Люди полной луны - читать онлайн книгу. Автор: Александр Экштейн cтр.№ 97

— Привет, майор. Это тебя из Сочи меня охранять прислали?

— Не майор, а подполковник… — начал было Абрамкин, но осекся и со злостью посмотрел на Италию.

Тихими, оглядчивыми шагами в город вступала южная осень. Первой ее присутствие почувствовала акация и до того изумилась, что сразу же уронила на землю свои округлые листья-монетки, тем самым существенно повысив массу бутафорского золота в мире. Дубы рощи Дубки проигнорировали вступление в город осени и всем своим видом пытались доказать, что лето непреложно и вечно, как уголовное преследование на карманные и квартирные кражи. Но нервные окончания дубов, дубовые листья, каждое утро понемногу уступали позиции, краснея, а то и желтея от негодования. Было по-прежнему тепло и сухо, но чуткое небо стало выше и прозрачнее, и ранними гулкими утрами можно было услышать всхлип растворяющегося в этой гулкости лета. Осень только на первый взгляд кажется на юге бесправной, на самом деле она, как и везде в России, неумолима, хотя и маскирует эту неумолимость деликатностью.

Глория Ренатовна Выщух готовилась к свадьбе. Несмотря на то что это противоречило всем традициям и условностям, Самвел Тер-Огонесян настаивал на белом платье, кортеже, многолюдном пиршестве и прочих атрибутах, включая венчание в церкви и регистрацию в загсе.

— Это же смешно, Тери, — увещевала его Глория Ренатовна. — У меня же есть ребенок и напрочь отсутствует девственность. Зачем так много шума, да еще белое платье с фатой?

Самвел, с легкой подачи Глории Ренатовны награжденный новым внутрисемейным именем Тери, лишь непокорно вскидывал голову и заявлял:

— Дорогая, если у человека есть возможность устроить праздник, он не должен отказываться от этого. Нельзя отнимать у людей возможность позлословить и похихикать

за спиной, слишком жестоко, люди этого не прощают, особенно тем, у кого есть деньги. Удачливые и счастливые ничего, кроме ненависти, у окружающих не вызывают.

— Что ты этим хочешь сказать, любимый?

Глория Ренатовна настолько заинтересовалась мыслью Самвела, что даже прекратила разглядывать подаренные им спиралеобразные золотые серьги с капельками бриллиантов на концах.

— Мы организуем свадьбу по всем канонам. Я выставлю стол на всю длину улицы. Пусть люди как следует поедят и выпьют, пусть переберут за столом наши косточки и подвергнут осуждению за размах и демонстративность, а затем снова поедят и выпьют. Тогда они нам многое простят, и зависть их будет не так разрушительна для нас, да и для них тоже.

— На всю длину улицы? — переспросила Глория Ренатовна, начиная вживаться в роль жены. — Лучше на всю ширину, да и то слишком жирно будет.

— Ну что ты, дорогая, — усмехнулся Самвел. — Улица не городская, а та, где наш загородный дом в дачном поселке, всего-то двадцать метров, и живут на ней в основном мои родственники.

Отшельник-лама Горы исполнил свое обещание. Вторая встреча далай-ламы с демиургами не была мучительной. Они не стали вынимать из него душу, он пришел к ним весь…

Хорузлитно-лунитная оболочка глубинного мира не сплошь монолитна, внутри у нее ходы, залы, наблюдательные пункты, тайные выходы в заповедные сапфировые пещеры, ведущие в сторону поверхности. Этот «буферный» мир многолюден. Его освоили тибетские ламы, иудейские маги, индуистские монахи, племена, пришедшие сюда еще со времен ацтекской цивилизации, никогда не поднимавшиеся на поверхность. Здесь можно встретить храмы абсолютной темноты, где выращивались пророки, отсюда выводили в Индию живого ребенка Бога. «Буферный» мир страшноват, его населяют люди древнего обрядово-культового и мистико-магического мировоззрения. Именно отсюда пришли на поверхность земли знобкие и туманные представления о вампирах, призраках и неприкаянных душах умерших. Далай-лама знал, что здесь, в «тамбурно-буферном» мире, можно встретить смерть на каждом шагу, но он также знал, что, убив, тебя сразу же могут оживить и пожелать дальнейшего счастливого пути, потому что «буферный» мир на самом деле был огромной научной лабораторией, страной великих ученых, сохранивших цельнокупное мышление, сочетающееся с практицизмом узкой специализации, и имеющих возможность для безграничного созидания. Ученые «буферного» мира напрямую общались с атлантами и лемурианцами в каплеобразных пустотах хорузлитно-лунитной оболочки и поэтому ведали обо всех возможностях прошлого, величие и мудрость которого начисто зачеркивали и принижали значение будущего. Здесь, в промежуточной цивилизации, можно было понять тягу фараонов к мумифицированию своих тел после смерти и сокрытие их в пирамидах…

Пять дней и ночей понадобилось далай-ламе для того, чтобы тайными ходами через лабиринтные пещеры добраться до первых форпостов промежуточной цивилизации. Дорога была опасной и трудной уже по той причине, что он шел не через проторенные храмные пути Индии, а выбрал, по совету ламы Горы, пути соглядатаев, своеобразный «черный ход» в пространство необузданной истины. На шестикилометровой глубине ему стали досаждать дибу, алмазные змеи, почти все щели и выступы пещерного пути на этой глубине были заполнены кладками яиц этой смертоносной красавицы. Стоило только присесть или прилечь, как тут же эти кораллово-желтые носительницы смерти льнули к теплу тела, вползали на грудь и замирали в экстазе. Далай-лама не прогонял их в короткие минуты отдыха. Браслеты правителя Тибета из осанна на запястьях рук надежно защищали его от убийственного поцелуя алмазной змеи.

После шестикилометровой глубины дибу исчезли, чувствовалась близость мебиусной пещеры, места, где время качественно меняется и становится более снисходительным к тем людям, которые сумели прийти к нему.

Далай-ламу удивляло многое на этом пути к демиургам. Во-первых, наитие, которое вело его подземными тропами в глубь Земли. Он шел уверенно, не сомневаясь, как будто ходил этой дорогой всю жизнь. Во-вторых, уже после уровня глубины, когда исчезли дибу, исчезло и ощущение пологости спуска, далай-лама почувствовал появление незнакомой ему горизонтальности, хотя точно знал, что продолжает идти вглубь. На десятикилометровой глубине воздух стал чистым и легким, начали попадаться совершенно невообразимые для людей поверхности сооружения в виде нефритовых пещер. Они были настолько высокие и обширные, что взор далай-ламы не видел их конца. Впрочем, это уже нельзя было назвать пещерой, просто другое пространство, плавно перетекающее из нефритового в гроссуляровое, где верхнего свода уже не видно. Ровный и нежный свет с мягкой прозеленью и робкой розоватостью в своей лучевой структуре лился сверху, сбоку и снизу, преломляясь в огромных холмообразных глыбах сапфира, скользя по поверхности асиянских озер. Если бы кто-то увидел далай-ламу со стороны, то заметил бы, как вокруг него вихрится облако, а над головой сияет корона нимба. Но пространство было безлюдным, никто его не видел в этом одеянии из света. По мере погружения в область «буферного» мира далай-лама чувствовал, как его тело наполняется легкостью и уверенностью в себе. Далай-лама был знаком с этим эффектом возвращающейся юности, он знал, что пересекает потоки тонкой энергии сапфирово-бирюзово-изумрудного происхождения. Неожиданно лама резко остановился и схватился двумя руками за голову. В его мыслях, грубо и резко, вспыхнула чья-то усмешка. Далай-лама отвел руки от головы, сосредоточился и перешел на плавный медитационный шаг. Он знал, что попал в поле зрения агрессивного мистика. «И куда ж ты идешь, неуклюжий лама?» — услышал он внутри своих мыслей чужой вопрос. «Как отвечать, — растерялся лама, — словом или мыслью?» — «А ты не отвечай, я сам все выясню», — прошелестел голос. У далай-ламы создалось ощущение, что внутри его головы ползет скорпион, задумчиво решающий, вонзить ядовитый шип в мозг или не надо. «Не надо, не надо, — успокоил его голос, — я страж у входа в хорузлитно-лунитные лаборатории, я предупрежден, лазурные ламы ждут тебя, неуклюжий лама. Не торопись, потомок, а то проскочишь вход. Подойди к центру асиянского озера и стой там». Далай-лама послушно свернул к небольшому, метров пятьдесят в диаметре, ярко-зеленому озеру и, став на переливающуюся вздохами бликов поверхность, проскользил к центру. Изумрудное озеро вздохнуло, и далай-лама, застывший в медитации, стал погружаться в зелено-нежное пространство асии.