Повелительница снов - читать онлайн книгу. Автор: Ирина Дедюхова cтр.№ 33

Здравствуй, Варя!

Мы переехали хорошо. Сами добирались поездом, а вещи приехали через полтора месяца. Кое-что пришлось оставить, но книгу Стругацких, которую Волков передал от тебя, я положил в свой рюкзак и читал всю дорогу. Спасибо тебе большое. Это твой брат ее немножко порвал? Ты не расстраивайся, там всего две странички вырваны в самом начале. Варя! Ты не верь никому, особенно девочкам, что ты — плохая, ты очень хорошая. Они тебя не понимают. Я теперь в новой школе учусь. Папу моего давно перевели, но мы с мамой оставались на месте из-за школы и ее работы. Восьмой класс тоже закончу здесь. Папа думал, что ему до нашего приезда квартиру дадут, но дали только общежитие офицерское. А скоро его вообще на точку сошлют, мы с мамой опять одни останемся в общаге, поэтому папа с мамой все время ругаются. Я думаю, что им мешаю жить по человечески, это трудно, когда на всех одна комната. Здесь с квартирами очень туго, но мне осталось уже недолго, после школы сразу пойду в военное училище, как папа, а там буду жить в казарме. Ты напиши мне письмо и пришли фотографию, а то мы после седьмого класса даже не сфотографировались. Совсем не знаю о чем еще написать, вроде больше нечего. Леонид.

Здравствуй, Варя!

Ты не пишешь, Волков только в самом начале сентября сообщил, что ты из нашего класса ушла вместе с Любой, но, вроде, не в троллейбусное депо. Как у тебя дела с пением? Я до сих пор помню, как мы в шестом классе пели песню про Москву, а ты солировала: "Дорогая моя столица, золотая моя Москва!" Я тогда решил стать военным, чтобы всех вас защищать. Здесь самое лучшее десантное училище, я хочу туда поступить. А всю осень я ходил в аэроклуб и несколько раз прыгал с парашютом. Теперь я знаю, как это летать без самолета. Волков тоже теперь не пишет ничего, наверно, его уже все-таки посадили. Я, может, как-то не так все пишу, да и некогда мне теперь, но мне очень хочется, чтобы ты написала. А то, как будто и не учились мы столько лет вместе. Я тебя с первого класса помню. А ты? Впрочем, что я все о себе, да о себе. Ты-то как? Напиши. Леонид.

И Варя села писать Леониду письмо, потому что вдруг устыдилась, что совсем его не помнит с первого класса. Ей казалось, что он появился где-то в классе пятом, а, может, в шестом? Она не привыкла откладывать дела и письма надолго, но с письмом Леньке все тянула и тянула так, что потом уже писать-то стало как-то неприлично. Ведь о некоторых вещах, которые волновали ее по настоящему, написать было просто невозможно, даже стыдно. Как всегда, о наболевшем у Варьки сложились такие строчки:

"Беспокоит и тревожит,

Да и страшно мне порою,

Что две узкоглазых рожи

Всюду шастают за мною".

Дальше она хотела бы написать о своих сложных ощущениях, вызванных внезапным появлением в ее жизни двух призраков мужского рода самой дикой наружности, но они ей просто не дали этого сделать. Когда она в задумчивости грызла пластмассовую ручку, проверяя рифмы, за ее спиной раздался громкий смех — один из призраков покатился с хохоту, тыча пальцем в ее писанину, а вот второй сочувственно и внимательно поглядел ей прямо в глаза. Когда же они появились возле нее? Ночью она иногда просыпалась от их тихого гортанного пения и долго слушала длинные баллады на чужом языке. Хуже всего, что она их прекрасно понимала, гораздо лучше, чем ребят из своего нового класса. При этом она совершенно не могла понять то, что было написано в Уставе комсомола, слова у нее никак не наполнялись смыслом, она даже не смогла запомнить и определить задачи этой организации. На молодость списать это было нельзя, Варя знала, что и в старости она никогда не сможет так гладко шпарить про политику, как освобожденный секретарь их комитета комсомола. На собраниях ее старались ни о чем таком не спрашивать, загруженная математикой девочка как-то брякнула в классе, что комсомол им всем, конечно, нужен, как кованая узда коням, чтобы, в случае чего, губы до ушей растянуть. Но исподволь ее стали усиленно готовить к вступлению в ряды ВЛКСМ, потому что ей, как никому, очень была нужна кованая узда.

А вот песням призраков про то, как жены побежденного императора, взяв в руки детей, бросаются с корабля в бурный поток, исполняемым, на черт знает, каком языке, она иногда даже была готова подтянуть. Два воина, шедшие за ней днем и ночью молчаливой невидимой свитой, не то, чтобы мешали ей, без них она бы уже и не смогла, но не с программой партии, а с ними теперь приходилось сверять свои мысли и поступки, и даже слова, произносимые вслух. Иногда, Варьке так надо было бы промолчать, ей это уже хорошо разъяснили шефы-комсомольцы. Но, зная, что за ее спиной понимающе усмехнется узкоглазый воин с длинными черными волосами, она, сжав зубы, кидалась в бой. Почему-то этим двум она постоянно должна была доказывать свое право на то, чтобы они покорно следовали за ней повсюду.

Даже математику, в душе Варька отдавала себе в этом отчет, она прилежно учила не столько для своего светлого будущего, в котором именно за математику дают хлеб с маслом, как ее ежедневно уверял папа, а чтобы поразить своей необыкновенной ученостью желтолицых. Особенно того, который был, по ее понятиям, старшим. Он после каждой задачи по геометрии восхищенно кланялся ей в пояс. Хотя она вроде бы смутно помнила, что и на хор в седьмом классе они вроде бы за ней уже ходили, но вот раньше… Где же они были раньше? О таких вещах Леньке не напишешь, да и сказать-то было некому. Что же ей делать с тоскующим непонятно по чему Ленькой и этими, взявшимися неизвестно откуда, чужими мужиками? Потом она все же взяла себя в руки и ответила Леньке большим добрым письмом, в котором объяснила свое молчание чрезвычайной загруженностью учебой. Бедный Ленька! От него полетели одно за другим несуразные короткие письма, в которых он все сожалел, что писать ему не о чем. А ей тогда о чем? Но Варвара все же нашлась, она решила использовать эту переписку, чтобы со спокойной душой отсылать Леньке свои настоящие сочинения по литературе, которые нельзя было сдавать учительнице, а дома было держать опасно из-за мамы, желавшей дочери только добра.

Самыми неприятными, пожалуй, были для Вари уроки военной подготовки, где детям рассказывали о новых способах уничтожения людей. В переменку после гражданской обороны она бегала в туалет, протирала виски холодной водой и дыхательными упражнениями пыталась остановить подкатывающую рвоту. До чего же додумались теперь люди! До чего они дошли в своем диком страхе, алчности, ненависти. В прежние времена при убийстве старались не затрагивать чужой души. Правда, существовал обычай сжигать заживо самых ненавистных врагов, как в Европе жгли колдунов и ведьм, но при этом под ноги жертве всегда клали сырые ветви, чтобы она могла задохнуться.

Ничего у человека нет, кроме его Души. Как же можно посягнуть на это единственное достояние, лишить последней надежды на мир и прощение? И кто может поднять руку на такое, если только посягая, накапливая в себе это желание, в первую очередь, разрушаешь свою Душу! Пожилой преподаватель военного дела совершенно спокойно рассказывал о каких-то химических препаратах, что превращают человека в полного идиота. И, слушая его, Варька понимала, что человеческая Душа не могла бы остаться невредимой в пекле атомной бомбардировки. Она думала, что именно эти уроки понравятся двум призрачным воинам, но напрасно. Они лишь сидели, зажав ладонями уши и плотно закрыв глаза. Весь урок они только молились нараспев каким-то Богам, давно покинувшим людей. И однажды Варя поняла, что, в сущности, учитель, сам того не ведая, рассказывает детям запретные знания, которые раньше передавали друг другу изустно лишь верховные жрецы самых кровожадных идолов.