Лабиринт смерти - читать онлайн книгу. Автор: Филип Киндред Дик cтр.№ 142

— Я знаю мисс Фраунциммер уже какое–то время, затрудняюсь точно определить, но скажем так — мы знакомы достаточно хорошо. Она недавно выписалась из клиники Касанинского медицинского центра в Канзас–Сити, штат Миссури, и вернулась в семью. Фактически я жил в ее доме. У нее светло–серые глаза и пять футов шесть дюймов росту. Вес в настоящее время где–то сто двадцать фунтов, мне кажется, она худеет. Я бы не назвал ее красавицей — скорее, довольно милой. Теперь перехожу к более глубинным материям. Ее предки были из высших слоев, хоть и иммигранты. Данный факт в американских понятиях означает, что человеку открыт путь наверх. И регламентируется этот путь только личными способностями самого человека. Это вовсе, конечно, не означает гарантированного устройства в жизни, отнюдь. Мисс Фраунциммер безусловно права, когда отказывается от жизненных возможностей, ограничивающих ее персональные способности. Мне очень хорошо понятен огонь, что порой полыхает в ее серых глазах.

— Похоже, — сказал я, — вы заранее продумали свою речь.

— Сэр, данная тема видится мне достойной обсуждения. В конце концов, вы сами ее подняли, не так ли? — метнул он в меня пронзительный взгляд. — Лично мне мисс Фраунциммер кажется хорошим человеком. Но есть внутри нее какое–то нетерпение, сэр. Нетерпение и характер. А характер — это та наковальня справедливости, на которой перековываются явления жестокой действительности. Человек без характера похож на безжизненное животное. Это та самая искра, благодаря которой куча костей, плоти, жира и шерсти обращается в овеществленное дыхание Божества.

Должен признать, меня впечатлила его речь.

— Однако если говорить о мисс Присцилле, — продолжал Стэнтон, — то в первую очередь следует отметить не ее силу духа, вовсе нет. Меня гораздо больше заботит другое, сэр. Дело в том, что когда эта девушка слушается голоса своего сердца, она идет верной дорогой. Но это происходит далеко не всегда. Должен с прискорбием заметить, что часто доводы разума затмевают голос ее сердца. И вот тогда — жди беды, сэр.

Я не знал, что возразить ему.

Ведь женская логика — это отнюдь не логика философа. Чаще всего в ней воплощается все та же умудренность сердца, но усеченная и испорченная. С позволения сказать, тень истины. И в таковом качестве она является плохим советчиком. Женщины часто и легко впадают в ошибки, если пытаются руководствоваться разумом, а не сердцем, — Присцилла Фраунциммер тому пример. Потому что когда она прислушивается к голосу разума, холод и черствость нисходят на нее.

— О!

— Именно так, сэр. — Стэнтон кивнул и направил на меня свой указующий перст. — Вы тоже, несомненно, отметили особую холодность, которая порой исходит от мисс Фраунциммер. И мне ясно, что это ранит вашу душу так же, как и мою. Не знаю, как именно, но девушке придется справиться с этим в будущем. Потому что Создатель предназначил ей в конце концов прийти к согласию с собой. Сейчас она пока не в состоянии признать в себе эту холодную, нетерпеливую, всепоглощающую рассудочность, нечто сродни механистичности, ту часть ее натуры, с которой, увы, приходится считаться. А ведь то же самое мы находим в своих собственных характерах — это признание за собой права впустить в свою жизнь, в повседневные отношения мелкую, недальновидную философию. И то же мы видим в наших друзьях, наших соседях… Поверьте, нет ничего опаснее, чем этот изначальный, незрелый набор мнений, верований, предубеждений и осколков прошлого, весь этот ненужный рационализм, создающий искалеченный, кастрированный источник для ее деяний. В то время как если бы она просто склонилась и прислушалась, она бы услышала свой личный, цельно–гармонич–ный голос сердца, голос самой себя.

Стэнтон умолк. Он завершил свою маленькую речь на тему «Присцилла и ее проблемы». Но откуда он ее взял? Создал сам? Или получил в готовом виде от Мори вместе с управляющей программой? Хотя стиль, пожалуй, не Мори. А если это заготовка Прис? Возможно, это такая странная форма ее горькой самоиронии. Которую она почему–то предпочла вложить в уста механизма, заставив его провести сеанс ее психоанализа… Я чувствовал, что именно так все и было. Это странное раздвоение доказывало, что шизофренический процесс все еще идет в ней.

Увы, хитрые, притянутые за уши объяснения, которые я получил от доктора Хорстовски, никак не помогали делу, ибо не соответствовали действительности.

— Благодарю вас, — сказал я Стэнтону. — Должен признать, я впечатлен вашей импровизированной речью.

— Импровизированной? — эхом повторил он.

— Ну, без подготовки.

— Но я готовился, сэр, поскольку очень сильно волнуюсь за мисс Фраунциммер.

— Я тоже.

— А теперь, сэр, я был бы очень вам обязан, если бы вы рассказали мне об этом Барроузе. Я так понимаю, что он проявил определенный интерес ко мне?

— Думаю, будет лучше, если я просто принесу вам статью из «Лук». Потому что ведь на самом деле я никогда не встречался с ним. Я виделся с его секретаршей, и у меня письмо от него…

— Можно взглянуть на письмо?

— Лучше я принесу вам его завтра.

— А по вашему мнению, Барроуз заинтересовался мною?

— Полагаю, что так.

— Вы сомневаетесь?

— Вам следует поговорить с ним лично.

— Скорее всего я так и сделаю. — Стэнтон на минуту задумался, почесывая нос. — Пожалуй, я попрошу мистера Рока или мисс Фраунциммер отвезти меня туда и устроить встречу с мистером Барроузом.

Стэнтон удовлетворенно кивнул — видимо посчитав, что принял правильное решение.

Ну вот, теперь и Стэнтон загорелся встречей с Барроузом. Следовательно, она неизбежно должна произойти. Как говорится, вопрос времени.

А в это же время изготовление симулякра Авраама Линкольна шло к концу. В ближайшие выходные планировалась первая комплексная проверка всех составных частей. По отдельности все железки были уже протестированы и подготовлены к работе.

Мори и Прис доставили оболочку Линкольна в офис, и она меня поразила. Даже в своем инертном состоянии, без рабочих внутренностей, она выглядела очень убедительно. Создавалось впечатление, что старина Эйб сейчас вскочит и побежит по своим повседневным делам. Со всеми предосторожностями Прис, Мори и Банда спустили эту длинную громоздкую штуку в подвал. Я тоже вошел в мастерскую и глядел, как они укладывали свою ношу на верстак.

— Надо отдать тебе должное — ты молодец, — сказал я Прис, когда оказался рядом с ней.

Засунув руки в карманы куртки, она мрачно смотрела на меня, и глаза ее казались необычайно темными и глубокими. Лицо, в отсутствие всякой косметики, было бледно, и я подумал, что она, должно быть, совсем мало спит в последнее время. Волосы Прис зачесала назад и прихватила лентой, это делало ее похожей на школьницу. Мне показалось, что она еще сбросила вес и стала почти прозрачной. Одета она была в полосатую футболку и голубые джинсы, бюстгальтер отсутствовал — похоже, при ее новых габаритах он ей был не нужен. Картину довершали кожаные туфли на низком каблуке и уже упомянутая куртка.