Охотник - читать онлайн книгу. Автор: Виталий Бодров cтр.№ 31

То есть это она думает, что поясняет, мне-то понятней не становится.

Да оно и не нужно, все равно я в этом полный евнух. Столбом так столбом, воздухом так воздухом, главное, что рогонос лежит мертвый и вреда никому не причинит. Но эльф-то, эльф! Вовремя на разведку выбрался, ничего не скажешь. И я хорош, прооленил зверюгу, еще б чуть, и стоптала бы всю честную компанию за милую душу.

Поворачиваюсь за миг до того, как из-за деревьев выскальзывает эльф. Дон натыкается на мой взгляд, недовольно кривится. Явно хотел удивить бесшумным своим появлением, теперь вот недоумевает, как я его вычислил. А тайны-то никакой и нет, полного отсутствия звука в лесу никогда не бывает. Разве что если эльф подкрадывается. Сразу и листья шуршать перестают, и деревья не поскрипывают тихонько. Этакая неестественность – а ее я чувствую сразу же, потому как без чутья этого в Злой лес лучше и не соваться.

– На минуту оставить нельзя. – Эльф недовольно поджимает губы. – Невтерпеж стало без убийств? Впрочем, чего от людей ждать…

– Случайно получилось, – усмехаюсь я. – Релли на него воздухом подула, тварюга и сдохла, будто столбом придавили. Нежные здесь звери такие, прямо как эльфы.

И ухмыляюсь во весь рот. Дон недовольно шипит что-то сквозь зубы, одаривает меня яростным взглядом. Продолжаю ухмыляться, глядя ему в глаза. Ишь, зверюгу пожалел. А то, что тварь нас едва не растерзала, его и не волнует вовсе. К слову сказать, рогоноса и эльф не всегда отвести может, тварь от ярости совсем дуреет, даже хваленая лесная магия не помогает порой.

– Нашел кого пожалеть, – безжалостно говорит Медвежонок. – Тварюгу злобную. Нас-то, поди, жалеть не стал бы.

Эльф бросает на него пылающий гневом взгляд – все равно что из лука стреляет. Отворачивается, глухо говорит куда-то в сторону:

– Это вам он не более чем мишень для луков. А для меня – по-прежнему единорог, самое красивое создание на свете.

– Единороги не такие, – уверенно заявляет Релли. – Я на гравюре видела.

– Не такие, – соглашается Дон, и кажется мне, будто голос у него чуть дрогнул. – Рогоносами они после Потопа стали. Изменились, и внешне, и внутренне. Но слышали ли вы, как поет рогонос на рассвете и на закате? Какой тоской полны его песни, какая боль живет в этом неуклюжем несчастном существе?

– Мне он неуклюжим не показался, – бормочет Медвежонок, за что получает от меня несильного пинка.

Эльф предпочитает не услышать, продолжая свой монолог:

– Из всех обитателей наших лесов единороги наиболее близки нам… были. Чуткие, благородные, почти разумные, музыкальные существа – кем они стали ныне? Красота и величие – куда вы пропали? Разум, грациозность, великодушие – все, все потеряно. Но душа – она до сих пор жалобно плачет в огромном уродливом теле. Плачет, зовет – на рассвете и на закате…

Релли украдкой вытирает слезу. Мне тоже как-то не по себе, это что же получается, рогонос – перерожденный единорог? А я и не знал раньше! Выходит, вот этот вот костяной отросток и есть знаменитый рог, что дает здоровье и долголетие, а кроме того, и иными полезными качествами обладает? Это сколько ж добычи зазря брошено – и подумать страшно!

В то же время откочерыжить рог у этой конкретной твари – не самый мудрый поступок. Эльф вряд ли поймет правильно, скорее всего, по башке получу просто ни за что. Да и тащить его… нет, в другой раз как-нибудь.

– Рогонос он или единорог, – говорю, – а уделал бы нас к Звелу за милую душу, если б раньше не успели. Пойми ты, чудак-эльф, это для тебя твари Леса свои, родные, а для нас – самые злые хищники. Зазеваешься – вмиг схарчат. И сомневаюсь я, что вот этот именно рогонос над нашими косточками плакать будет, хоть на рассвете, хоть на закате, какая бы нежная душа у него в потрохах ни болталась.

– Всего-то и надо – руку протянуть, – грустно говорит эльф. – Хоть раз попробуй, Охотник! Уж ты-то можешь, я чувствую, ведь из людей Лес вряд ли кто лучше понимает…

– Может, и рискну однажды. – Вру, конечно, но из благих побуждений.

Дон того и гляди разрыдается, а нам сейчас только плачущего эльфа не хватало. Да какой из меня охотник, коли с каждым зверем обниматься начну? С голоду ведь подохну, меня ж мое ремесло только и кормит…

– Ладно, – говорю. – Отдохнули? Привал окончен. Нам бы засветло до безопасного места добраться.

До безопасного места добраться не успеваем. Совсем немного – пары часов не хватает, а по темноте чапать, нет уж, увольте. Места здесь такие, можно и ногу сломать, и наступить на что-нибудь не то. Тут уж никакой эльф не спасет, ложись и помирай.

Ночь в Злом лесу не столь опасна, как старики рассказывают. Уж я-то знаю, не раз ночевать доводилось вдали от безопасных мест, и ничего, до сих пор живой. Да, в темноте и впрямь выползает такое, что дневные твари безобидными медведями кажутся. Но ведь у тебя время есть подготовиться, обереги прочитать, охранный круг провести. Не всякая тварь через углем очерченную границу переступить сможет. Вдобавок костер отпугивает, хоть и горит, прямо скажем, не ярко и потухнуть норовит то и дело, но иных тварей отпугнет исправно, не любят здешние чудища живого огня.

Однако сушняка в любом лесу раздобыть можно, злой он там или добрый. Байки о том, что сухие ветки, опадая с деревьев, ползут себе жертву искать и кровь у нее злостно высасывают, – бабкины сказки. Точнее, дедкины, не иначе как старый Сурко постарался. В жизни ничего подобного не видел и, Звел даст, не увижу. И без того страшилок хватает.

Костер горит неохотно, но гаснуть вроде не собирается. Релли ставит котелок, готовит похлебку. Господин Излон книгу читает, старую такую, в кожаном переплете. Медвежонок тихо посапывает, этот всегда минутку для сна выкроит, даже в пасти бронетуши небось дрыхнуть будет.

Я проверяю снаряжение, накладываю наговоры на стрелы. Эльф бросает на меня короткий взгляд, исчезает в темноте и время спустя возвращается, одарив меня древками для стрел – не менее пары дюжин. Это он о лесе так заботится, чтоб я сам не наломал. Благодарственно киваю, делаю вид, что прицепляю к ним наконечники. Чтоб не обиделся. Завтра улучу момент, сам сработаю, стрела хозяйскую руку должна знать. Релли как раз заканчивает с ужином, дружно достаем плошки да ложки. Эльф, понятно, от трапезы отказывается и вновь исчезает в лесу. Не забыть бы защитную черту обновить, чтоб какая бяка ночью к огоньку погреться не зашла. Долго этот остроухий по темноте ходить собирается, хотел бы я знать?

Оказывается, совсем недолго. Возвращается, присаживается рядом.

– Дежурить будем? – спрашивает.

– А сам как полагаешь? – отвечаю вопросом.

– Думаю, лишним не будет, – серьезно говорит Дон. – Девчонка первая, маг следом, я третьим, ты, Охотник, за мной, а юнец перед рассветом. Идет?

Хмыкаю согласно. Мое время самое неудобное, но мне и не привыкать. Был бы другой какой эльф, подобрее, тот бы себе что потяжелее выбрал, остроухим со сном куда легче бороться. От Дона же этого не дождешься, да и Звел с ним, как-нибудь не сломаюсь.