Завоевательница - читать онлайн книгу. Автор: Эсмеральда Сантьяго cтр.№ 74

— Меня зовут Луис Хосе Кастаньеда Урбина, — с важностью представился мальчик, который сел рядом. — А тебя?

— Рамон Мигель Иносенте Аргосо Ларрагойти Мендоса Кубильяс, — ответил Мигель, которому едва хватило дыхания на то, чтобы добраться до последнего звука «с».

— Бог мой! — воскликнул Луис. — Не хотел бы я оказаться на твоем месте, когда профессор станет объяснять, как нужно писать наши имена.

Кто-то хлопнул Мигеля по плечу. Повернувшись, он увидел карие глаза, обрамленные густыми ресницами, и густые брови, принадлежавшие, казалось, совсем другому лицу, а не тому, с которого смотрели, потому что нижняя часть, с тонким носом и изящно очерченными губами, была совершенно иной.

— Дон Симон влюблен в твою тетю, только он бедный, и поэтому они не могут пожениться.

— Но тетушка Кириака такая старая! — удивился Мигель.

— Не в нее, — рассмеялся Луис Хосе. — В сеньориту Элену.

— Она мне не тетя, — возразил Мигель, но продолжить не успел, поскольку с последним запоздавшим учеником в комнату вошел дон Симон и костяшками пальцев постучал по столу:

— Здравствуйте, мальчики.

Перед учителем сидело пятнадцать мальчиков, в основном из хороших семей, которых прислали с целью получения общего начального образования. Предполагалось, что каждый из них проведет в школе шесть лет, после чего часть юношей должна была поступить в католическую академию для мальчиков, а часть — отправиться в Европу заканчивать образование.

— Приятно снова всех вас видеть. — Учитель кивнул знакомым детям. — Добро пожаловать, — поприветствовал учитель Мигеля, единственного новенького в классе. — Андрес, — обратился он затем к обладателю кустистых бровей, — пожалуйста, начинай читать «Отче наш», а мы будем повторять.

Все встали. Мигель исподтишка разглядывал дона Симона. Тот был таким худым, что одежда висела на нем как на палке. Его волосы были цвета сухих пальмовых листьев, а большие светло-карие глаза, слегка навыкате, печально смотрели из-под изогнутых бровей. Кончик длинного носа загибался вниз, к густым усам, которые закручивались по бокам вверх, отделяясь от короткой золотистой бородки, закрывавшей подбородок. Голос дона Симона был глубоким и чистым, и учителю не требовалось напрягать голосовые связки, чтобы его услышали в задних рядах.

Мигель пытался определить, насколько дон Симон привлекателен и на самом ли деле он любит Элену. То, как они краснели и улыбались, скорее всего, свидетельствовало о правоте Андреса. И все-таки Мигель не мог понять, почему бедность учителя мешала им пожениться. Многие люди были бедны. Женились даже рабы, которые почти ничего не имели.

Он вспомнил свадьбу Корал и Польдо, сына тетушки Дамиты. Корал соорудила на голове голубой тюрбан и украсила его яркими цветами. А Польдо надел белую рубашку поверх выстиранных и отутюженных рабочих штанов. Он подошел к женскому бараку и запел для невесты, а Корал слушала его, стоя на крыльце в окружении других женщин, которые улыбались и подталкивали друг друга локтями. Рука об руку молодые направились к навесу для богослужений, а остальные последовали за ними, хлопая в ладоши, распевая песни и приплясывая. Веселье продолжалось до тех пор, пока по сигналу колокола все не отправились спать. «Конечно же, — думал Мигель, — если уж рабам можно было жениться и устраивать праздники, то Элена с доном Симоном тоже могли это сделать».

Симон преподавал чтение, правописание и арифметику в помещении, которое некогда служило гостиной его дома, а основы естествознания — во дворе, среди кадок с цветущими растениями. Председательствовал на уроках естествознания злющий попугай, наводивший страх на щебечущих птичек (да и учеников тоже) истошными воплями, похожими на человеческий крик. Вдоль одной из стен стояли банки с заспиртованными останками поросенка, двух лягушек, трех змей и обезьяны, вызывавшие в мальчишках благоговейный ужас и одновременно возбуждавшие их любопытство. По меньшей мере два раза в день с верхнего этажа в классные комнаты прорывалась Кики, собачка дона Симона, чтобы навестить хозяина и получить свою порцию энергичных ласк от его подопечных.

Семья Фернандеса Лиля на момент переезда на Пуэрто-Рико владела весьма значительными средствами, однако ее глава быстро спустил состояние и был убит за игорным столом. После смерти отца Симон, который в Мадриде обучался на врача, бросил учебу и превратил собственный дом в школу, чтобы содержать себя и больную мать.

Он обрадовался, когда Мигель оказался среди его учеников, поскольку это давало ему возможность каждый день видеть Элену, по крайней мере до тех пор, пока мальчику не разрешат ходить в школу и обратно домой без сопровождения. Встречи с ней были одним из немногих удовольствий в его одинокой и несчастной жизни. Кроме учеников и матери, Симон общался только с такими же, как он, молодыми людьми с благородными помыслами, которые собирались в задней комнате аптеки дона Бенисьо и часами вели политические споры. Вечер за вечером они дискутировали и писали листовки с требованиями освободить рабов и предоставить Пуэрто-Рико большую независимость, а потом читали друг другу, потому что вывешивать их для всеобщего обозрения было запрещено законом. Освобождение Гаити из-под ига Франции, борьба жителей Санто-Доминго за независимость от Испании, а в 1844 году от Гаити и создание Доминиканской Республики вселили в души пуэрто-риканских либералов решимость освободить рабов на Пуэрто-Рико без кровопролития и гражданских войн, которые разорили Эспаньолу и вынудили тысячи людей бежать с острова.

Когда Симон впервые появился у аптекаря, его смутили бунтарские разговоры, громкое недовольство местных уроженцев, которые, в силу ума и образования, чувствовали свое превосходство над испанцами, под чьей пятой им приходилось жить. Но вскоре он узнал, что и в высших кругах общества находились люди, разделявшие ту же точку зрения, пусть даже их официальная позиция была более консервативной.

Бедность Симона, немного меньше угнетавшая его в течение учебного года благодаря скромной оплате, взимаемой с учеников, не позволяла ему часто наведываться в гостиные, где устраивались приемы наподобие тех, что он посещал в Мадриде. Изящество Элены, ее безмятежность, светлая кожа и мелодичный голос казались ему именно теми достоинствами, которых он искал в женщине, и Симон непременно женился бы на ней, не растранжирь отец его наследства.

Когда он увидел ее в первый раз, Элена переходила площадь с доньей Леонорой. В тот день девушка была одета в желтое платье и соломенную шляпку, затенявшую ее лицо. Концы зеленой ленты вокруг тульи свисали на спину и трепетали на ветру. Проходя мимо женщин, Симон увидел лицо Элены, ее серьезные глаза, очаровательные губки, казалось улыбавшиеся ему, хотя он и понимал, что это невозможно. Они не были официально знакомы, и только год спустя дон Эухенио представил их друг другу, когда семья уже носила траур. Впоследствии Симон встречал ее в церкви, во время праздников, или среди публики, когда на площади играл военный оркестр.

Элена стала его музой, первым человеком, о котором он думал, просыпаясь по утрам, и последним, чье лицо возникало в его мыслях перед сном. Надежда на то, что он снова увидит ее, придавала смысл каждому дню.