Королева Виктория. Охотница на демонов - читать онлайн книгу. Автор: А. Мурэт cтр.№ 67

Мельбурн и Мэгги переглянулись. Карета тряслась и раскачивалась.

— Мы найдем его, — сказал Мельбурн.

— Как именно? — спросила Виктория. — У вас есть план, как установить местонахождение моего пропавшего мужа?

— К сожалению, нет, — признался премьер-министр, — безусловно, нам следовало бы (конечно, с предельной, величайшей осмотрительностью) продумать, как выйти с этим делом на публику.

— Выйти на публику? Предать огласке?

— Через полицию и газеты, сударыня. При отсутствии каких-либо конкретных зацепок это является единственной доступной нам возможностью.

Королева подавила охватившую ее дрожь. «Тогда все это превратится в цирк, нас поднимут на смех», — заметила она.

— Возможно, сударыня.

— И мы потеряем его навсегда.

— Нет, Ваше Величество, — успокаивал ее Мельбурн, — Вы не должны терять надежду. Нет, потому что мы найдем его, я уверен в этом.

— Лорд Мельбурн, — ответила она, и ее голос выдавал всю глубину отчаяния и бессилия, царивших в ее душе (и это она, королева Англии, бессильна!), — пожалуйста, не говорите того, что, как вы полагаете, я хочу услышать. Вы утверждаете, что мы найдем его. Найдем его где?

Мельбурн развел руками. «Если бы мы только знали, сударыня».

— Почему они не дают о себе знать? Почему нет требований выкупа? Никаких условий и никаких попыток нажиться на его исчезновении!

— Мы можем лишь гадать, сударыня.

— И в чем заключаются эти гадания? — съязвила она.

— Сударыня?

— Следует ли мне полагать, что они сейчас пытают Альберта?

Мельбурн проглотил комок в горле.

— Не вздумайте лгать мне, премьер-министр, — предостерегла королева.

— Что ж, это вполне возможно, сударыня, да.

— Похоже, они не столь щепетильны, как мы, — пробормотала Мэгги Браун, и Виктория увидела, как Мельбурн вздрогнул.

— О чем вы? — спросила она Мэгги.

— Нет-нет, это неважно, Ваше Величество, — Браун поджала губы, лицо ее сохраняло угрожающее выражение.

— Но все-таки, — настаивала Виктория, — если у вас есть что-то, пожалуйста, скажите, чтобы все услышали.

Мэгги взглянула на нее, и глаза ее блеснули. «Я всего лишь сказала, что наши враги гораздо менее щепетильны, чем мы, когда речь идет о пытках».

— Или менее цивилизованны?

— Пусть так… Но скорее всего мы бы выведали, куда забрали Альберта, если бы сразу занялись делом, вместо обсуждения, хорошо это или плохо — пытать демонов.

— Мэгги… — умоляюще начал Мельбурн.

— А впрочем, — продолжала Мэгги, — мы, возможно, и не потеряли бы принца, если бы тогда в лабиринте, в самом начале, вы не помешали бы Васкес сделать выстрел.

— Она могла попасть в Альберта.

Мэгги фыркнула. «Эта девочка может выбить глаз у осы. Она бы не промахнулась. Я ведь дала приказ стрелять. А я не даю приказы наугад, Ваше Величество».

— Это минутный порыв, — сказала королева, несколько смягчившись, — у меня не было времени подумать.

— Ага, — мрачно гнула свое Мэгги, — а может быть, Вы действовали инстинктивно.

— Мэгги, — рявкнул премьер-министр.

— Что, простите? — удивленно спросила королева, но ответа не последовало, так как карета, несколько секунд назад катившаяся по гравию возле Букингемского дворца, теперь остановилась. Дверца открылась, возле нее стоял Джон Браун.

— Ваше Величество, — с поклоном приветствовал он королеву, — премьер-министр, Мэгги, — он окинул взглядом карету. — Вы потеряли члена команды?

— Не спрашивай, Джон, — грустно сказала Мэгги.

Джон на мгновение опустил глаза, не в силах скрыть горе, потом сказал: «У меня новости, Мэгги», — и, адресуясь к Мельбурну, продолжил: — Премьер-министр, приготовлена карета, чтобы отвезти вас в безопасное место, ибо в Палате общин творится полный кошмар — дошедшие до нас известия такого характера, Мэгги, что нам придется вмешаться…»

Квимби сидел в галерее Стрейнджерс и нервничал. Он в очередной раз наблюдал, как члены парламента обсуждают фабричное законодательство, разговоры о котором внесли большую сумятицу. Многие из тех, кто ранее так страстно выступал за реформу, теперь явно изменили свое мнение по данному вопросу, что привело в замешательство присутствующих.

— Они выглядят покорными, сэр, — сказал Перкинс, который сидел рядом с хозяином, сняв башмак и носок, чтобы «дать ноге подышать».

Квимби же был крайне обеспокоен — да так, что кусал губы.

— Перкинс, — сказал он, — вопрос о том, делают они или не делают то, что им велено, гораздо менее важен по сравнению с тем, что касается меня.

— И что же это, сэр?

Квимби посмотрел на своего слугу, и тот определил по его взгляду и перекошенному лицу, что хозяин и впрямь обеспокоен — настолько усталым он выглядел.

— Их аппетит, Перкинс, — сказал он и продолжал уже тише. — Что мы будем делать, если эти твари, будь они трижды прокляты, проголодаются?

— У нас нет доказательств, что они испытывают потребность в человеческом мясе, сэр.

— Но у нас нет доказательств, что они ее не испытывают, — прошипел Квимби. — Как долго они уже заняты этими дурацкими дебатами?

Обсуждение, действительно начатое во второй половине дня, все еще продолжалось.

Но все никак не кончалось.

Причина, по которой оно затянулось, заключалась, разумеется, в том, что каждый из «клиентов» Квимби — а их было пятнадцать — брал слово, чтобы произнести речь против фабричного закона. Такое задание Квимби им не давал. За несколько последних дней он обслуживал по пять министров в день — распределяя приглашения на встречи, чай, выпивку, ланч и обед. Перкинс с Эггом едва успевали перенести в подвал тело какого-нибудь члена парламента, чтобы приступить к воскрешению, как в дверь уже стучал следующий гость. Каждого зомби отправляли восвояси, нагрузив до предела строгими инструкциями неукоснительно и во всех случаях представлять интересы Квимби, а они — конечно, навязанные ему Конроем, — включали противодействие фабричному законодательству, а также любым мерам, связанным с реформой. Будучи членами парламента — пусть даже эти парламентарии, в строго медицинском смысле слова, были мертвецами, — они имели возможность надолго застопорить все изменения, проголосовав соответственно своим кардинально изменившимся настроениям.

Так что они все выступали.

И каждого из-за столь резкой перемены мнения встречали то насмешками, то возгласами недоверия, а то и всплесками негодования — смотря от каких партий шли выкрики.

И каждый произносил длинную речь, за которой следовали дотошные разбирательства, с доводами за и против по каждому пункту, каждому вопросу, и лицо у председательствующего все больше наливалось кровью.