Завоевательница - читать онлайн книгу. Автор: Эсмеральда Сантьяго cтр.№ 46

— Мне сказали, ее можно покрасить, если вы захотите, — пояснил он.

Ана сшила юбку и блузу и в первый раз надела их в воскресенье, когда Рамон читал работникам отрывок из святого Луки:

— «Как уже многие начали составлять повествования о совершенно известных между нами событиях, как передали нам то бывшие с самого начала очевидцами и служителям! Слова…»

Невольники терпеливо слушали, некоторые даже с интересом, но тем не менее ерзали и барабанили по коленям кончиками пальцев, считая минуты до окончания чтения.

Они заметили синий цвет, и женщины снова начали обматывать голову цветными тканями, а в бараках по вечерам стали все чаще и громче петь и играть на музыкальных инструментах.

Когда они только приехали в Лос-Хемелос, Ана, с чувством собственника, регулярно совершала конные прогулки в самые дальние точки гасиенды. Но после убийства Иносенте она ни разу не отважилась покинуть границы плантации или вечером выйти из касоны без сопровождения. Целыми днями она по-прежнему работала не покладая рук, но ночи в Лос-Хемелосе были полны такого очарования, словно она все еще жила в Испании и читала об этом в книгах. Сидя на веранде или лежа в постели без сна, она прислушивалась к звукам, доносившимся со всех сторон: музыке и пению из бараков, беспрестанному лягушачьему кваканью, лаю собак. От унылого мычания скота в ночном мраке у нее всегда мурашки бежали по спине. Но, помимо этого, она слышала дребезжание, треск, хруст, шлепки, всплески, удары. «Что же происходит за тонкими стенами их жилища?» — гадала она. Когда Рамон ночевал дома, его храп успокаивал Ану, напоминая, что она не одна в этой глуши. И плач Мигеля тоже, пусть даже он вырывал ее из глубин сна. Ее работа здесь, говорила она себе, нужна не только для того, чтобы завершить дело предков и выполнить собственное предназначение, но чтобы продолжить род и обеспечить наследство Мигелю. Теперь, когда Иносенте умер, а Рамон скатывался в необъяснимую преждевременную старость, требовалось как-то оправдать свой отказ покинуть Лос-Хемелос, несмотря на письма от Элены, дона Эухенио и доньи Леоноры, умолявших Рамона с Аной вернуться в город.

Скрип половиц, мягкие шаги, медленный скрежет петель: Рамон вернулся домой за несколько минут до того, как солнечный свет стал пробиваться сквозь щели в стенах. На улице Марта принялась ломать ветки, чтобы подбросить в тлеющий очаг.

Ана выпрыгнула из постели, словно под ней загорелись простыни, босиком выбежала из спальни и ворвалась к Рамону, даже не подумав, что делает.

— Как ты смеешь, — прошипела она, — изменять мне с… этой женщиной!

Свет в спальне не горел, но она разглядела силуэт мужа, стоявшего без рубашки возле гамака, услышала вздох, долгий и глубокий. Рамон находился совсем рядом, и Ана чувствовала его теплое дыхание, отдающее табачным дымом, и резкий запах пота.

— Тебе нечего сказать? — спросила она.

Рамон снова вздохнул, и Ана подумала, что он начнет спорить, извиняться, даже врать. Но муж спокойно забрался в гамак и повернулся к ней спиной.

— Оставь меня в покое, — произнес он с той же интонацией, как тогда ночью, несколько месяцев назад, когда она пришла к нему с любовью и сочувствием.

— Да как ты можешь ждать от меня… — начала она.

— Уходи! — крикнул Рамон и вскочил, словно намереваясь ударить ее.

Ана замерла, объятая ужасом. Рамон, ее веселый, нежный Рамон, повысил голос и поднял на нее руку! Ей захотелось защитить себя, свернуться клубком, как недавно сделала Флора, но в следующее мгновение она пришла в себя. В комнате напротив заплакал Мигель, и Флора принялась тихонько мурлыкать, успокаивая малыша. У Аны было такое чувство, будто вся плантация замерла и прислушивается к разговору. «Они все ждали этого момента, — подумала Ана. — Они все знали, что происходит, и ждали, когда я тоже пойму. Ждали моей реакции».

— Если еще раз решишь развлечься с этой продажной шлюхой, — сказала Ана сквозь зубы, — назад можешь не возвращаться!

Она развернулась, намереваясь выйти, но муж схватил ее за косы и потянул к себе. Он хлестнул Ану по щеке, но она вырвалась и с криком бросилась к двери. Рамон преградил жене путь, швырнул ее на пол и ударил ногой. Распластавшись, она пролетела через всю комнату.

— Это ты шлюха! — прорычал он. — Ты сука! Ты!

Защищаясь, Ана пыталась прикрыть лицо, живот, затылок, но кулаки Рамона молниеносно находили те участки ее тела, которые оказывались незащищенными. Она ничего не видела, но вдруг расслышала торопливые шаги. Неожиданно в комнате оказался Северо, сцепился с Рамоном и прижал его к стене. Рядом с Аной очутилась Флора, помогла подняться и увела в спальню. Сквозь тонкие стены, разделявшие комнаты, Ана слышала крик Рамона: тот угрожал увольнением и спрашивал, по какому праву Северо ворвался в дом. Но вскоре Рамон замолчал, и мужчины ушли.

Ана боялась взглянуть на Флору. Ночной позор превратился в унижение. Она не поднимала глаз, пока горничная вела ее к постели. Флора позвала Инес, которая выслушала инструкции и исчезла. Служанка подняла москитную сетку и помогла Ане снять порванную окровавленную рубашку и надеть свежую.

— Тихо, моя хорошая, не торопитесь, дайте Флора все сделает, — говорила служанка, а ее сильные руки накидывали рубашку хозяйке на голову, просовывали руки в рукава, убирали волосы с лица, завязывали ленты на вороте.

Ана не сопротивлялась. Закрыв глаза, она отдалась во власть умелым пальцам Флоры. Ладони и колени были содраны. Она поднесла к лицу правую руку и увидела занозу, торчавшую из подушечки под большим пальцем. Прищурившись, Флора сдавила кожу вокруг занозы, выдавливая кусочек щепки, потом уцепилась за него ногтями и вытащила быстрым рывком. Горничная придавила ранку большим пальцем и так держала, другой рукой вытирая щеки хозяйки подолом передника.

— Скоро пройдет, моя хорошая, — утешала она.

Затем Флора переключилась на колени хозяйки. Ане казалось, что они изодраны металлической теркой гуайо, которую используют для натирания клубней маниока. Правое колено пульсировало, и, когда Флора попыталась выпрямить ногу, Ана застонала. Служанка ощупала сустав со всех сторон и голень под коленом.

— Не беспокойтесь, сеньора, не сломать. Большой синяк, и все.

В дверь постучали, и Ана напряглась. Вошла Инес, неся кувшин с холодной водой и тыквенный сосуд с ароматной мазью; на руке у нее висели сложенные салфетки. Она с любопытством взглянула в сторону постели, но Флора тут же укрыла Ану и загородила ее своим телом. Инес оставила все на прикроватном столике и удалилась с высоко поднятой головой человека отвергнутого, но не признавшего поражения.

Флора занялась синяками, и Ана уже не сдерживала слез. До вчерашнего вечера она никогда никого не била, а до сегодняшнего утра и на нее никто не поднимал руку — ни постоянно недовольная дочерью мать, ни строгий отец, ни даже непреклонные, мстительные монахини из монастыря Буэнас-Мадрес. До сих пор она думала, что жен бьют только пьяницы-простолюдины. Рамон же был из хорошей семьи, образованный и к тому же малопьющий.