Тайная алхимия - читать онлайн книгу. Автор: Эмма Дарвин cтр.№ 101

Я все еще бывала при дворе Генриха Тюдора, когда мы впервые услышали о восстании, которое поднял мальчик, провозглашенный Ричардом, герцогом Йоркским, младшим сыном покойного короля Эдуарда IV. При этих новостях я сперва возликовала, потом впала в глубокую печаль. Я знала, что герцог этот поддельный, однако душа моя жаждала утешения, жаждала того, чтобы это оказалось правдой: хотя Нед потерян, Дикон жив и дышит. Час или два я надеялась, пусть даже надежда моя означала, что я должна бояться за Бесс, короля и крошку Артура, моего внука. Потом люди, которые тянули за ниточки самозванца, изменили историю: теперь они кричали, что это сын Джорджа Кларенса. Но я знала — мы все знали, — что сын Кларенса живет в Тауэре, он узник Генриха Тюдора, и это так же верно, как то, что там жили мои мальчики.

Все дело было раздуто из ничего, хотя понадобилась битва при Стоке, чтобы показать это.

Да, у меня есть мои книги, и они утешают меня и заставляют меня улыбаться, смеяться, размышлять о вечном или дышать вместе с теми любовниками, чья любовь была столь сильна, что весь остальной мир для них не существовал.

Но иногда мне больше нечем заняться, кроме как сидеть у окна и смотреть на крыши у реки и на Тауэр на другом берегу. Я не знаю, там ли могила моих сыновей, но Тауэр — единственная их могила, которую я могу вообразить.

Когда ничего другого не остается, всегда остается молитва. Каждая бусина моих четок отмечает молитву, помогающую заполнить пустоту.

Меня навещают дочери, и я бываю при дворе. Но я нахожу там слишком мало того, чего желала бы найти, кроме моих внуков. Придворные льстят не мне, матери королевы-консорта, а Маргарите Бофор, матери короля. Я знаю Маргариту всю жизнь, и такое положение вещей меня не удивляет. Но это оставляет мне мало дел — мне, которой раньше приходилось заниматься делами королевства.

Ведение дел моего поместья утомляло меня так, как не утомляло со времен моих первых дней в Астли. Поэтому я отдала Бесс свои полученные в приданое земли в обмен на королевскую пенсию. И вместе с этими землями отдала все, что еще привязывало меня к этому миру и втягивало в сеть интересов и обязанностей, власти и предательства.

Накануне коронации Бесс я наблюдала, как церемониальная барка плывет вниз по Темзе от Гринвича к Тауэру, и молилась, чтобы дочь познала счастье, какое знала я, и никогда не узнала выпавшего на мою долю горя.

Это было два года тому назад. Теперь я сижу у окна, положив на колени нетронутую работу, глядя через реку, которая лежит, как серый, скомканный шелк, вокруг стен Тауэра.

Входит послушница.

— С вашего позволения, ваша светлость, некий господин Ясон находится в приемной и жаждет вашей аудиенции.

Это для меня загадка: я не знаю такого человека. Но много лет назад я научилась у Эдуарда, что мы с ним можем забыть многих людей, которые никогда не забудут встречи с нами. Поэтому я зову прислужницу и спускаюсь в приемную.

Я вижу господина Ясона — невысокого человека, — посмотрев через стекло, которое вставлено в дверь приемной, чтобы никого из монахинь не могли обвинить в том, что она секретничала или занималась неподобающими делами с теми, кто еще принадлежит к этому миру.

Этот человек наверняка еще принадлежит к этому миру, хотя облачен в простую темную одежду: вы можете увидеть дюжины таких людей на улицах Лондона и поклясться, что не видели ни одного.

Когда я вхожу, он обнажает голову, но, прежде чем встать передо мной на колени, глядит мне в глаза острым взглядом, словно желая убедиться — я та самая, кого он ищет.

Я поднимаю его, и оказывается, что он выше, чем я думала, и шире в плечах. У него сильные руки и блестящие темные глаза, которые я внезапно узнаю.

— Вы… — Он поднимает руку, и я замолкаю и поворачиваюсь к прислужнице: — Вы можете идти.

— Мадам… — говорит она.

— Я не монахиня, и у господина Ясона ко мне личное дело. Вы можете наблюдать через стекло, если хотите, — добавляю я, потому что у меня нет ни малейшего желания дать повод для пустых пересудов насчет этого визита.

— Да, мадам, как пожелаете.

Когда дверь за ней закрывается, я говорю по-французски:

— Вы должны простить недостаток церемоний и то, что я говорю по-французски, а не на гасконском, но тем не менее добро пожаловать, монсеньор шевалье де Бретейлл.

— Мадам, я не вижу никакого недостатка церемоний в такой царственной предусмотрительности. Молю вас простить мою прямоту, но у меня мало времени, и я должен перейти прямо к делу. Думаю, вы знаете, что ваш брат был человеком, которого я любил больше всех на свете.

— Я знаю это, — говорю я.

И хотя прошло восемь лет с тех пор, как убили Энтони, мне приходится тяжело сглотнуть, чтобы удержаться от слез, потому что любовь, которую я питала к брату, очень походила на ту, которую питают друг к другу близкие товарищи по оружию, и слова де Бретейлла о его любви пробуждают мою собственную.

Бывали времена, когда казалось, что Энтони больше заботится обо мне и любит меня более преданно, чем Эдуард или любой другой мужчина. Точно так же и я любила брата и заботилась о нем. Человек, стоящий передо мной, должно быть, почувствовал в Энтони то же постоянство перед лицом житейских битв.

Если Луи де Бретейлл и ощутил, как пробудилось мое горе, я этого не чувствую.

— Я должен рассказать, — спустя мгновение говорит он, — когда господина Энтони схватили, я был с принцем, вашим сыном, в Стоуни-Страдфорде. Я… Рядом с принцем Эдуардом было много хороших людей, в особенности ваш сын сэр Ричард Грэй. И я молю, чтобы вы не сочли меня трусом за то, что я предпочел остаться на свободе и сделать втайне все возможное, чтобы не превратиться в еще одного узника, которому суждено быть похороненным в феоде герцога Глостера.

— Нет, я воистину рада, что вас не схватили.

— Mais oui, [138] мадам. Сожалею, что не мог явиться к вам раньше, но в такие изменчивые времена любой мужчина, известный при дворе своей секретной службой, считается подозрительным. Только услышав вести о великой победе короля Генриха над самозванцем при Стоке и о том, что королю и впрямь ничто не угрожает, я решил, что и для меня нет никакой угрозы.

— Вы поступили мудро. Вы, должно быть, знаете: король счел времена столь опасными, что даже заключил в тюрьму моего сына Томаса, хотя мой брат Эдуард сражался во имя короля и был ранен.

— Я слышал об этом. Но, мадам, у меня мало времени, и я должен поведать свою историю.

— Конечно.

— Когда я увидел, что ничего не могу сделать во время путешествия в Лондон нового короля Эдуарда, я поскакал вперед. Но вскоре понял, что немногое можно сделать и для того, чтобы опрокинуть принца Ричарда. Он слишком крепкой хваткой держал людей и войска, и хватка его стала еще прочнее, как только его короновали. Я знал… знал, что господин Риверс мертв… Я остался в Лондоне, слушая и наблюдая, ловя новости о принцах, ваших сыновьях.