Хроноагент - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Добряков, Александр Калачев cтр.№ 18

— Нормально поработали, — говорит Сергей, выпуская дым, — если так и дальше пойдет, то у Геринга скоро ничего не останется.

— Твоими бы устами, друже, да мед пить. Только дальше-то так не пойдет.

— Почему так думаешь?

— А потому, что мы имеем дело далеко не с дураками.

— Хм!..

— Нечего хмыкать. Ты сам подумай. Если ты попробовал атаковать в лоб и противник не дается, что будешь делать? Снова в лоб пойдешь? Конечно, нет! С одного фланга попробуешь, с другого, с тыла… словом, будешь искать. Так почему же ты немцев за дураков держишь?

— Верно. Сегодня они хотели нас численностью задавить — обожглись. Будут брать умением.

— Вот-вот! А воевать они умеют. Завтра, а может быть, уже и сегодня они снова полезут. Но такими колоннами они ходить больше не будут. По две-три девятки, с разных сторон, на разных высотах, с рваными интервалами и с хорошим прикрытием. Вот тут попотеем, только успевай поворачиваться!

— Букин! Злобин! В штаб! — кричит дневальный.

Майор Жучков сидит над картой и чешет затылок карандашом. Увидев нас, он оживляется.

— Вот что, орелики! Из штаба округа, то бишь фронта, поступило задание. Проверить железную дорогу от Осиповичей до Слуцка и Барановичей на предмет, не перерезали ли ее немцы десантом? Поступают сведения о большом числе парашютистов. Но сведения противоречивые и непроверенные. Вот вы и проверьте. Мне так кажется, не десант это. Это экипажи тех самолетов, что вы наколотили, а сейчас 128-й добивает. Но проверить все равно надо. Действуйте.

— Есть!

Мы выходим из штабной палатки, и Букин предлагает:

— Давай пойдем так: до Барановичей я с Ванькой иду справа от магистрали, ты с Серегой — слева. В Барановичах меняемся. Что одни не увидят, другие заметят.

— Идет, мудро глаголешь!

Через пять минут мы уже в воздухе. У Осиповичей снижаемся до восьмисот метров. Справа и чуть сзади идет Сергей. Еще правее, метрах в пятистах, мелькают Букин с ведомым.

Видимость отличная. Под крылом проплывают поля, рощи, лесные массивы. Пока не видно вообще никаких следов войны, не то что десанта.

Первый признак войны замечает Сергей. Неподалеку от станции Уречье он замечает торчащий среди поля обгорелый хвост “Дорнье”.

— Не твой, часом?

— С таким же успехом и твоим может быть.

Дальше стали попадаться воронки от бомб, еще два обгоревших самолета. Местами воронки покрывают землю сплошной рябью, как оспа лицо больного. Здесь немцы поспешно освобождались от бомбового груза.

Под крылом проплывает горящий поселок. По улицам бегают, суетятся люди. Заслышав звук наших моторов, они останавливаются и смотрят нам вслед. Мне так и слышится:

“Вот они — соколы! Как немцы улетели, так они сразу храбрыми стали!”

Как объяснить им, что армада немцев шла вовсе не для того, чтобы убить племенного, увенчанного медалями бугая Буяна и его полупьяного скотника Панаса. И что произошло это только потому, что мы хорошо сделали свое дело.

Под крылом — Слуцк. Здесь картина иная. Подъездные пути забиты эшелонами. Прекрасная цель! Сама станция разбита в пыль и в дым. Здесь бомбили прицельно. Видимо, воздушное прикрытие не успело или не сумело помешать немцам.

Идем дальше. Признаков десанта нет. Минут через двадцать вижу самолеты. “Юнкерсы”!

— “Сохатый-25”! Я — 27-й, вижу “Юнкерсов”!

— Понял, 27-й. Наше дело — разведка, да и не справимся мы вчетвером. Видишь, “мессеры”, — откликается Букин и докладывает: — Всем, кто меня слышит! Я — “Сохатый-25”. В квадрате 6Д, на высоте три пятьсот, вижу три девятки “Ю-88” и двенадцать “Мессершмитов”. Курс — на Слуцк.

Нам отвечает Жучков:

— “Сохатый-25”! Я — “Пирамида-2”, понял вас. В бой не вступать. Продолжайте выполнять задание.

Над Барановичами делаем круг и ложимся на обратный маршрут. Вновь проплывает под крылом горящий Слуцк. Неожиданно впереди по курсу вспыхивают разрывы зенитных снарядов. Нас обстреливают свои же зенитчики! Спохватились, черти! Меняю высоту, курс, покачиваю крыльями: “Я — свой”, показываю зенитчикам красные звезды. Бесполезно! Лупят самозабвенно. Даю полные обороты и ухожу из опасной зоны с набором высоты. Совсем ошалели от бомбежек!

А где Букин? Он отстал. Закладываю круг и дожидаюсь его. Вот и он с ведомым. Но самолет Букина ведет себя как-то странно. Он то резко лезет вверх, “бодает воздух”, то проваливается, то сваливается на крыло, то вновь выравнивается.

— Коля! Что с тобой?

— Зацепило… черт…

Чувствуется, что говорит он, сжав зубы от боли.

— Тянуть сможешь?

— До дому не дойду… буду падать.

— Не надо падать, Коля! Держись! Здесь, под Уречьем, аэродром есть. Иди за мной! Иван, Сергей! Прикрывайте!

Беру курс на Уречье. Букин тянется за мной. Видно, что он с трудом держится в воздухе. Так глупо пострадать! И от кого? Добро бы от немцев, а то — от своих!

Вот и аэродром, на нем полтора десятка “И-16”. Посадочный знак — на противоположной стороне. Плевать!

— Коля! Аэродром видишь?

— Ви… вижу…

— Садись с ходу! Наплюй на все знаки! “Ишачков” только не подави.

Букин уже не отвечает, он садится по диагонали, с ходу, когда только шасси выпустить успел!

Только бы не свалился! Нет, коснулся земли, подскочил пару раз и покатился.

Мы кружим над аэродромом. “Як” остановился, но мотор продолжает работать, фонарь не открывается. К самолету бегут люди. Открывают кабину и через минуту вытаскивают Букина. Нам машут руками: “Жив! Летите домой!”

Я докладываю:

— Я — “Сохатый-27”. В районе Слуцка обстреляны зенитками. Букин ранен. Сел в Уречье на вынужденную. Самолет цел.

Жучков молчит, потом со вздохом отвечает:

— Понял вас, двадцать седьмой.

И после долгой паузы добавляет:

— Идите скорей домой.

Наших на аэродроме нет, они на задании. Приземлившись, я иду в штаб докладывать о выполнении задания. Выслушав меня, Жучков говорит:

— Похоже, что Букин выбыл из строя надолго. Принимай, Злобин, звено.

— Есть принять звено!

Радиостанция начинает выдавать команды Лосева и переговоры комэсков. Там начинается бой. Судя по переговорам, немцы уже поменяли тактику. Идут группами, на разных высотах, между группами — истребители прикрытия. Через час полк возвращается. Сначала — четвертая эскадрилья, потом — первая, третья и наконец наша. У нас еще на одного стало меньше. Погиб Явкин из четвертого звена.

Волков, вернувшись из штаба, угрюмо выслушивает меня.