Лето Гелликонии - читать онлайн книгу. Автор: Брайан У. Олдисс cтр.№ 128

Вирус был тем природным механизмом, благодаря которому человеческий метаболизм приспосабливался к кардинальным переменам климата, сотрясающим Гелликонию. Билли менялся.

Стоя рядом с кроватью Билли, Имия молчала, сложив руки на высокой груди.

– Не понимаю. Откуда у тебя такая уверенность? Откуда ты все можешь знать? Ведь ты не бог, поскольку будь ты богом, ты не болел бы…

Теперь все, даже звуки голоса, загоняли его глубже в недра сковывающего его древесного ствола. Но он сумел выдавить:

– Это одна болезнь. Два… существенно отличающихся проявления. Ты доктор, поймешь.

Имия поняла. Она снова присела с ним рядом.

– Если это так, тогда… хотя почему нет? Ведь у нас существует две флоры. Есть деревья, которые цветут и плодоносят только раз в 1825 малых лет, но есть и другие деревья, которые цветут и плодоносят каждый малый год. Многое разделено на две половины, но в то же время все существует в единстве.

Сказав это, она плотно сжала губы, словно испугалась, что выболтала секрет, видимо, сообразив, что подошла к краю чего-то недоступного ее пониманию. Вирус «геллико» не во всем соответствовал двойственности гелликонской флоры. Но в одном Имия была права - она вовремя вспомнила о двойной природе цикла жизнедеятельности растений. После того, как восемь миллионов лет назад Беталикс был захвачен в плен Фреиром, все живое на поверхности Гелликонии начало подвергаться усиленной бомбардировке разнообразными излучениями, следствием чего стали бурные генетические мутации и обилие новых видов ранее почти неизменных растений и животных. В то время как одни деревья продолжали цвести и плодоносить как прежде - иначе говоря, пытаться цвести и приносить плоды каждый из 1825 малых лет Великого Года, какими бы ни были климатические условия, - другие коренным образом перестроили свой метаболизм и давали плоды лишь раз за 1825 малых лет. Одним из таких растений был известный раджабарал. Абрикосовые деревья за окнами комнаты Билли не приспособились к обновленному климату и вымирали и во время невыносимой жары и во время небывалых холодов.

Крохотные складки, зародившиеся вокруг рта Имии, свидетельствовали о том, что она всеми силами пыталась продраться сквозь частокол сложных абстрактных рассуждений; но теперь вместо этого она ухватилась за несколько оброненных Билли слов. Разум подсказал ей, что если сказанное им правда, то правда эта будет иметь громадное значение - если не сию минуту, то уж наверняка несколько веков спустя, когда, как следовало из полуистлевших свитков, смертельное ожирение должно разыграться с новой силой.

Уноситься мыслями в такую даль времени было не в обычаях местных жителей. Имия кивнула Билли и сказала:

– Я подумаю над твоими словами, Биллиш, и доложу об этом на следующем съезде Общества врачей. Если нам удастся понять истинную суть этого недуга, тогда, возможно, мы сможем найти способ его лечения.

– Нет. Для тех, кто выживает, болезнь необходима…

Но он видел: ничто из сказанного им она не примет на веру, он никогда не сможет объяснить ей свою точку зрения. И нашел компромисс:

– Я уже рассказывал об этом твоему отцу, - просипел он.

Она сразу же забыла о медицинских проблемах. Отвернувшись от Билли, Имия замолчала, ушла в себя, задумалась. Когда она заговорила снова, ее голос был ниже и значительней, даже сел от напряжения, словно и ей приходилось общаться из внутренней темницы.

– О чем еще ты говорил с отцом? Чем вы с ним занимались? Я имею в виду в Борлиене. Он там, наверное, без меры пил? Я слышала, на его корабле была молодая женщина - это правда? Она плыла с вами от самого Матрассила, так? Он предавался с ней плотским утехам? Ты должен мне все рассказать.

В ожидании немедленного ответа она наклонилась над ним, в точности как недавно ее брат.

– Он и сейчас пьет. Так у него там была женщина? Я прошу тебя, Биллиш, ответь мне, ради моей матери.

Страстность, с которой были сказаны последние слова, поразила Билли; от испуга он попытался поглубже укрыться в своем дереве, чувствуя, как смыкаются слои коры, отгораживающие его чресла от внешнего мира. Срываясь пузырьками с его губ, слова понеслись к далекой уже поверхности.

Имия затрясла его за плечи.

– У него была там плотская связь? Скажи мне. Если хочешь, умирай, но только скажи.

Он попытался кивнуть. Что-то промелькнувшее в его совершенно уже нечеловеческих чертах подтвердило догадки Имии. На ее лице появились одновременно и осуждение, и удовлетворение.

– Боже мой, вот как они пользуются своим преимуществом над женщинами! Моя несчастная праведница мать страдала без мужа годами, а он развлекался с южанками! Я так и знала. Узнала еще несколько лет назад. Для меня это было настоящим потрясением, кошмаром. Мы, димариамцы, люди почтенные и нравственные, не то что эти дикари с южного материка, которых я, надеюсь, не увижу никогда…

Яростные выкрики Имии постепенно стихли, и Билли попробовал запротестовать. Из его горла вырвался только невразумительный хрип. Этот звук вызвал новую волну негодования Имии.

– А эта девушка, тоже, верно, невинная душа, что стало с ней? А каково, скажите, ее правоверной матери? Вот уже много лет подряд по нашему уговору брат в подробностях сообщает мне обо всем, что творит отец… Мужчины настоящие свиньи, у них в голове нет ничего, кроме похоти, она правит ими, они не способны держать слово…

– Ее зовут…

Но имя Абази так и кануло навсегда в небытие - железная рука судороги сдавила гортань Билли.

Мрак окутал Лордриардри. Фреир исчез, закатившись на западе. Птичьи трели стали тревожными. Зависнув низко над горизонтом, Беталикс светил над водой прямо над чешуйчатыми созданиями, во множестве лежащими вповалку на прибрежной полосе. Туман сгустился, закрыв звезды, а с ними и Ночного червя.

Прежде чем отправиться в спальню, Эйви Мунтрас решила отнести Билли немного супа. Но чем больше он ел, тем больший голод снедал его. Его судорога и неподвижность прошли, и внезапно, не совладав с собой, он набросился на Эйви, впился зубами ей в плечо и вырвал кусок мяса. Потом, крича и с окровавленным ртом, бросился вон из комнаты, совершенно безумный. Такой была последняя стадия смертельного ожирения - булимия. Из своих комнат высыпали остальные члены семейства Мунтрасов, рабы принесли лампы. Билли был изловлен, закован в кандалы и накрепко привязан к кровати.

Так он пролежал час, прислушиваясь к суете в другой части дома, там, где перевязывали рану хозяйки. Билли посещали видения, много раз подряд он переживал сцену пожирания Эйви целиком. Он высасывал ее еще живой мозг. Он рыдал. Потом ему начал грезиться родной Аверн - он снова был дома, на станции. Перед ним появилась Рози Йи Пин, и он набросился на нее, начал рвать ее на части и насыщаться. Потом снова были слезы. Слезы слетали с его ресниц как жухлые осенние листья.

В коридоре заскрипели половицы. В дверях забрезжил свет тусклой лампы, и неверное сияние выхватило из потока тьмы лицо мужчины. Это был тяжко вздыхающий ледяной капитан. Вместе с капитаном в комнату проникли пары «Огнедышащего».