Проклятый город - читать онлайн книгу. Автор: Павел Молитвин cтр.№ 24

«Снулая рыба» благосклонно согласилась подарить ему один танец. Они выпили — дабы поддержать угасающие силы — по предложенному им Москвиной бокалу бренди, и Юрий Афанасьевич, помнится еще, содрогнулся: бренди бокалами — это уже явный перебор.

А дальше произошло нечто неожиданное. Стены комнаты качнулись, желтый огонь свечей приобрел красноватый оттенок, а «снулая рыба», оказавшаяся одного с ним роста, прильнула к нему жарким тугим телом, словно хотела вобрать в себя целиком. Памятуя, что где-то рядом находятся еще три пары и собрались они здесь, чтобы плясать, а не заниматься любовью, Радов «повел» свою партнершу в танце, и та послушно последовала за ним, ухитряясь в то же время тереться о него высокой круглой грудью, горячо и призывно дышать ему в шею, оглаживать плечи сильными пальцами. Переборов охватившее его изумление и оторопь, Юрий Афанасьевич сообразил, что вдова подсыпала в его бокал легкий наркотик, так называемый «цвет любим». Открытие это одновременно польстило и позабавило шаркмена, приученного справляться с малыми дозами отравляющих веществ. Конягиной, впрочем, неоткуда было знать, что он шаркмен, да и само слово это ничего ей, скорее всего, не говорило, поскольку Морской корпус уже много лет назад отказался от их подготовки — слишком дорого обходилось обучение и слишком велик был отсев.

Танец продолжался, и, подыгрывая Конягиной, Радов протиснул колено между ее ног. Вдова задышала чаще, бесстыдно сжимая бедрами его ногу. В какой-то момент Юрию Афанасьевичу стало противно, что эта тридцатилетняя, хорошо обеспеченная женщина ведет себя, как продажная девка, но потом он решил не мудрствовать лукаво и, когда музыка смолкла, потащил свою партнершу из гостиной в коридор, затем на второй этаж, где, толкнув первую попавшуюся дверь, они очутились в кабинете Ивана Алексеевича. Ольга, теперь уже никакая не Конягина и не Викторовна, трезвея на глазах, попыталась оттолкнуть Радова, но тот нашел губами ее рот, притиснул любительницу пошутить к столу и принялся целовать, обеими руками тиская сочные полушария грудей. Вздохи, стоны и всхлипы, испускаемые веселой вдовой, подзадорили его и, улучив минуту, он задрал длинное просторное платье ее и занялся тем, что по науке называется глубоким петтингом.

В голубых весенних сумерках разрумянившееся, с закушенной нижней губой, лицо Ольги показалось ему привлекательным и желанным, вцепившиеся в него крупные руки с ухоженными ногтями были красиво вылепленными и сильными — дохлячек Радов терпеть не мог. Зрелые груди с темными кляксами набухших сосков, курчавый треугольник влажных волос у основания ног, с готовностью раздвинувшихся навстречу его ласкам, не согласовывались со сложившимся у Юрия Афанасьевича образом «снулой рыбы», и он постарался, чтобы оказавшаяся в его руках женщина надолго запомнила эту встречу.

Все шло как по писаному: истекавшая любовным соком Ольга смеялась и плакала одновременно, прижимая его к себе, шепча ласковые, бессмысленные слова, а потом вдруг укусила Радова за щеку и, с неженской силой отшвырнув от себя, принялась осыпать столь затейливой бранью, что он, расхохотавшись, отправился-таки в курительную, дивясь женской непоследовательности.

Тем бы все и кончилось — немало в жизни Юрия Афанасьевича накопилось глупых, смешных и загадочных эпизодов, смысл которых кому-то, вероятно, был известен, но оставался темен для него, ибо не часто судьба сводит вновь случайно повстречавшихся людей. Самому же ему, старательно избегавшему совать нос в чужие дела, никогда бы не пришло в голову искать новой встречи с истеричной особой, не знающей толком, что она хочет получить от приглянувшегося мужчины. Собственно говоря, он тут же забыл об этом случае и, когда через две недели дежурный курсант доложил, что его желает видеть по личному делу какая-то дама, подумал о ком угодно, только не о Конягиной.

Выйдя из учебного корпуса «В», расположенного на территории бывшего завода «Магнетон», он сначала не узнал высокую статную женщину в светлом плаще, туго перетянутом в талии широким поясом из золоченых прямоугольников, и лишь по гриве густых, солнечно-ржавых волос догадался — Ольга. На этот раз глаза её были подведены, жадные, темно-красные, словно потрескавшиеся на морозе губы — подкрашены, а на шее поблескивало похожее на ошейник ожерелье из таких же, как на талии, весело посверкивавших прямоугольников.

— Вы узнали меня? Нам надо поговорить. Садитесь в машину.

Юрия Афанасьевича подмывало сказать, что говорить им не о чем — в одну реку нельзя войти дважды. Но женщина была неестественно бледна, глаза ее горели отчаянной решимостью, и, попробуй он отказаться, она, пожалуй, силком потащила бы его к своему кобальтовому «Пежо». Выглядеть глупо, особенно в главах выходивших из учебного корпуса курсантов, Радов не желал и, заранее ужасаясь никчемности грядущего разговора, сел на переднее сиденье крохотной машины.

Они ехали долго, Конягина жила в конце Лиговского проспекта и за всю дорогу не сказала ни слова. Юрий Афанасьевич тоже молчал, вспоминая время, когда, желая замести следы после одной неудачной операции, вынужден был взять псевдоним и не придумал ничего лучшего, как назваться Ратовым. От слова рать, ратник — естественно. Тогда он еще гордился ремеслом наемника. И не мог предвидеть, что немедленно будет окрещен Сратовым, Засратовым, Усратовым и так далее в том же духе. Выбивание зубов и членовредительство не помогли ему избавиться от досадных приставок и, лишь сменив место службы и заместив букву «т» на «д», он сумел обрести покой, сделав вывод, что со словами и даже с буквами следует обращаться крайне осмотрительно. Как же он мог забыть, что с людьми, а особенно с женщинами, надо вести себя еще более осторожно? Хотя, с другой стороны, жизнь стала бы слишком пресной, если бы люди всегда поступали разумно и в самом деле семь раз отмеряли, прежде чем один раз отрезать.

Незаметно для себя Юрий Афанасьевич перестал тяготиться молчанием и уже без всякой досады любовался профилем своей сосредоточенной спутницы. Продолжая хранить молчание, они поднялись на лифте на пятый этаж украшенного по фасаду колоннами дома, и Ольга знаком предложила Радову пройти в комнату. Шторы в ней были задернуты, но солнечный свет все же пробивался сквозь них, насыщая янтарный сумрак ощущением тепла и доверия. Юрий Афанасьевич беглым взглядом окинул обстановку: средней мощности компьютер серии «Дзитаки», бежевые обои, система видеосвязи, совмещенная со стереовизором, кровать, два кресла, низкий журнальный столик, торшер. На столике бутылка бренди и два пузатых фужера на высоких ножках. «Из таких впору шампанское пить», — подумал Радов. Усмотрев в присутствии бутылки намек, откупорил ее, наполнил фужеры до половины, и тут в комнату вошла Ольга.

Она успела сменить кремовое платье на бархатный халат светло-шоколадного цвета, оставив прежним пояс, стягивавший ее талию — не осиную, но в общем то, что надо, решил Радов. Улыбнувшись при виде наполненных фужеров поощрительно, хотя и несколько вымученно, она хрипло произнесла: «За встречу. За то, чтобы знакомство наше не было кратким». И пока Юрий Афанасьевич принюхивался к бренди, катал напиток на языке, дабы прочувствовать букет, залпом осушила фужер. Пошарив в кармане халата, вытащила сигареты и. закурив, бросила их на столик, вместе с зажигалкой.