2017 - читать онлайн книгу. Автор: Ольга Славникова cтр.№ 89

Крылов, замешкавшись, вопросительно посмотрел на Фарида, и Фарид глазами сделал знак остаться. Прислонившись плечом к косяку, Крылов с печалью глядел на уходящих, остро сознавая, насколько все они уязвимы, потому что желают быть всегда в контакте с собственной судьбой и дергают ее за хвост, чтобы она обернулась. Этим они и были родными Крылову и друг другу: ощущая повсюду присутствие некой нечеловеческой силы, они не терпели ее пренебрежительного молчания и искали способов вызвать ее на разговор. Тамара была не права, утверждая, что эти люди стремятся не быть. Неопознаваемые для человеческих систем контроля, не имеющие доли ни в одном из дележей, они словно ставили себе на лбы светящиеся метки.

Сейчас трое или даже четверо держались в толкотне чуть-чуть особняком, с крошечными огоньками в сощуренных глазах – что говорило о заразительности примера писателя Меньшикова, явно собравшегося двинуть от дома Фарида прямо на выстрелы. С необыкновенной ясностью Крылов понимал, что в сегодняшнем составе они не соберутся больше никогда.

Через небольшое время в маленькой, насквозь прокуренной квартире был погашен свет. Пьяненький Гусев, укрытый косматым и ветхим клетчатым пледом, похрапывал на диване, прилипнув щекой к подаренной книжке. Через распахнутые форточки тянуло черным, виноградным воздухом августовской ночи, медленно вымывались из комнат серые, как мелкий снегопад, табачные завесы.

Крылов, с ломотой в костях, сидел на квадратной крошечной кухне, под ярко-белым потолком, на котором трепетали, будто звездочки на старой, рвущейся черно-белой кинопленке, крупные ночницы. Деньги – тысяча долларов в долг – были, как само собой разумеющееся, уже получены и убраны в потолстевший, окрепший бумажник. Теперь Крылов рассказывал свою историю – не торопясь, по нескольку раз возвращаясь к наиболее трудным эпизодам, особенно к тем, где Таня упрямо твердила про несуществующего мужа. Фарид, по локоть в мыльной пене, купал ворчавшую посуду, расставлял сияющие зеркальца тарелок в проволочной сушке и время от времени присаживался напротив Крылова, брал мокрыми пальцами сигарету, отчего табак вылезал из размякшей бумаги рыжими нитками.

У Крылова было смутное чувство, что нехорошо рассказывать Фариду, брошенному серебряной красавицей, про свою любовь, в которой Крылов по-прежнему считал себя счастливым. Однако Фарид внимательно слушал, длинные восточные морщины, бывшие с некоторых пор его настоящими чертами лица, немного размякли, желтые рысьи глаза смотрели спокойно.

– Значит, и к тебе пришла Каменная Девка, – произнес он наконец, наливая себе и Крылову густой, до кирпичной красноты заваренный чай. – Не искал бы ты ее, если хочешь остаться в живых.

– Извини, но, когда возникают отношения с реальным человеком, как-то уже не верится в сказки, – с вызовом проговорил Крылов и сразу кое-что вспомнил. Странная призрачность всего Таниного состава, блеклость ее всегда вызывала сомнения в ее реальности, которые Крылов сам от себя прятал. На самом деле Татьяна всегда казалась фигурой, просвечивающей с обратной стороны страницы, на которой изображен реальный мир, – и оттого наполненной светом, без которого Крылов теперь не мог существовать.

– Какие же это сказки… – усмехнулся Фарид, не вдруг отвечая на запальчивую реплику Крылова и словно к чему-то прислушиваясь. – Что же вы тогда по-простому не могли? Сняли бы квартирку…

– По-простому было бы… недостоверно, что ли… – Крылов в смущении царапал ложкой в сахарнице, обросшей изнутри шершавыми сладкими комьями. – Понимаешь…

– Да понимаю я все! – перебил Фарид, надрывая кубический плотный пакет и направляя в сахарницу шелковую сыпучую струю. – Кстати, насчет ее супруга. Женщины, в которых вселяется Каменная Девка, говорят, берутся вовсе не из воздуха. У них и свои биографии имеются, даже дети иногда. Такая загубит человека, заведет его в горы, а потом, как ни в чем не бывало, возвращается на службу и в семью. Ну, расцарапает личико ветками, потом врет, что ничего не помнит. Насчет мужа я думаю, что не надо искать сложные варианты, когда на самом деле все просто. Это Анфилогов.

– Да ты что! – Крылов ненатурально рассмеялся и едва не свалился на пол, забыв, что у табуретки нет спинки. – Тут и с возрастом не выходит… – проговорил и сразу вспомнил впечатление, какое Таня производила в сумерки и иногда во сне, когда она не теплела, не разгоралась румянцем, как это бывает со всеми молодыми существами, а как-то странно остывала, и рот ее делался тонким, с мягкими мешочками в углах. Женщина совершенно без возраста, с несколькими условными морщинками, словно проведенными карандашом по вощеной, не берущей грифеля бумаге, – ей запросто могло оказаться пятьдесят с лишним. – И кстати, я как-то раз мельком видел жену Василия Петровича, – поспешно добавил Крылов. – Пожилая, полная, рыжая, в розовой юбке…

– А я видел блондинку лет сорока, костюмчик в талию, на попе бант, – едко сообщил Фарид. – Тебе Петрович прямо сказал, что эта полная приходится ему женой?

– Нет, ты же знаешь, он ничего такого никогда не говорит, никого никому не представляет… – растерянно пробормотал Крылов, чувствуя, как глоток горячего чая немедленно выступает испариной на лбу.

– То-то, – произнес Фарид наставительно. – У Петровича может быть хоть четыре жены, и не потому, что он мусульманин. Ему что Аллах, что Христос, все равно. Он сам по себе. И принцип у Петровича такой: никто и ничто не может быть для него единственным. Ни жена, ни друг, ни паспорт, ни дом. Есть у него знакомец, тихий старикан с дамской стрижкой. Торговец поддельными документами. Что хочешь может выправить. Не видал такого?

– Видал… – Крылов предпочел умолчать, что на старикана вышел сам, чтобы выяснить насчет фальшивых паспортов для побега с Таней в Зазеркалье. Как недавно это было по календарю, и как давно: дальний нестриженый угол Алтуфьевского парка, благодушный дедок в грубом, как ряса, коричневом плащике, с матерчатой кошелкой на коленях, в которой, помимо детских книжек для внука, содержалось, возможно, нечто не совсем легальное…

Значит, Анфилогов. Не зря о профессоре ходили смутные слухи, будто он двоеженец, не то троеженец – и не из любви к прекрасному полу, а, как догадывался Крылов, ровно наоборот. Во всяком случае, это было как раз похоже на конспиратора Анфилогова: уходить от определенности, клонировать себя, свою судьбу, буквально каждый час собственного времени за счет других людей, их жизни и судьбы.

– И кстати, о доме. – Фарид, ссутулившись, глядел в светающее окошко, где остатки бледной луны напоминали таблетку аспирина. – Петрович наш, ты знаешь, богатый. Мне приходилось слышать, будто он купил особую квартиру, про которую решил, что туда никто не зайдет до самой его смерти. Будто он там выращивает, вот как помидор выращивают в теплице, собственное привидение. И будто, когда он умрет, этот его дубликат станет стеречь нажитые Петровичем сокровища…

Крылов, давно боровшийся с зыбкой полудремой, вздрогнул, будто в него попали камнем. Теперь он в точности знал, какие именно двери открывает «сувенирная» Танина связка – ключи и сейчас были при нем, на нем, как нарост на дереве, как лапчатый железный паразит.