Заклинатель джиннов - читать онлайн книгу. Автор: Михаил Ахманов cтр.№ 17

– Помилуй бог! Вы меня переоцениваете, Вил Абрамыч. Кто я такой? Руководитель группы, два дипломника да аспирант, три звездушки на погоне… Не Ковалев и не Балабуха, не говоря уж про Феликса Львовича… Ни кожи, ни рожи, ни авторитета.

Вил Абрамыч пошевелил седыми бровями.

– Вы, Сергей Михайлович, второе лицо в лабораториии на кафедре – именно вы, а не профессор Оболенский. Вы мой вероятный преемник, если говорить начистоту, так что исходите в будущем из этой диспозиции. Особенно в отношениях с коллегами… – Он помолчал и добавил: – Не исключая Юрия Анатольевича.

Я чуть не подавился кофе. То, что Вил Абрамыч дохаживает свой последний срок в заведующих, было очевидным фактом, и хоть имя его преемника не называли, считалось, что им является Оболенский. Я как наследный принц вряд ли котировался. И вот надо же тебе!… Выходит, слухи ползают по институту, но не во всякое ухо шепчут.

А может, есть слухи разных категорий: одни – для Танечки и Светланы Георгиевны, а другие – для людей влиятельных и искушенных.

Тут я заметил, что шеф с деликатной улыбкой наблюдает за мной, и постарался придать лицу значительное выражение с легким оттенком благодарности. Собственно, на должность мне было наплевать, а вот обижать Вил Абрамыча не хотелось. Наверняка он выдержал не одну схватку в ректорате, сражаясь за мою недостойную персону. Чем я мог его отблагодарить? Только правдой. Или половиной правды – той, что касалась Лажевича.

– Не уживемся мы с ним, – сказал я. – Не люблю конъюнктурщиков и бездарей. Пусть был бы конъюнктурщик, так хоть талантливый…

Вил Абрамыч по-прежнему с улыбкой глядел на меня, не возражая и не возмущаясь. Потом спросил:

– Какого вы мнения о его работе, Сережа?

– Сдержанного. Тема любопытна, но факты общеизвестны, а их интерпретация похищена у биологов. Это они уяснили, на какие классы и группы делится звериный социум, что у волков, что у гиен… А Юрий Анатольевич навел только легкую математическую лакировку, да и в той дыры светят. Идей значительных нет и незначительных – тоже, но на каждой странице поминаются компьютеры и компьютерная обработка. Как заклинание… Будто компьютер умнее нас, и стоит его включить, как в электронных потрохах родится диссертация… – Тут я заметил, что шеф все еще смотрит на меня с улыбочкой, и разозлился. – Зачем я вам это рассказываю, Вил Абрамыч? Вы – старый мудрый человек, вы все это знаете лучше меня. Гораздо лучше!

– Знаю, – подтвердил он, – но смотрю несколько с иной позиции. Руководитель должен думать о будущем. А какое у нас будущее в эпоху повальной утечки мозгов? Не успеем выучить толкового специалиста, как он уже трудится в Германии или Финляндии, в Америке или Канаде… Кто же, спрашивается, будет преподавать у нас лет через десять? Возможно, никто, и это будет конец… – Он поиграл бровями и закончил: – По крайней мере, Лажевич никуда не уедет. Не возьмут! Останется в преподавателях, чему-то да обучит молодых… Вам с ним работать и работать, Сережа! А мне…

Вил Абрамыч смолк, не желая касаться болезненной темы; его сын и внуки давно обретались в Израиле, и он доживал свой век вдвоем с больной женой. Насколько мне было известно, потомки его вниманием не баловали, считая старым упрямцем и ослом – ведь он не поехал с ними в края обетованные! Я его понимал. Он тоже был одинок, и одиночество его казалось самым страшным – ведь в нем не было места надежде.

Мой шеф встрепенулся и, будто подводя черту под предыдущим разговором, отодвинул недопитую кофейную чашку. Потом спросил:

– Кстати, а как у вас дела с докторской? Ваша последняя работа по классификации минералов произвела впечатление… особенно на геологов… Вполне кондиционный материал. И очень обширный. Хватит для диссертации.

Я кивнул.

– Для диссертации – да. Но минералы – всего четыре тысячи соединений, и без синтетических веществ картина неясна, даже в том, что касается неорганики. Мне не хотелось бы торопиться, Вил Абрамыч.

Да, торопиться мне не хотелось. Я полагал, что надо проверить Джека, решив пару задач попроще – с долларами для моих «Хрумков» и с загадочными узелками для милого друга Бранникова. А после, когда Джек продемонстрирует свои таланты, наступит очередь глобальных проблем: единой классификации соединений и чего-нибудь еще, столь же впечатляющего, из области социологии или астрофизики. Планы у меня намечались обширные, но делиться ими с Вил Абрамычем было рановато. Он бы мог подумать, что я заразился гигантоманией; ведь мои замыслы в случае успеха обещали не докторскую степень, не скромную медаль Вавилова, а, как минимум, Нобелевку.

Шеф вздохнул.

– Не понимаю я вас, Сережа… Вы умны, дьявольски работоспособны, преданы науке и очень талантливы. Но чего-то вам не хватает… Здорового честолюбия? Ясной цели в жизни? – Он снова вздохнул и покосился на свои морщинистые руки. – Надо бы вам поторопиться, Сергей Михайлович… Я, знаете ли, не вечен…

Возвращаясь к себе, я размышлял о собственных недостатках.

Возможно, мне не хватает честолюбия и определенно – обаяния… Его ровно столько, чтоб Танечку либо Гиту очаровать, а вот с женщиной покруче, с Катериной или тем более с Инессой, меня ожидает фиаско. Полный облом, по правде говоря! На ниве честолюбия и обаяния… Так что отсутствие этих качеств я признаю, но вот что касается ясности цели, тут я с шефом решительно не согласен. Слишком долгое время он прожил по принципу: цели определены, задачи поставлены – за работу, товарищи! Вперед!

Отец же учил меня не становиться рабом своей цели – конкретной цели, ради которой человек, случается, жертвует жизнью. А ведь жизнь, счастливая нормальная жизнь, является наиглавнейшей целью! Но мы забываем об этом и рвемся к мелкому и пустому – к власти, богатству, должностям, степеням и к вечной славе, что отправится вместе с нами в крематорий… Не к одному, так к другому! Ибо, где нет ловушки для кроликов, уже расставлены силки для куропаток…

Так говорил отец, и я с ним полностью согласен: цель – жизнь, а счастье – в ее разнообразии и, разумеется, в свободе. Еще он добавлял: мы не столько сами выбираем путь, сколько судьба выбирает его для нас. Это не значит, что мой дад был фаталистом; он всего лишь хотел подчеркнуть значение внешних обстоятельств. Они, эти обстоятельства – асфальтный каток, прокладывающий перед нами дорогу, относительно ровную и прямую. Пойдешь ли ты по ней, говорил отец, или у тебя хватит пороху свернуть в джунгли?

Я бы не отказался. Только где они, мои джунгли, полные тайн и загадок?…

«Tcc! – сказал Кристофер Робин, обернувшись к Пуху. – Мы как раз подходим к опасному месту!»

«Цыц!» – сказал Иа страшным голосом всем родным и знакомым Кролика.

А. Милн. Винни-Пух и все-все-все

Когда я вернулся домой, плотник, матерясь, чинил двери.

Пришлось пробираться мимо него боком и с опущенными ушами. Не потому, что мне претит российская изящная словесность, но сейчас я был одним из тех подозрительных лиц, из тех раздолбаев и гадов, пидоров и засранцев, что в четвертый раз уволакивали многострадальную филенку.