Черные корабли - читать онлайн книгу. Автор: Джо Грэм cтр.№ 8

Пифия взглянула мне в глаза.

— Он послал гонцов в Додону, где его дочь служила Владычице, и велел взять ее из святилища. Сказал, что отдаст ее в жены великому герою якобы для скрепления воинского союза. В Авлиду, где ждал флот, ее привезли убранную цветами — как невесту, как деву на празднике Сошествия. И там он заклал ее на алтаре, а ее жертвенную плоть отдал в пищу присутствующим, словно мясо молодого козленка.

Я чуть не вскрикнула и уцепилась за руку пифии.

— Да. Владычица Мертвых наслала тогда великое проклятие на весь его род — оно действует и ныне, когда безумие пожирает последнего из царевичей. И все разделившие страшную трапезу тоже подверглись Ее проклятию — ведь они убили Ее деву и вкусили плоть Ее жрицы. Все герои, все цари и вожди. Многие не вернулись после той долгой осады: Владычица с сестрой действовали сообща. Из тех же, кто возвратился, иные впали в безумие, иным пришлось видеть, как сыновья рвут царство в куски…

— А царь Нестор?

Пифия сжала мою руку.

— Мой брат всегда чтил богов. Когда кричащую Ифигению волокли к алтарю, он отвернулся и ушел. Он не участвовал в убийстве, не вкусил ее плоти — и потому избежал проклятия. Его царство сохранилось.

— Но он не предотвратил святотатства, — прошептала я.

Она вздохнула:

— Верно. Я спрашивала себя, много ли он мог сделать в одиночку — правитель небольшого города, не сильно жалуемый верховным царем… Да, он не участвовал в убийстве, но ведь он не пытался его предотвратить. И хотя Она его не прокляла, Она отвернулась от него и ушла. Это справедливо.

— Да. Ведь он отвернулся от Ее жрицы.

— Именно так, — подтвердила пифия. — С тех пор начался постепенный спад. Ты знаешь пилосские дворцы и храмы, знаешь о богатствах моего брата и многочисленных кораблях. Но ты не видела их тридцать лет назад, в дни моей молодости. Сейчас брат оставил Иденею шесть боевых кораблей, а в Авлиду когда-то были снаряжены двадцать. Иденей пересчитывает в кладовых кувшины масла и амфоры с вином — но ведь они не больше чем десятая доля того изобилия, что я видела в юности. Брат привез множество рабынь, чтобы они ткали одежды и выращивали лен на реке — тебе ли, моя Линнея, об этом не знать. Однако рабынями не заменить мужчин, что ушли к Илиону и не вернулись: поля, порастающие молодыми деревьями, уже никто не засеет. В дни мира, бывало, мы отправляли корабли с льняными тканями на острова и даже на Крит, и в Миллаванду, и на побережье Лидии. Теперь моря полнятся пиратами — рисковыми людьми, что нападают на купцов и отбирают товар, а их самих продают в рабство в дальних городах.

— Что мы должны делать? — спросила я.

Она похлопала меня по руке:

— Вот он, молодой задор — лишь бы действовать, даже перед лицом божественной немилости!.. На что мы годны? Мне ли избавлять моря от пиратов, в моей ли власти поднять мертвых, чтобы было кому вспахать невозделанные поля?

Я промолчала: раньше мне такое не приходило в голову.

— Вот так-то, — проговорила пифия. — Теперь тебе предстоит задуматься и об этом. О причинах событий, об устройстве мира — даже если ты всю жизнь проведешь, не выходя из святилища. Ты должна разбираться во всем, ведь к твоему совету будут прибегать и цари, и земледельцы.

— Вряд ли я здесь останусь. Я видела, как плыву на корабле.

Она нахмурилась:

— Иногда нас призывают к царю — туда, где ему требуется паше присутствие. Наверное, такой случай тебе и привиделся. Ведь пифии не позволено надолго удаляться из святилища. Ты же не хочешь уйти?

— Нет, — ответила я. — Мне хорошо с тобой и Долкидой, здесь мой дом. Мне нет причин желать иного.

И в тот же миг я вдруг почувствовала внутренний зов, будто тоску по никогда не виданным дальним берегам, по песням детства, по родному языку. По кому-то похожему на меня… Наверное, подумала я, время от времени такое случается с каждым — и все равно мы остаемся одиноки.

— Бывает, мы слышим зов того, что нам созвучно, — проговорила пифия. — А в твоих жилах шумит море и течет кровь морского народа. Возможно, тебе лучше было стать прислужницей Киферы. Но мы лишь следуем воле Владычицы, приведшей тебя ко мне, а не к ней.

— Моя жизнь здесь ничем не омрачалась, госпожа, — молвила я. Ведь и правда я ее любила, почти как вторую мать или как бабушку, которой у меня не было. — Я не захотела бы жить в Пилосе у Киферы, даже если бы ты предложила.

Она поцеловала меня в лоб.

— Ты хорошая девочка. Моя Линнея. Перед смертью мне радостно знать, что после меня пифией станешь ты.

— Ты проживешь еще не один год, госпожа, — ответила я, зная, что это неправда.

Она умерла годом позже. Осенью, в начале времени сева, сразу после Каллигении, она вдруг упала — ей парализовало правую руку и ногу; правый угол рта оттянулся книзу, и мы с Долкидой не понимали почти ничего из того, что она пыталась сказать. Ей было трудно есть, и я кормила ее с ложки хлебными зернами, вываренными в козьем молоке.

— Это Ее рука, — прошептала она однажды. Я едва могла различить слова.

Четыре месяца спустя я как-то проснулась среди ночи — и застала ее уже мертвой. Рука Владычицы снова коснулась ее, на этот раз во сне.

Я знала, что нужно делать. Я послала за Киферой и ее прислужницами — ведь Долкиде нельзя ступать за полог, а сама я не донесу пифию туда, где ей предстоит остаться одной. Мы завернули ее в черное, и Кифера держала передо мной серебряное зеркало, пока я впервые накладывала на лицо краску.

Белая как кость. Черная как ночь. Волосы, тщательно уложенные в пряди и локоны, я заколола медными булавками — как на парике пифии и на рисунках с островов, давно канувших в море. При моих черных волосах, густых и не тронутых сединой, парик и вправду оказался не нужен.

Когда я взглянула в зеркало, оттуда на меня смотрела Она.

Кифера и две ее прислужницы ступали за мной, неся ту, что была пифией. Мы спускались все глубже во тьму — через большой зал с волчьими шкурами, через сырой узкий проход, где стены сочились влагой. Журчала где-то вода, отзываясь во тьме дальним эхом, слышалось испуганное дыхание одной из прислужниц, несшей мертвое тело в самый что ни на есть подземный мир.

Тело пифии нельзя предавать огню, как тела недавно пришедших в этот край ахейцев. Ее тело должно быть возвращено Ей.

Запаха в пещере не было. Та, что родилась сестрой царя Нестора, пробыла пифией тридцать лет, за это время тело ее предшественницы высохло до костей. Не знаю, сколько всего их было — я насчитала двадцать семь черепов, а сколько еще рассыпалось в прах… Двадцать семь жизней. Четыре сотни лет? Больше? Тогда еще не пришел с материка светловолосый народ, знавший коней и бронзу, еще не горела пожаром Вилуса, не строился пилосский дворец, еще не появились верховные цари в Микенах…

Моему черепу тоже лежать здесь в темноте.