Свастика над Атлантидой. Черное Солнце - читать онлайн книгу. Автор: Константин Дроздов cтр.№ 31

Не в силах противостоять ее чарам, итальянец заговорил снова:

— На этот раз я сам решил угостить его. У меня имелось домашнее вино. Вы не подумайте, очень хорошее вино — родители из деревни со знакомым передали. Так вот, прошли в мою комнатку. Синьор Родриго присел, как обычно, на диван. Выпили по стаканчику, затем разговорились. Он спрашивал про моих родителей, братьев, сестер. У меня их много. Потом сказал, что у него тоже есть дети, но уже взрослые — живут в Германии. Даже фото показал. Потом я отвлекся, чтобы поздороваться с вошедшей синьорой Франческой с пятого этажа. У нее маленький ребенок, и я помог ей коляску в лифт завезти. Когда же я снова вошел к себе, синьор Родриго вроде как заснул или задумался, сидя на диване. Диванчик-то у меня удобный. Я его тихонько позвал, а он молчит. Я тронул за плечо… — Консьерж нервно взъерошил волосы, опять посмотрел на меня и совсем тихо продолжил:

— Приехали медики, полиция. Допрашивали меня до полуночи. Врачи сказали, что у него сердце во сне остановилось. Просто время его кончилось. А вино здесь ни при чем. Я сам его вместе с ним пил, да и выпили всего лишь по стаканчику. Но полицейские все забрали для исследования. Квартиру синьора Родриго на восьмом этаже опечатали.

— Паоло, — заставила консьержа посмотреть в ее сторону Магдалена. — Дай нам ключи от квартиры синьора Родриго. Мы остановимся у него на несколько дней.

— А с полицейскими я переговорю. Думаю, они против не будут, — добавил я.

Паоло, помедлив, все же прошел в свою каморку и вернулся обратно уже с нужными нам ключами. Завладев ими, мы направились к лифту, а завороженный итальянец не мигая смотрел нам вслед.

В небольшой трехкомнатной квартире Вилли чувствовался знакомый книжный аромат, словно он привез его с собой из далекого военного Берлина, из того магазинчика, где я часто делал покупки. Длинные, темного дерева, полки вдоль стен гостиной и кабинета были плотно уставлены книгами, с корешками, пестрящими названиями на разных языках. Кое-где стояли фотографии в рамках. Я взял одну из них. На черно-белом снимке два молодых человека в эсэсовской форме улыбаясь смотрели в объектив. Снимок был сделан в июне 1941 года, за несколько дней до начала войны с Советским Союзом. Не верилось, что на снимке рядом с Вилли — я. Казалось, это другой человек, абсолютно мне незнакомый. Кто знал, что события, ожидающие этого бравого офицера, изменят его настолько, что даже собственное имя станет казаться ему чужим.

Магдалена за моей спиной коснулась панели музыкального проигрывателя, и красивый голос неизвестной певицы наполнил квартиру пронзительно грустным вокалом. Мягкое сопрано печально выводило «Аве Мария». Магдалена приблизилась и положила мне руку на плечо, взглянула на фотографию:

— Странно, словно это ты и не ты одновременно.

— Ты знаешь, на фронте Вилли считался самым бесстрашным офицером. Мог запросто первым рвануть в атаку, увлекая за собой остальных. Я брал с него пример, хотя страшился каждого нового боя безмерно. Всем казалось, что, кроме презрения, он к смерти ничего не испытывает.

— Смерти боятся все, Эрик.

— Он часто повторял слова Эпикура: «Смерть не имеет к нам никакого отношения. Когда мы есть, то смерти еще нет, а когда смерть наступает, то нас уже нет».

— Он просто так же, как и ты, прятал страх за бравадой.

— Может быть. Тогда. Но не теперь, — поставил я фотографию на место и наугад вытянул с полки ближайшую книгу со стершимся от времени названием. Открыв затертую обложку, провел ладонью по тисненой поверхности титульного листа. Это был сборник лирики Иоганна Гёте — старое издание с готическим шрифтом на пожелтевшей бумаге. По вложенной полоске пергамента, служащей нехитрой закладкой, я раскрыл книгу. Стихотворение называлось «Три оды к моему другу Беришу». Глаза скользнули по первым строкам:

Садовник! Пересади

Этот прекрасный куст!

Жалко его оставлять

В почве бесплодной…

Не читая дальше, я захлопнул том. Забытое с юности стихотворение огненными буквами всплыло в моей памяти от первой до последней строки, обретя ныне свой истинный — трагичный и возвышенный — смысл.

…Ты уйдешь — я останусь.

Но ненадолго.

Пошла на последний подъем

Колесница унылых лет.

Я слышу, как вертится

Скрипучее колесо.

Скрипи, скрипи!

Скоро и я — свободен.

Заныло сердце в груди. Дрогнувшей рукой я вернул книгу на место.

Охраняемый мраморным изваянием апостола, правой рукой сжимающего рукоять рыцарского меча, а левой книгу, собор Святого Павла, или, иначе, Остиенский собор, был возведен по приказу римского императора Константина двести лет назад. В XIX веке пожар почти полностью разрушил его, но сохранившиеся чертежи позволили римлянам восстановить одно из величайших архитектурных сооружений планеты, заслуженно ставшее местом паломничества многочисленных путешественников. Здесь я и условился о встрече с Этторе Майораной.

Восемьдесят гранитных колонн, разделяющих нефы, и мраморный пол играют мягкими бликами в рассеянном мистическом свете, льющемся из верхних окон, а свод с золотыми щитами и обрамляющей галереей медальонов с папскими портретами парит высоко над головой — торжественное великолепие римской архитектуры в полной красе. Вполголоса читаемая священником под сводами центрального нефа молитва слышна в каждом уголке величественного храма. Голос его ненавязчив, но тверд. На выставленных рядами пластиковых стульях расположились как верующие итальянцы, так и туристы самых различных национальностей и вероисповеданий. Кто-то из них пораженно вертит головой, кто-то водит из стороны в сторону видеокамерой. Я и Этторе расположились в одном из последних рядов.

— Люблю эту базилику. Так бы и сидел здесь часами, — тихо вздохнул Майорана.

— Ты не сможешь, — улыбнулся я. — Тебе всегда не хватает времени.

— Верно, — кивнул Этторе, улыбнувшись в ответ.

— Как ты? Женился? Дети?

— Есть постоянная подруга, зовут Малена — тридцать пять лет, архитектор. Живет, кстати, недалеко отсюда. Но таким, как я, трудно завести семью. Представилась возможность узнать и постичь если не все вокруг, то многое. Я должен успеть… — Майорана отвел от меня взгляд, устремившимся к арке Галлы Плацидии над головой священника. — Благодаря шумерской медицине и аппаратуре мы практически перестали болеть, но главной болезни — старости — не избежать. Она просто стала подкрадываться более медленно. «Подарок» Сета въелся намертво. Но лет 150–170 — тоже неплохо. Дойдет дело и до детей.

— Ты сейчас увлечен Фобосом?

— Обрабатываю результаты экспедиции. Все очень неоднозначно. Склоняюсь к необходимости организовать повторную высадку на спутник для их уточнения.

— Что-то интересное?

— Рано, конечно, говорить, но, на мой взгляд, внутри Фобоса заключен искусственный сферический объект.