Королева Риррел - читать онлайн книгу. Автор: Елена Жаринова cтр.№ 38

— Вы намекаете на идер? — возмутился маг Огня, сенатор Арозиол.

Маги загалдели, словно вороны, не поделившие добычу. Между церквями стихий давно шла негласная и незримая война. Каждая церковь считала свою стихию самой сильной, а остальных магов — пустыми болтунами. Один только Ярвиг сидел, нахохлившись, как больная птица.

— Замолчите! — Гэйтол постучал молоточком по столу. — Вспомним, зачем мы здесь собрались. Итак, теперь, когда вы знаете, к чему приведет неосмотрительность сенатора Ярвига, я прошу членов Сената голосовать и решить участь провинившегося. Достаньте перья.

Сенаторы, все еще ворча, потянулись к своим поясам и отвязали от них связку разноцветных птичьих перьев. В полной тишине они отрывали одно из перьев и клали его в центр стола. Ярвиг следил за их руками. Белое перо айона — знак невиновности — не положил никто. Двое положили зеленое перо попугая, голосуя за телесное наказание. Трое, в том числе и Гэйтол, выбрали синее перо райской птицы, считая необходимым заключить виновного в темницу на долгие годы. Но поверх этих цветных перьев легло пять тяжелых черных перьев перелетной птицы кру. Большинство голосовало за смерть. Шестое черное перо — со связки сенатора Юнила, нового члена Большого Сената, — уже не являлось решающим.

— Вы видите исход голосования, сенатор Ярвиг, — сказал Гэйтол, и в голосе его прозвучало сочувствие. — Из уважения к вашей должности я волею председателя готов не отдавать вас в руки палачей.

Маг Воды подошел к стене и повернул тяжелый железный ключ в едва заметной скважине. Он достал оттуда небольшую шкатулку из черного дерева и поставил ее перед Ярвигом. Тот не пошевелился, и Гэйтол сам открыл шкатулку — в ней лежала маленькая белая пилюля.

— Сенатор Ярвиг, — торжественно провозгласил председатель, — Сенат приговорил вас к смерти. Вам предоставляется право самому уйти из жизни. Сейчас мы покинем зал, чтобы оставить вас наедине с вашей совестью. Если через четверть часа вы будете еще живы, я позову палача.

Зал опустел. Сенаторы проходили мимо Ярвига на цыпочках, боясь прикоснуться к нему, словно он был уже мертв. Когда закрылась дверь за последним из них, Ярвиг уронил лысеющую голову на руки и застонал от бессильной злобы. Сборище недоумков и негодяев… Как они посмели… А все этот мерзавец Юнил из захолустного Окоона — он давно пытался пролезть в Большой Сенат. Ярвиг мысленно проклял каждого из сенаторов. Но отрадные мысли о карах, которые падут на их головы, уступили место образу палача в черной тунике, заносящего отточенную саблю над его головой… Ярвиг схватился за шею, а потом его рука сама потянулась к пилюле…

Золотая гора вовсе не преграждала путь реке: в этом месте Шумшан уходил в глубокий тоннель, за которым нашим глазам предстала удивительная страна Ихх-Подви — страна Золотых статуй.

Этим утром я открыла глаза, и впервые после смерти Рейдана пробуждение принесло мне радость. Что-то произошло со мной, будто долгая болезнь оставила меня. Пахло свежестью. В воздухе кружилась стайка изумрудно-зеленых бабочек. Лодка тихо плыла в зарослях удивительных желтых цветов, а впереди возвышалась Золотая гора. Я смотрела вокруг глазами ребенка, впервые познающего мир.

Мой спутник тоже изменился. Настороженный, недоверчивый взгляд золотистых глаз потеплел, он улыбался, а его рыжеватые волосы так красиво отсвечивали на солнце…

Мы нырнули в прохладный тоннель, после которого развернувшееся перед нами зрелище показалось еще великолепней. Шумшан, широко разливаясь, уходил вдаль — наверное, там было море. Стебли желтых цветов высоко тянулись к солнцу. По изумрудной поверхности реки скользили лодочки под белоснежными парусами; на мачте каждой из них сверкало золотое украшение, и солнечные зайчики от него кружили по воде. Стройные, обнаженные по пояс люди вытаскивали сети, в которых билась радужная рыба. Другие зачем-то черпали большим ситом песок у самого берега. Они с дружелюбным интересом смотрели, как мы причаливаем к берегу.

— Нам надо найти местного короля или князя, — Эстрил, выпрыгнув из лодки, подал мне руку. — Он должен знать, прибыли уже куоты с Аникодора или нет.

Эстрил забросил копье на плечо, заткнул за пояс ножи, подаренные бертмед, и мы пошли по дорожке, выстланной сухими стеблями. По обеим сторонам тянулось поселение, это были хижины, крытые соломой, — простые, бедные жилища. Но удивительно: на вершине шеста, поддерживающего любую из хижин, ослепительно сверкало золотое подобие солнца. Вход вместо матерчатого полога был завешан нанизанными на нитку резными золотыми дисками, которые мелодично позванивали на ветру. А у входа в каждую хижину стояла золотая статуя. Статуи были разного размера; некоторые изображали людей, другие животных, а третьи — каких-то диковинных существ.

У хижин были наружные навесы, под которыми женщины готовили еду на маленьких печках, сложенных из камней и обмазанных глиной. Все женщины, даже немолодые, были стройны и красивы. По местному обычаю единственной их одеждой была короткая юбка — из ткани или просто из соломы. И при этом на каждой сверкали золотые украшения: браслеты на руках и ногах, ожерелья, серьги. Молодые девушки вплетали в волосы гирлянды цветов, тоже казавшихся золотыми. Они провожали нас быстрыми белоснежными улыбками.

Все местные жители обладали золотистой кожей, их волосы были от соломенного до ярко-рыжего цвета, а глаза у большинства, зеленые с желтой крапинкой, напоминали тихие воды Шумшана в солнечный день. И все вокруг было пронизано солнцем, все сверкало и переливалось, все улыбалось нам, чужакам, так приветливо, что я не могла сдержать свой восторг. Я хватала за руку своего спутника, чтобы привлечь его внимание к чему-то, на мой взгляд, особенно удивительному, подставляла лицо солнцу, осторожно пробиравшемуся сквозь резные кроны пальм. Желание путешествовать, открывать новые для себя страны вновь овладело мной. Неужели целых пять лет прошло взаперти? Я будто слышала слова Рейдана: «В мире столько мест, которые мы еще не видели. Ни ты, ни я не созданы для скучной жизни, верно, Шайса?» И даже мысль о возлюбленном не навевала безысходной тоски, от которой хотелось замкнуться в себе. Я чувствовала легкую грусть, окружавшую меня золотистым туманом. Меня покинул тяжелый, тревожный сон, в котором я жила все это время, и ощущение полноты жизни возвращалось ко мне. А волосы Эстрила, золотящиеся на солнце, были неотъемлемой частью этой жизни…

Вождь ихх-подви, к нашему удивлению, тоже жил в хижине. Правда, она была больше и из-за обилия украшений казалась золотой. Возле входа стояло удивительное золотое изображение пальмы; ее листья, казалось, подрагивали на ветру. Хижину вождя окружало несколько жилищ поменьше. Как мы потом узнали, там жили жены вождя, первые красавицы племени.

Коцли, вождь ихх-подви, предстал перед нами во всем своем великолепии. Короткая юбка вокруг стройных бедер была собрана из золотых пластин и позвякивала при каждом шаге. Ожерелье из золотых бусин разной формы несколько раз обвивало шею и спускалось почти до пупка. На голове вождя был высокий султан из перьев золотого фазана — красивой, но нечистоплотной птицы, в несчетном количестве пасущейся между хижинами. Коцли был еще совсем молод: чуть старше меня, и смотрел на нас с детским любопытством, которое не могла скрыть забавная важность манер.