Исход - читать онлайн книгу. Автор: Олег Маловичко cтр.№ 85

Неожиданно вступил Карлович.

— Я… поддерживаю Сергея. Да, Миша, да!.. Ты все время говорил, мы должны стать новыми людьми, без жалости, без чувств, без морали, потому что победит сильнейший, жестокий, и так далее. Ты принимал в лагерь тех, кто может сражаться, работать и рожать, но это путь к слабости! Нас здесь сто пятьдесят, и нас не раздавили, пока не заметили. Ты собирался вывести новую расу, а вместо этого вывел самых молодых к стенке, под расстрел…

— Прекрати!

— Не затыкай мне рот! Речь и о моей жизни! Ницше бы тобой гордился! А я думаю, что сочувствие и жалость, которые ты сейчас отвергаешь, не они погубили человечество, а злоба, ненависть и алчность! И если сейчас мы хотим создать новое общество, почему мы первым делом тащим в него грехи и предрассудки? Почему делим мир на черных и белых? На чурок и православных? На здоровых и больных? Мы сами закладываем под себя бомбу! Я не могу прогонять людей. Я плачу каждый раз. Почему я должен это делать?

— Потому что жрать хочешь, — коротко ответил Винер, а Карлович махнул на него рукой.

Как старые супруги, подумал Антон. Занудный муж и забитая жена, решившая высказать, что наболело.

— Ну да, — подключился Игнат, — я Мише все время говорю, а что если у твоих идеальных людей ребенок-урод родится — его куда? Убивать, как немцы?

— Нацисты, ладно? — зло сказал Игорь Вольф, молоденький паренек, охранявший совет с ружьем на плече. Ему было шестнадцать, и у него была тонкая длинная шея. Все засмеялись.

— Откройте беженцам, — сказал Сергей, — хватит болтать.

* * *

Паша Головин уважал Крайнева и не мог поверить, что тот, вернувшись, стал идиотом: открыл ворота беженцам и оставил открытыми для всех, кто придет.

Принесший весть Голупа, шестерка и ординарец, двухметровый кабан, стоял в двери, красный от смущения, стараясь не смотреть на голую Марию.

— Иди, чего встал! — облегчил Паша его страдания, затем хлопнул Машу по заду, громко и смачно, клюнул поцелуем в щеку и стал одеваться.

— К отцу? — спросила девушка.

Его разозлил вопрос.

— Не твоего ума дело.

Пашу раздражало отношение к нему как к сынку, и он дергался от любого упоминания об отце, все ему слышался намек на его несостоятельность.

Он ушел, а Маша пошла в ванную. Здесь стояли два ведра с водой, и еще вода была в ванне, заткнутой пробкой. Наносили несколько дней назад. Надо сказать Голупе, чтобы натаскали новой, подумала Маша. Она намочила полотенце и стала обтирать себя.

Что будут приставать, она знала и спокойно ждала, пока прорвется потное и похотливое мужское кодло, чтобы доказать всем на примере одного. Им стал Голупа, без хозяина хамовитый и наглый. Сидели во «Вьюге», ужасном кафе с пластиковыми цветами, обитыми вагонкой стенами и календарем с голой бабой на мотоцикле. Ждали Пашу, должен был приехать с инструкциями от отца, буднично напивались. Она сидела отдельно. Голупа подсел, датый, и стал шутить. Лицо было красным, он поминутно оглядывался на свой столик, откуда его подбадривали.

Она терпела его три минуты и попросила уйти. Он стал лезть к ней руками, она отбила, он рассвирепел. Потянулся к ней, и она дала пощечину. Могла, конечно, уложить сразу, но ей надо было, чтобы все слушали — и понимали.

Голупа в ярости опрокинул стол, стал теснить ее к стене и крикнул, чтобы закрыли дверь. Он шел на нее, а мужики окружили их и стали хлопать — раз, раз, давай, Голупа!

Она пятилась до стены, и Голупа заулыбался, и тогда она начала его бить. Его считали самым сильным в банде, за габариты, боец был никакой. За минуту боя, а драка больше не длится, если не в кино, Маша убедительно отымела Голупу. Он держался за стойку, красный, потный, сипел сквозь сломанный нос, а она взяла нож и ударила сзади, между его безвольно растопыренных ног. Он заорал, и она закричала, перекрикивая:

— Смотрите, уроды! Следующего убью. Понятно?

Стояли и молча смотрели на нее.

Она вытащила из Голупы нож, и великан упал на пол, хватая себя между ног и вереща из-за крови на пальцах. Мария вышла. Она направила нож выше и вбок, и то, что казалось ударом в мошонку, было на деле глубоким и кровавым порезом задницы.

Вечером, у себя, не раздевалась, зная, что Паша придет «рулить проблему». Она выбрала старый деревянный дом на окраине Яшина, а все из головинской бригады селились в хоромах цыганского поселка.

Яшин был город-призрак. Людей, кроме банды Головина и трех десятков «обоза» со шлюхами, слугами и официантами, в городе не осталось. Бомжей и сумасшедших отстрелили для чистоты. Когда начался бардак, Голова-старший натащил в лесные схроны тонны продовольствия, одежды, спичек, батареек, бинтов и сухого спирта, — всего, что стало валютой. Запасы менял на оружие, готовясь уничтожить «Зарю», но пока не считал себя готовым.

Она сидела у окна при свете свечи и смотрела на пустую, темную улицу, ожидая, пока прискачет Паша.

Мария видела по глазам, как он ее хочет. Но он был из избалованных мальчишек, ждавших, пока девушка упадет в ноги, признается в любви и потащит в постель. А сам не решался, оставаясь ребенком. Злым и капризным, выдирающим у мухи ножки и крылья, чтобы посмотреть, что дальше.

Из темноты донесся перебор копыт, дробный и медленный. Паша приехал со всем отрядом. Спешился у ворот и вошел. Отряд остался.

Паша поздоровался, сел и стал без конца поправлять падавшие на глаза волосы. Она предложила чаю. Он положил на стол руки и сцепил ладони.

— Они злятся, что их баба опустила.

Она ответила движением губ, намеком на улыбку.

— Мне не надо, чтобы у меня в отряде, между людьми, напряги были.

— Мне тоже.

— Ты их создаешь, Маша.

— Мне уйти?

— Ты лучший боец, как я тебя отпущу? Да и поздно уже. Какими они теперь вояками будут? Я все думал, когда ехал…

— Что надумал? — спросила Маша, а он опустил глаза.

Паша стал тереть пальцем о ладонь, сильно, до скрипа. Потом посмотрел на Машу и пожал плечами, подчеркивая, что у него нет выхода.

— Или я, или все, Маша.

Он дал ей два варианта, но был и третий. Убить его, ввязаться в перестрелку с остальными и попытаться вырваться. Но куда? Я умру, или меня убьют, и я никогда не увижусь с Сергеем.

И опять внутренний голос, который диктовал все решения последних месяцев, сколь бы глупыми они ни казались, прошептал: ты должна остаться. Мы недалеко от цели. Мы прошли почти весь путь и сейчас не можем свернуть из-за твоей нерешительности. Это всего лишь мясо, Маша. Он будет пользовать твою плоть, но ты сохранишь душу. У тебя есть предназначение, и оно выше тебя и твоих желаний, и сейчас я говорю тебе — выживи.

Ее молчание длилось долго, и Паша чувствовал растущую обиду. Ему казалось, и он даже представлял, пока ехал, Маша бросится ему на шею и признается, что сама хотела быть с ним, но не знала, как сказать, а сейчас каждым мигом длящейся паузы она показывала, как он ей противен.