Солдат поневоле - читать онлайн книгу. Автор: Михаил Кисличкин cтр.№ 26

Расстались на опушке, метрах в ста от околицы. Илье не хотелось, чтобы кто-либо видел их вместе, а потом задавал всякие дурацкие вопросы, тем более если это будут «отцы-командиры». Твердо пообещав увидеться в следующие выходные (когда у первого взвода по графику была увольнительная), Илья попрощался с Аней и, дав изрядный крюк вокруг деревни, вышел к ней с другой стороны. Там его уже ждала машина.

Вопреки ожиданиям, после инцидента никаких особых вопросов у начальства к Илье не возникло. Про встречу с Аней Илья умолчал (вопросов службы это не касалось, а о личном трепаться не стоило), в остальном же рассказал полную правду. Раскрылось два парашюта, снесло ветром, поскольку не было возможности выйти из леса до темноты и связаться с начальством — принял решение заночевать. Дальнейшее известно. Тем более что другие курсанты его взвода, прыгавшие вместе с Ильей, видели его в небе под двумя куполами. Начальство в лице куратора взвода Липатова, майора Ванина, руководившего парашютной подготовкой, и тихого, незаметного ФСБшника из первого отдела, до сего времени бравшего у курсантов подписи под приказами и читавшего нудные инструктажи по секретности, послушало, взяло письменную объяснительную, да и успокоилось. Парашюты, крепко запутавшиеся в кронах деревьев во время приземления, привезли в тот же день, что и Илью, только ближе к вечеру.

Откровенно говоря, он должен был рассказать о встрече с Аней. Был приказ, требовавший сообщать о контактах с местным населением во время выполнения заданий за пределами части. Илья даже под ним подписывался. Вот только делать военную карьеру Илья не собирался, и на состояние своего личного дела, как и на мнение высокого начальства о своей персоне, ему было откровенно наплевать. Не узнают — хорошо. Узнают — тоже ничего страшного, пусть придумывают «ужасное» наказание или выговор объявляют. Да пусть хоть трибунал собирают, наплевать. Он, Илья, о своих личных делах рассказывать не будет и точка. Чем дальше, тем сильнее, особенно после встречи с Аней, Илья чувствовал злость на тех, кто, не спрашивая его мнения, единым решением перечеркнул его старую жизнь. Хотя никого из тех, с кем он встречался ежедневно, Илья винить не мог. Кто виноват? Офицеры — преподаватели, инструкторы? Нет, конечно, они только выполняли приказ. Командующий частью полковник Васнецов? Тоже, вероятнее всего, нет. Те, кто задумали проект, были рангом повыше, кто-то из той самой властной элиты, для которых судьбы людей были лишь немногим ценнее использованных презервативов. Ну что же, раз так, то ладно. Ваша сила. Илья не жалел о принятом решении, он был вполне уверен, что в случае отказа его бы действительно закатали куда Макар телят не гонял и все было бы еще печальнее. Но злость, злость на то, что его жизнь по мановению властной руки резко перечеркнули, она осталась. Деньги, обещанные льготы, интересная учеба и жизнь — это все ничего не стоит без свободы. А свободу у него, не виновного ни в каких преступлениях, забрали, грубо и цинично, предложив взамен выбрать из двух видов рабства — откровенным рабством работы по суду Комитета полезности или более интересным и странным его аналогом — в неком армейском проекте. Ну что же, он выбрал. Но если кто-то думает, что деньгами и псевдовозможностью выбора он добился от Ильи лояльности, то он крепко ошибается. Стараться учиться как можно лучше, приспосабливаться к обстоятельствам, раз уж они возникли, вести себя достойно Илья будет. Это прежде всего в его собственных интересах. Быть верным присяге, которая должна была состояться в ближайшее время, — да. Выслуживаться перед начальством — никогда. Они отдельно, а он отдельно.

Обе своих октябрьских увольнительных Илья провел с Аней. Вторая увольнительная, в конце октября, сразу после принятия присяги, была особенно длинной — все четыре взвода одновременно отпустили на целых четыре дня в честь праздника. Раньше Илья твердо намеревался в это время съездить к родителям, но передумал по двум причинам: во-первых, не смог лишить себя редкой возможности побыть с Аней, а во-вторых, откровенно говоря, не знал, что сказать дома. После его записи, переданной в приемной военкомата, родители «встали на уши» и собрались даже ехать в Москву, лично разбираться в произошедшем. Правда, потом, последующими звонками с единственного междугороднего телефона, к которому у курсантов был ограниченный доступ (личные мобильные телефоны курсантов не ловили сигнал на территории 124-й спецчасти ВВС), ему удалось несколько разрядить ситуацию. В одну из августовских увольнительных Илья даже увиделся с отцом, который специально прилетел в Архангельск. Но откровенного разговора не получилось. Илья не хотел нагружать родителей своими проблемами и сказал, что в армию пошел добровольно. Что та запись, что он передал в военкомате, была не совсем верной, он тогда не разобрался в ситуации. Однако получилось все равно не хорошо. Отец, похоже, не поверил ему до конца и заподозрил, что Илья вляпался в какие-то проблемы или чего-то натворил. Предлагал помочь. Илья от помощи отказался, даже в свою очередь передал родителям хорошую сумму денег (деньги исправно поступали на карточку каждые две недели, а родители не шиковали). Илья долго объяснял отцу, что вообще-то он хотел пойти служить (чуть ли не с детства мечтал), что за такие деньги можно и подождать четыре контрактных года, тем более что и часть хорошая, и военная подготовка настоящему мужику никогда не помешает, и что универ от него никуда не уйдет. Но отец не поверил, слишком они были близки с Ильей, чтобы его можно было так просто обмануть. И еще отец видел, что Илья неискренен, и никак не мог понять, почему так, почему он игнорирует все попытки говорить прямо. Расстались сухо, неприятно. И это тоже было одной из причин того, что Илью не очень-то тянуло домой.

Тем более была Аня. Так Илья еще не влюблялся. Ему было хорошо с ней просто так, лишь бы находиться рядом, без разницы, чем заниматься. Гуляли ли они по набережной вдоль Двины, ели ли мороженное в небольшом уютном баре на углу проспекта Ломоносова и Северодвинской улицы, сидели ли в кино — Илья тихо млел просто от того, что находился с ней рядом, что она разговаривает с ним, что они вместе… Некой частью своего мозга, оставшейся, вопреки всему, рациональной в его голове, он понимал, как крепко влип, влюбившись настолько сильно, но контроль над ним эта часть давно потеряла, и восстановить его было не легче, чем удержать на месте сорвавшийся с тормозов и несущийся по рельсам под горку товарный состав с углем, вагонов так в пятьдесят.

А что уж говорить про ночи… хронический армейский недосып был полной ерундой по сравнению с тем состоянием, в которое пришел Илья после четырехдневной увольнительной, проведенной вместе с Аней. Однако это все не имело значения. Он был счастлив. Солнце светило по-особенному, мир вдруг из обыденного превратился то ли в волшебную сказку, то ли в некую огромных масштабов декорацию для сцены, где главной героиней выступает Она. Илье, когда он пытался смотреть на себя самого со стороны, казалось странным это состояние, но поделать тут уже ничего было нельзя.

Ане пришлось сказать, что он служит. Иначе оправдать свое появление в городе раз в две недели было трудно. Подробности Илья опускал, говоря, что он военный, курсант специального военного училища, и говорить про место службы «пока нельзя». Дескать, расскажет потом. Ане эта таинственность не нравилась, но слишком настойчивых попыток добраться до истины она не предпринимала. Они вместе посмеялись над неловкой импровизацией Ильи при их первой встрече, когда он объяснил свое появление «игрой в зарницу». Илья объяснил, что сказал первое, что на ум пришло, чтобы не испугать ее. Аня подтвердила, что и не поверила тогда в какую-то «зарницу», и даже хотела в первый момент бежать, куда глаза глядят, но вежливый тон и «добрые глаза» ее успокоили.