Третий проект. Спецназ Всевышнего - читать онлайн книгу. Автор: Максим Калашников, Сергей Кугушев cтр.№ 229

Многие подозревают русских в склонности к анархизму и отрицанию всякой организованности. Однако каждый, кто имел дело с русским коллективом, знает, что управлять русскими можно, хотя и достаточно сложно. Русские могут демонстрировать редкостное трудолюбие, изобретательность и дисциплинированность. Но для этого нужна совершенно особая мотивация и специфические условия труда. Не обязательно, кстати, «хорошие» в обычном смысле этого слова, но именно – особенные, обеспечить которые можно не всем и не всегда. В ином случае теряется не только работоспособность, но и элементарная управляемость коллектива. Русских можно завести, но только каким-то особым ключиком.

Точно такие же проблемы возникают, когда речь идёт о способности русских к самоорганизации. С одной стороны, русское отсутствие солидарности (особенно этнической), неспособность к организованному действию, неумение образовывать этнические мафии или хотя бы общины, откровенная беспомощность при столкновении с нахрапистыми инородцами уже стали притчей во языцех. С другой – те же русские поддерживают особую сеть неформальных отношений, чрезвычайно комфортных эмоционально. Речь идёт о так называемой «русской дружбе» и связанным с ней стилем жизни, в чём-то неудобном, но очень притягательным, причём не только для самих русских.

Та же странная оборачиваемость наблюдается и в вопросе об ассимиляции. Русские легко растворяются среди других народов. Но и представители других народов растворяются в русской среде – процесс «обрусения» известен и хорошо описан. На огромном пространстве от Калининграда до Владивостока живёт один и тот же народ.

Наконец, русская культура обладает всё теми же свойствами. С одной стороны, трудно назвать другую культуру, более склонную к заимствованиям и подражаниям. Русский язык, в отличие, скажем, от японского или финского, с необыкновенной лёгкостью принимает всевозможные заимствования и неологизмы, начиная от англицизмов и кончая почти непроизносимыми аббревиатурами. Это уникальное явление, не имеющее аналогов в других культурах, настроенных, как правило, на скорейшее перемалывание чужих смыслов и говоров под свои нормы.

Однако, при всём том язык и культура удивительным образом сохраняют своё единство. «Говоры» и «диалекты» в русском практически не возникают, а жаргоны – либо быстро распространяются, либо быстро исчезают. Что касается словарного состава, то украинский и белорусский языки по меркам любого европейского языка (скажем, немецкого) – всего лишь «местные говоры». Опять та же картина: на всём необъятном пространстве расселения русских распространена одна и та же культура, основанная на унифицированном русском языке, очень близком к литературной норме. С точки зрения европейцев – это фантастика.

Не являемся ли мы народом будущего? Во всяком случае, в лице не опустившихся личностей? Для такого утверждения есть серьезные основания…

По мнению Константина, чтобы разобраться в уникальности русских, нужно сперва вникнуть в удивительный феномен человека – этого «недоразвитого животного».

У человека по сравнению с животными гораздо менее развиты инстинкты. Подавляющее большинство живых существ сильнее, быстрее, приспособленнее человека. Если понимать ум как способность решать практические задачи, то в каких-то вопросах животные бывают «умнее» человека – благодаря своим инстинктам. Крыса, загнанная в угол, пулей летит в совершенно непредсказуемом направлении. Кошка виртуозно приземляется на четыре ноги. Удар львиной лапы необычайно точен. Пчёлы строят сложнейшие конструкции из воска. Лисы и хорьки придумывают разные хитроумные способы, чтобы подобраться к жертве.

Однако человек обладает разумом: в отличие от животных, он умеет не только решать практические задачи, но и ставит их! Способность ставить перед собой задачи – то есть заниматься проблемами, не стоящими перед нами на самом деле, проблемами вымышленными в самом прямом смысле этого слова – и есть то, что выгодно отличает разум от инстинкта. Разум позволяет человеку решать некоторые проблемы раньше, чем они встанут перед нами на самом деле. Что и обеспечивает человеку эволюционное преимущество перед животными: он способен реагировать на то, чего нет – и в том числе на то, чего ещё нет. Обретя разум, человек, однако, заплатил за него утратой важных инстинктов. С точки зрения животных он – «неправильное», недоразвитое животное, которое выжило невесть как. Если щенок или котёнок рождаются уже с готовым набором программ в голове, которые нужно лишь «активировать», то человека нужно долго и нудно учить тем вещам, которые котятам и щенятам достаточно напомнить или показать разок. А некоторым вещам его вообще нельзя выучить.

– Вряд ли так называемый «разум» – непонятно откуда взявшийся – вытеснил своей тяжестью инстинкты. Тем более, что у ребёнка никакого особого «разума» нет. Скорее, наоборот – слабость инстинктов сделала возможным появление разума. В таком случае получается, что человек – это недоразвитое на голову существо, – смеется Крылов. – У природы есть закон: живые существа, поднимаясь на более высокую ступень развития, утрачивают очень полезные качества, присущие более низким формам. Так, животные утратили волшебную способность растений – питаться солнечным светом и высасывать полезные вещества прямо из почвы. Человек, возвысившись над зверями, утратил множество инстинктов.

А русские люди шагнули еще дальше. Они лишились социальных инстинктов…

Итак, люди утратили инстинкты не полностью. У них есть особый слой инстинктов, связанных с общественным, социальным поведением человека.

– Основа человеческого общества – примитивная иерархическая пирамида, характерная для обезьян-приматов, – говорит К.Крылов. – На протяжении всей своей истории люди воспринимали социальные отношения как нечто неестественное и тягостное. Жалобы на «угнетение», «неравенство», «несправедливость» общества раздаются столько же времени, сколько существует само это общество. Не прекращаются попытки организоваться как-нибудь по-другому. Все они неизменно проваливаются. Более того, именно те общества, в которых таких попыток (революций) предпринимается меньше, оказываются более живучими.

Есть еще одна особенность человеческого общества – внутривидовая агрессия. Человек способен воспринимать другого человека в рамках отношений «хищник – жертва», что практически не встречается во внутривидовых отношениях у животных. Львы и медведи не убивают друг друга в таких количествах. Человек же легко уничтожает себе подобных, причем встраивает принцип «хищник-жертва» в отношения «власть-подвластные». На эту особенность человеческого общества обратил внимание выдающийся советский историк и философ Борис Поршнев (1905–1972 гг.). Он-то доказывал, что наши предки были трупоедами и людоедами, и в орде протолюдей сильные особи в лихую годину пожирали слабых. Именно такие сильные и сформировали элиту властителей. Крылов же дополняет: именно слабость инстинктов у человека позволяет увидеть в ближнем «чужого», «зверя», «жертву» или «врага». Отсюда – и такие «слишком человеческие» занятия, как войны, насилие и т. п. С другой стороны, схватка между людьми обычно заканчивается порабощением побеждённых – то есть отношения хищника и жертвы конвертируются в отношения господства и подчинения. Что делает возможным рабство, эксплуатацию и т. п. Это постоянно происходящее наложение двух пирамид – пищевой и иерархической – и делает человеческое общество столь уникально устойчивым и одновременно столь невыносимым.