Звездный страж - читать онлайн книгу. Автор: Владислав Гончаров, Эрик Фрэнк Рассел cтр.№ 127

— Что ты пытался сказать мне?

— Старик Грейпейт стрелял по нам.

Картинка вспыхнула перед ним живо и с эффектом электрического разряда. Образ высокого седовласого человека с суровым лицом и оружием, напоминающим длинную трубу, упертую в плечо и изрыгающую огонь. Седовласый старик. Грейпейт Седая Маковка. Взрослый!

Он крепко схватил пальцы Спиди.

— И кем этот старик тебе приходится?

— Да, в общем-то, никем. Живет рядом с нами в убежищах.

Изображение высокой пыльной каменной норы, местами обрушенной, со ржавыми бороздами от старой электропроводки на потолке. Старик жил отшельником в одном конце, дети в другом. Старик был сердитый, неразговорчивый, всегда сохранял дистанцию, никогда не приближался к детям, редко с ними заговаривал, но быстро спешил на помощь в случае опасности. У него были ружья. Как-то раз он перестрелял целую стаю диких собак, загрызших двоих детей.

— Нас оставили возле убежищ, потому что там живет старый Грейпейт со своими ружьями, — пояснил Спиди.

— Почему же он не общается с вами? Он не любит детей?

— Не знаю. — На мгновение мальчик задумался. — Однажды он сказал нам, что старики могут очень тяжело заболеть и заразить молодых — а тогда всем полный капут. Может, он просто боялся, чтобы мы не умерли. — Уверенности в словах Спиди не было.

Значит, здесь свирепствовала какая-то роковая, гибельная болезнь, которой особенно были подвержены взрослые. Без колебаний они оставляли своих детей при первых признаках заболевания, надеясь, что, по крайней мере, те смогут выжить. Жертва за жертвой сохраняла расу живой. Горе за горем, когда взрослые выбирали смерть в одиночку, предпочитая ее смерти среди близких.

И все же сам Грейпейт представлялся в голове ребенка, как очень старый человек. Или это была гипербола детского восприятия?

— Я должен встретиться с Грейпейтом.

— Он будет стрелять, — с уверенностью сказал Спиди. — Потому что ты похитил меня. И еще он видел, как ты забирал эту сладкую парочку. Он будет ждать тебя и застрелит при первой возможности.

— Мы должны найти способ, как этого избежать.

— Как?

— Когда сладкая парочка тоже подружится со мной, как ты когда-то стал моим другом, я отвезу вас троих обратно к убежищам. Там вы найдете Грейпейта и расскажете ему, что я не такой страшный, как ему представляется.

— Ты не страшный, — помотал головой Спиди.

Картинка, которую Фэндер получил при этом, согрела ему душу. В ней было представлено неопределенное, расплывчатое и страшно искаженное тело с явно человеческим лицом.

Новые пленники оказались лицами женского пола. Фэндеру этого не нужно было объяснять — они были сложены более тонко, чем Спиди, и издавали теплый, сладкий аромат самок. Это предвещало сложности. Конечно, они были еще детьми и жили бок о бок в одном убежище, но он не мог допустить такого, пока они находились у него на попечении. Что-что, а некоторая чопорность была свойственна марсианину. Он тут же выкопал еще одну пещерку, меньше размером, — для них со Спиди.

Четыре дня он не попадался девочкам на глаза. Держась от них подальше, он передавал им еду через Спиди, который разговаривал с ними, успокаивал, словом, всячески готовил к тому, что им предстояло увидеть. На пятый день он дал возможность осмотреть себя на расстоянии. Несмотря на принятые меры безопасности, они сбились в кучку, плотно прижавшись одна к другой, но при этом не издавая никаких звуков тревоги. Он поиграл им немного на арфе, перестал, потом вернулся и поиграл снова.

Осмелевшая от постоянной самоуверенной похвальбы Спиди в отношении его, одна из девочек ухватилась за телепатический усик уже на следующий день.

То, что прошло при этом по нервным окончаниям, было не столько вразумительной картинкой, сколько болью, желанием, детской потребностью.

Фэндер бросился вон из пещеры, нашел кусок дерева и, используя сонного Спиди как натурщика, всю ночь придавал деревяшке форму чего-то крошечного, имеющего отдаленное сходство с человеческим существом. Он не был скульптурой, но обладал природным чувством прекрасного, и сидевший внутри него поэт пытался передать это чувство в изображении. Доведя работу до совершенства, он одел фигурку, как ему показалось, на земной манер, раскрасил ей лицо, изобразил то, что мыслящие существа называют улыбкой.

Он дал девочке куклу в момент пробуждения, рано утром. Девочка вцепилась в подарок жадно, глаза ее загорелись. Прижав куклу к еще не оформившейся груди, она стала что-то ей напевать, и Фэндер понял, что странная пустота внутри нее отступила.

Хотя Спиди не скрывал своего презрительного отношения к столь явно напрасной трате времени, Фэндер уже засел за вторую фигурку. Эта кукла вышла из-под его рук, а точнее, щупалец, гораздо быстрее. Навык, приобретенный им при работе над первой куклой, сделал его щупальца более сноровистыми и ловкими. Вторую куклу он подарил уже в полдень. С конфузливой благосклонностью она была принята новой хозяйкой, тут же обнявшей подарок так, словно он значил для нее больше, чем весь этот несчастный мир, который ее окружал. Сосредоточившись на подарке, она не заметила близости его присутствия и, когда он предложил телепатический усик для контакта, тут же взяла его, не задумываясь.

Он сказал просто:

— Я люблю тебя.

Ее ум был слишком инертен, чтобы дать мгновенный ответ, но большие глаза девочки потеплели.

Фэндер посадил сани примерно в миле восточнее от ложбины и смотрел, как трое детей уходят, взявшись за руки, по направлению к скрытым убежищам. Спиди явно верховодил троицей, торопил девочек и наставлял с шумной уверенностью человека, повидавшего в жизни многое.

Несмотря на это, девочки то и дело оглядывались назад, чтобы помахать рукой слизистому, пучеглазому созданию. И Фэндер старательно махал им в ответ, пользуясь при этом непременно усиком-антенной; ему даже не приходило на ум, что то же Самое можно делать любой конечностью.

Они исчезли из виду за косогором. Он остался в санях; его фасеточные глаза озирали окрестность или изучали хмурое небо, грозившее дождем. Земля была мрачной, мертвенно-серой до горизонта. Никуда нельзя было деться от этого унылого цвета, нигде не мелькнет хотя бы пятнышко белого, золотого, алого, напоминая пестрые поляны Марса. Здесь все было только серо-зеленым, и сверкающая голубизна его тела четко выделялась на этом фоне.

Уже давно в траве перед ним мелькала острая морда четвероногой твари, подкравшейся незаметно. Вот тварь подняла голову и тихо завыла. Звук был до жути настойчив, он, казалось, всколыхнул всю траву и скоро отозвался вдали. Вой привлек еще нескольких особей: две, десять, двадцать. Их зов возрастал вместе с числом. И чем больше тварей появлялось со всех сторон, тем громче становился их зов, скликая на поживу всю стаю. Псы подбадривали друг друга тявканьем и рычанием, медленно окружая его, надвигаясь, оттягивая губы и обнажая клыки. Затем внезапная и неразличимая команда — и все, кто полз и подкрадывался, мигом прыгнули на него, оскаливая слюнявые пасти. Красные глаза нападавших горели голодным бешенством; животными управляло нечто сродни безумию.