Щит судьбы - читать онлайн книгу. Автор: Эрик Флинт, Дэвид Аллен Дрейк cтр.№ 8

Его жена отказалась поехать, сославшись на состояние здоровья. (Ее не пугали враги, ей просто не хотелось ехать в жаркую сирийскую пустыню.) Но дети поехали с радостью — как дочь, так и сын. Они горели желанием увидеть, как их знаменитый отец, подчиняющийся только главнокомандующему Фирузу, разобьет наглых римлян.

Баресманас вздохнул. Поднял левую руку и погладил правое плечо. Плечо болело, и сквозь шелковую ткань туники он чувствовал оставшийся шрам.

Шрам от римского копья. В Миндусе Баресманас, как и все копьеносцы благородного происхождения бросившийся в атаку, оказался пойманным в ловушку в центре поля. Пойманным хитрым римским главнокомандующим, а затем разбитым его контрударами.

Велисарий.

Баресманас плохо помнил последние минуты битвы. Только суматоху, смятение, клубы пыли; растущий ужас от понимания того, что их перехитрили и победили; шок и боль, когда лежал в полубессознательном состоянии, истекая кровью на вытоптанной множеством ног земле, а его плечо было почти полностью отрублено.

Лучше всего он помнил ужас, сковавший его сердце, словно по венам у него вдруг вместо крови потекло расплавленное железо. Он боялся не за себя, а за своих беспомощных детей. Некому было защищать персидский лагерь от празднующих победу римлян. Баресманас знал: римские солдаты пройдутся по нему, как стая голодных волков, в особенности их наемники-гунны. Станут насиловать женщин и убивать мужчин.

И они насиловали и убивали, по крайней мере, уже начали.

Пока Велисарий вместе со своими катафрактами не положил конец бесчинствам. Велисарий был с гуннами так же безжалостен и решителен, как и с персами.

Несколько недель спустя его выкупила семья. Баресманас услышал о случившемся от своей дочери Тахмины. Увидев приближающихся гуннов, они с братом спрятались под шелковыми подушками в их шатре. Но варваров это не обмануло. Отряд гуннов быстро обнаружил Тахмину и вытащил ее из шатра. Брат попытался прийти ей на помощь, но тщетно. Гунны не стали убивать мальчика — на рынке рабов за него можно было бы получить неплохую цену. Они просто хорошенько врезали ему, чтобы не мешал, пока они срывают одежду с сестры.

Тогда и появился римский полководец в сопровождении катафрактов и приказал гуннам остановиться. Тахмина описала Баресманасу, как гунн, державший ее за волосы, попробовал поддразнить Велисария. И как полководец с жестким выражением лица просто произнес имя одного из своих подчиненных. Катафракта, чье лицо оказалось еще более жестким. Он вообще чем-то напоминал ласку. И катафракт оказался таким же быстрым и смертоносным, как ласка. Его стрелы пронзили гуннов, державших Тахмину, так быстро, словно он убивал куриц.

Велисарий.

Странный, необычный человек. Жалость и благородство лежат у него под коркой безжалостности и хитрости.

Баресманас снова повернулся к камину и уставился в огонь. И теперь впервые после того, как он узнал о совершенном малва в Месопотамии, перс смог поверить, что враг сгорит в огне.

Велисарий.

Это был самый красивый собор, который когда-либо видел Юстиниан. Более красивый и более величественный, чем он мечтал. Краеугольный камень его жизни. Айя София — храм Святой Софии, который он планировал построить.

Центральная улица Константинополя начиналась у Золотых Ворот и заканчивалась у подножия собора. По всей ее длине, разбросанные тут и там или сложенные грудами, лежали жертвы чумы.

Половина города умерла или умирала. Вонь разлагающихся непохороненных тел смешивалась с болезнетворным запахом горящих трупов. В результате над Константинополем висело густое облако вредных испарений, словно город постоянно накрывал туман. Подобное облако из вредных испарений висело когда-то над Италией и Северной Африкой и всеми другими провинциями, которые для него завоевывал или перезавоевывал Велисарий.

Юстиниан Великий. Который во имя восстановления величия Римской империи разорил восточную часть, чтобы разрушить западную. И оставил все Средиземноморье разрушенным. Самым подходящим местом для распространения худшей эпидемии чумы за несколько столетий.

Юстиниан Великий. Который более, чем кто-либо другой, приблизил окончательное падение греко-римской цивилизации.

Юстиниан выпрямился на стуле.

— Не надо. Я больше не выдержу, — прохрипел он.

Он склонился вперед и, дрожа, протянул руку. На ладони лежал сверкающий, переливающийся всеми гранями предмет. Кристалл — как его называли. Магический камень.

Велисарий забрал кристалл у Юстиниана и вернул назад в мешочек. Мгновение спустя мешочек опять висел у полководца на груди. Камень посылал мысленные импульсы прямо в мозг Велисария.

«Он — неприятный человек», — пришел первый импульс.

Велисарий уныло улыбнулся.

«Да, Эйд, ты прав. Неприятный. Но он может стать великим», — послал ответную мысль Велисарий.

Существо из будущего отнеслось к мнению Велисария скептически.

«Не уверен. Совсем неприятный человек».

— Ты удовлетворен, Юстиниан? — спросил Велисарий вслух. Бывший император кивнул.

— Да. Все так, как ты говорил. Теперь я уже жалею, что просил тебя дать мне кристалл. Лучше бы я не пробовал… Но мне требовалось…

Он вяло махнул рукой, словно пытаясь подобрать слова.

Велисарий помог ему.

— Тебе требовалось знать, обоснованы ли твои сомнения. Тебе требовалось знать, что стоит за моим желанием видеть на троне моего пасынка — личные амбиции и стремление к величию или — как я и заявлял во время обсуждения этого вопроса — необходимость ведения войны против малва.

Юстиниан опустил голову.

— Я не склонен доверять кому-либо, — пробормотал он. — Это — неотъемлемое свойство моего характера. — Он хотел еще что-то сказать, но плотно сжал губы.

— Не нужно, Юстиниан. Не нужно.

Улыбка полководца стала еще более унылой. Он уже один раз участвовал в этом разговоре — в видении, кошмарном видении, показанном ему Эйдом.

— Тебе потребуется несколько часов, чтобы сказать все, что ты пытаешься. И это будет нелегко. Если ты вообще справишься.

Юстиниан покачал головой.

— Нет, Велисарий. Есть необходимость высказаться. Если не для тебя, то для меня самого. — Резким тоном он добавил: — Иногда мне кажется, что потеря зрения улучшила мое видение мира. — Он сделал глубокий вдох. Потом еще один. Потом выдохнул — так, как камень мог выдавить каплю крови: — Прости меня.

Третий находившийся в комнате человек усмехнулся.

— Даже сейчас ты все еще ведешь себя надменно, — сказал он. — Неужели ты думаешь, Юстиниан, что ты — единственный грешник на земле? Или просто самый великий?

Юстиниан резко повернул голову на звук голоса.