаки» вместо «пиджак».

Чижик послушно присела перед камином. Привстала обратно:

— Тетя, вы же топили… Дрова-то…

— Да не топила! — закричала так, что Варенька вздрогнула, тетя. — Не топила!!!

Снизила тон:

— И что, трудно дрова принести? Сходи принеси! Сосед заходил, притопил. Ждать тебя весь день, пока шляешься, ворона гнилая?! Сдохнуть на дубаке?

Это уж и вовсе ни в малейшие ворота не лезло. Варенька постаралась разрядить:

— А вы знаете, да, что камин неэкономно? Очень много съедает дров. Теперь все стараются завести буржуйки, знаете, такие чугунные, небольшие, они выгодней… Мы себе заказали уже, да мастера убило, еще раз заказали…

— Да чо этой вороне втолкуешь, чо?! — вспыхнула Наталья Олеговна. — Тетку родную, выкормившую, со свету сжить — это ж надо удумать! Я ходить не могу, ноги отнимаются, а она хлеб ворует у меня, хлеб! Получит по карточкам, по дороге отрежет, мой!

— Тетя! — умоляюще пискнула Чижик.

— Наталья Олеговна, что вы говорите, — всплеснула Варенька. — Я Свету сколько лет…

— А ты чо пришла? — воззрилась вдруг подозрительно тетя.

— Книжку взять, — удивилась Варенька.

— Ну бери да проваливай! Она суп варить будет, проваливай, проваливай! А то соседского пацана кашей угощала, за мой счет! Рукосуйка! Я ее, голытьбу…

В коридоре Чижик пожаловалась:

— Вчера из горшка в меня плеснула. Не попала…

И заплакала, уткнувшись лбом в стенку, в рваные обои, под висевшей на гвозде черной велосипедной рамой «Салют».

— Света, Света. — Варенька обняла Чижика за плечи. — Какжетак? Это так несносно! А знаешь что? Переезжай к нам жить! Она тебя так мучает, а мама будет довольна, и веселее вместе. А что? Правда!

— Ну как же… — Чижик вытерла глаза рукавом. — А тетя? У нее ноги болят. Она же меня… вырастила, тетя…

— Карточки будешь ее отоваривать, и готовить ей приходить, и там… прибираться. Рядом же! Пять минут, не больше десяти!

По коридору прошел, толкая перед собой облако вони, одноглазый человек-сосед. Поравнявших с девушками, показал коричневый лопатой язык.

— Людишки-то, хе-хе… Кто во что горазд! — потешался Здренко. — Психология не выдерживает. Второе уж донесение — мужик на Невском на людей нападает, за ворот трясет и непонятные слова говорит. На турецком языке, похоже.

— На турецком? — переспросил Максим.

— Так тут даже приведено! Вот… Аллырча-хамылыр-ча…

— Турецкий шпион, может? — предположил Максим.

— Да откуда у нас турецкий шпион, — махнул Здренко ручкой. — Сбрендил просто мужичок, сбрендил, хе-хе. Пока организм в целости, в гармонии все фунциклирует, а как начинает, допустим, нога отниматься, то в мозгу участочек и отключается, все же взаимосвязано. Наука, хе-хе!

— Вы, Фил Филыч, Арбузову покажите… Для коллекции.

— Ему и несу, хе-хе…

Облако табачного дыма, похожее на медведя, растянулось под потолком, сжевало желтую люстру. Янтарный чай ярко перед глазами, стол с говорящими тенями впереди. Киров перебирал с коньяком последнее время, спал неровными короткими клочками, голова все чаще трещала, таблетки только мутили сознание, зато притупляли страх.

«Лыжи», — подумал Киров.

Прервал выступающего, кликнул порученца, дал задание оборудовать трассу. Верная мысль. Настроение сразу улучшилось. Можно продолжать заседание.

План Москвы был возмутительно невыполнимым, наглым, Москва требовала от Ленинграда столько огня и металла, словно не болота тут, а горное урочище с подземельями, в которых сидят крючковатые колдуны и прямо ударом посоха извлекают из скал огонь. И металл.

Чтобы выполнить план нужно было переломить пополам каждого из голодных людей, и этого бы хватило только на оброк, а на защиту Ленинграда: еще сверх того выжимать соков.

Соратники, буратины дисциплинированные, и то на сей раз взроптали. Гул ходил по дымным теням как ветер по ниве.

Когда Киров объявил, что в ближайшее время все транспортные возможности придется пустить на удовлетворение аппетитов Москвы, в ущерб эвакуации, кто-то из ближайшего окружения позволил себе лишнее:

— Люди ж дохнут, товарищ Киров. Еды в городе на десять дней.

— Да и пусть дохнут, товарищ……. — Киров назвал

соратника по имени-отчеству. — Тебе же меньше заботы, меньше кормить.