Дети Бога - читать онлайн книгу. Автор: Мэри Д. Расселл cтр.№ 109

— С вашей стороны было очень любезно нас пригласить. Мы у вас в долгу. Мой приемный сын и я… Нет, — поправилась она, протянув руку к Таксаю, — мы все с благодарностью принимаем ваше гостеприимство — на любых условиях, которые вы соблаговолите выставить.

— Не будет ни долга, моя госпожа, ни даже условий, — сказал Шетри, отрывая взгляд от мальчика, в котором он теперь узнал юную и мужскую версию своей жены. — Скорее соглашение — если вам будет угодно остаться с нами.

— Они поют? — спросил в этот момент Исаак безжизненным, лишенным интонаций голосом, так странно контрастирующим с безупречностью его пения.

Суукмел с беспокойством посмотрела на Шетри.

— Мой шурин любит музыку, — коротко пояснил Шетри, понимая, что для подробных разъяснений она слишком устала.

Но Суукмел Исааку ответила.

— Рукуэи знает много песен. У него задатки поэта, — сообщила она и добавила, щадя самолюбие мальчика: — А также воина.

— Он останется, — сказал Исаак, ни на кого не глядя.

Долина Н'Джарр

2072, земное время

Не трусость и не слабость подорвали яростную решимость Рукуэи вернуться на юг и сражаться. Причина была в не имевшем ответа вопросе, который он слышал в ироничном голосе своего мертвого отца: «И кого ты вызовешь на бой? Какое-нибудь рунское стадо?»

Будь у его матери первый ранг или хотя бы второй, Рукуэи сейчас именовался бы Предполагаемым Верховным; но у нее был лишь третий. Имеет ли право сын наложницы сражаться в качестве чемпиона своего народа? Не существовало ни сводных братьев, превосходивших его по рангу и готовых принять наследство, ни какого-либо дяди, который мог служить регентом, пока Рукуэи натаскивали бы, если по закону наследство отошло бы ему. Кто же тогда Верховный? — спрашивал себя Рукуэи, больше не видя вокруг ни измученных женщин и детей, ни незнакомца с младенцем, ни этого странного чужеземца, ни разъеденных ветром холмов, ни узких ущелий, проступивших невдалеке, пока беженцы следовали за Шетри Лааксом через лабиринт оврагов.

«Черные камни, белые кости — цвета покинули этот мир», — думал Рукуэи, в позднем свете второго заката не замечая охры, кобальта и нефрита, видневшихся на изломах пластов. «Ушли танец, красота, закон, музыка», — думал он. Остались дым и голод.

Превозмогая усталость, Рукуэи нашел лишь одну определенность, за которую можно ухватиться. Он был теперь старшим мужчиной своего клана, и на нем лежала ответственность за решение. Суукмел, остальные женщины, дети не могли идти дальше. «Мы останемся с этими людьми, пока госпожа Суукмел не восстановит силы», — решил он, когда его маленький отряд продирался сквозь последний ча'ар к лагерю чужаков.

Думать о том, куда они направятся затем, Рукуэи уже не мог — так же, как и видеть. Ощущая себя слепым, он позволил сильным, бережным рукам провести его в место, где пахло незнакомыми телами. Слишком усталый, чтобы есть, он провалился в сон, глубокий, точно обморок, и не просыпался много часов.

Пробуждение было длительным процессом, а глаза Рукуэи открыл в самом конце. Ощутил пульсирующую боль в ступнях, учуял запах мази под чистыми повязками, услышал гомон на разных языках, увидел яркий дневной свет, прорывавшийся сквозь грязную ткань истрепанного тента.

Не двигаясь, он прислушался к разговорам, звучавшим снаружи, — омерзительной смеси к'сана и руанджи с редкими вкраплениями коммерческого маланджи и обрывками придворного палкирн'ала. Ужасная грамматика и небрежная дикция мигом привели его в скверное расположение духа, усугубившееся яростным утренним голодом юного самца, который только начал набирать рост и мускулы мужчины.

Находясь на пределе терпения, Рукуэи вздрогнул, краем глаза ухватив слева от себя легкое движение, и подскочил, готовый драться — с кем, он понятия не имел, а почему, мог лишь гадать. Мир полон врагов, а все хорошее сгинуло. Но это оказалась лишь женская кисть, подтолкнувшая к нему грубо сработанную миску. Рукуэи уставился на миску, испытывая отвращение от вида желеобразного месива, которое она содержала; затем поднял взгляд по руке к лицу и заморгал, увидев глаза своего отца, живые и насмешливые.

Женщина была юна и беременна, без вуали и одежды.

— Ты похож на мою дочь, — сказала она и откинулась назад, чувствуя себя на земле вполне комфортно и не беспокоясь от того, что находится в палатке наедине с ним. Затем снова легонько подтолкнула тарелку.

Брезгливо скривив рот, Рукуэи отвернулся, но вновь услышал ее голос:

— Жизнь, которую ты знал, кончилась. Придется жить по-новому. Раньше все решали за тебя. Сейчас ты сам должен делать выбор.

Она говорила на к'сане, но его четкость оскверняли сливающиеся гласные руанджи — раздражающий акцент деревенской служанки.

— Ты можешь выбрать ненависть к необходимости выбора или можешь им дорожить. Каждый вариант имеет свои последствия, поэтому нужно выбирать мудро.

Рукуэи уставился на нее, и, к его возмущению, женщина улыбнулась.

— В данный момент нужно выбрать, съесть ли эту ужасную на вид пищу или остаться голодным.

Сев прямее, Рукуэи потянулся за миской — она знала, что так и будет. В конце концов, он обычный мальчишка, постоянно голодный даже при лучших обстоятельствах, а сейчас просто умирающий с голоду. Поднеся миску ко рту, Рукуэи отшатнулся от незнакомого запаха; затем жадными, всхлипывающими глотками опорожнил ее.

— Хорошо, — удовлетворенно произнесла женщина, наблюдая за ним.

— Не так плохо, как я ожидал, — сказал Рукуэи, вытирая рот тыльной стороной кисти.

— Подумай хорошенько над тем, что ты сейчас сказал, — посоветовала она. — Из своего опыта я знаю, что многое оказывается не таким плохим, как я ожидала.

Палатку наполнил запах гнева, но женщина не отреклась от использования доминантного местоимения в его присутствии.

— Здесь каждый из нас делает выбор, — сказала она, — поэтому каждый должен учиться быть суверенной душой: я думаю, решаю. Это не оскорбление в твой адрес или в чей-то еще; Жестом женщина указала на опустевшую миску.

— С солью вкусней, — прозаично сообщила она. — Но соль у нас кончилась.

— Что это было?

— Ты уверен, что хочешь знать? — спросила женщина, расставив уши и с интересом наставив на мальчика глаза его отца.

Помедлив, Рукуэи вскинул голову.

— Зародыши юса'ани, — сказала она.

Ужаснувшись, Рукуэи прижал уши к голове, и его едва не вырвало, но затем он посмотрел в ее глаза и с усилием сглотнул.

— Хорошо, — сказала женщина снова. — Ты понял? Все является выбором — даже то, что ты ешь. Особенно то, что ты ешь!

Она встала и сверху посмотрела на него. Ее лицо было изящной версией его собственного — в этом поколении явно доминировала кровь Китери, как и в предыдущем.