Орина дома и в Потусторонье - читать онлайн книгу. Автор: Вероника Кунгурцева cтр.№ 51

Язон, сидя в своей лодчонке, только издали наблюдал, головой покачивал да кричал: дескать, ничего у вас не выйдет, сейчас враги-то пожалуют, дак живо всех положат-де! Вот, мол, основание-то моста какое крепкое выйдет, когда лесины будут чередоваться с человеческими бревнышками… Орина с Павликом Красновым, бегавшие подмастерьями — чего подать, да чего поднести, да где чего стесать, — с опаской поглядели на правый берег, но там покамесь все было тихо: ни собачьего лая, ни чужих криков, ни автоматных очередей… А мостники, даром что все четырнадцать рук у них были заняты, так ведь рты-то не завязаны, покрыли перевозчика самой отборной, хорошо просмоленной бранью.

Тут вновь пожаловал верхом на бревне Пекарь, который был привязан к реке, и предложил подсобить: древесину на ту сторону переправить али помочь на подводных работах. Прораб Борода его тут же и нанял, взамен предложив договориться с речным начальством Казанкина, чтобы хоть на пять минут в день ему разрешили прогулки по суше.

Впрочем, и сами мостники воды не боялись и старались вовсю. К речным быкам прирубили ледорезы в виде лодок с треугольными носами, которые тотчас загрузили валунами, чтоб в половодье быки не вздумали всплыть.

И вот вышло два устоя береговых да три промежуточных, поверх положили продольные прогоны в ряд из трех сложенных друг на друга бревен, а после уж поперечный бревенчатый накат настелили. Ну и в конце сделали перила из самонаилучшего английского бруса — по словам Полуэкта Евстафьевича Вахрушева, — и вписали в них, будто в прописи первоклассника, по паре строчек печатной буквы «X».

Мост через Постолку был готов! Директор Леспромхоза выбежал на бревенчатый настил и принялся на нем дробь отбивать: ноги выписывают кренделя, а руки расставлены, как крылышки у взлетающего гуся.

И в очередное мгновение тьмы, которое что-то затянулось, Орина стала выспрашивать у Прораба, закурившего «Приму»: дескать, пока вы лес валили да мост рубили, солнышко, судя по всему, взошло да зашло несчетное число раз… Только, правда, день с ночью как-то ужались… А ведь нам нужно было мост всего за одну ночь построить.

— Вот как это понимать?!

Борода, покуривая, объяснил: мол, ну, у нас это так происходит — как вроде Баба взялась ткань на живульку сшивать: иголка то снаружи шовчик делает, то с изнанки, и вот как на изнанку-то игла полетела в сквозную черную дыру, мы за ней сквозь дыру и валимся… и тут — контрабандой — работаем. Как всё сделаем, так и вызднемся вместе с иголкой наверх, сквозь черную-то дырку. После опять да опять… Растянет Баба наскоро сшитую, присборенную ткань, всё на свои места и встанет. В присборенной-то ткани, может, все двенадцать месяцев-стежков пробежали… А то и больше… А так — вроде всего одна ночь прошла, да и та еще не минула… Ускоренный метод называется.

Работяги, опроставшие всю пачку прорабской «Примы» и как один закурившие, поддержали разговор.

— Мы ведь бригада социалистического труда! — гордо говорил Череп.

— Постоянно выполняем и перевыполняем план, — кивал Боров. — Идем с опережением графика.

— Сколь вымпелов, сколь грамот имеем: победители соцсоревнования! — вместо топорика вытащил из-за пазухи пачку грамот Топор и сунул Орине под нос.

— Кто пятилетку в три года выполняет, а мы — дом за ночь возводим! — засмеялся Ус. — Ну али мост, али еще что!

— Бригаду Злобиных все знают! — хвалился Волохатый. — Говорят, больно мы злы на работу!

— Так вот и работаем… — подытожил Ломонос. — За руку пока никто не поймал.

А прораб, склонив голову набок и умильно глядя на Крошечку, воскликнул:

— Ну а теперь бы расплатиться не мешало! Сделано в срок? В срок! (Даже раньше срока: еще ведь темно.) Претензий нет? Нет! Комиссия приняла объект? Приняла! — и ткнул пальцем в директора Леспромхоза, который, правда, уж перестал плясать и, свесившись через перила, вглядывался в правый берег.

Орина сунула руку в карман и вытащила горсть медяков: дескать, этого хватит?

Но Борода покачал головой: дескать, мы деньгами не берем, пусть и не бумажными, а настоящими медными, а вот бы, дескать, ты Оринушка, пошла к нам в поварихи да по совместительству в уборщицы — вот бы как хорошо было! Остальные Злобины наперебой стали поддерживать прораба:

— Больно у нас хибара большая: одни никак не управляемся…

— Домой придешь — все вверх дном, ничего не убрано.

— И то сказать: все ночи на работе. Днем кое-как удается выспаться.

— Едим в столовой, а какая в столовой еда — сама посуди!

— Сейчас опять придется в столовку бежать, эх! А была бы у нас хозяюшка…

— Вон мы нынче какой мост сработали — а пообедать так и не успели… Мы хоть и мостники, да ведь не постники!

Работяги со всех сторон обступили Орину — у нее даже голова закружилась от одинаковых мужских лиц.

— Да я же маленькая! — закричала Крошечка. — Детям нельзя работать, тем более на двух работах!

— Какая же ты маленькая?! — воскликнул Череп, доставая из кармана круглое зеркальце в траурной окантовке, в которое вначале погляделся сам, скривился и сунул зеркало к лицу Орины. — Погляди-ка на себя!

Крошечка пригляделась в свете полной луны — и оторопела: в зеркале отражалась смутно знакомая девушка в сбившемся набекрень капоре, из-под которого свисали пряди волос. Она быстро провела ладонью по лицу, по груди, которая еще поднялась — и охнула.

— То-то! — ухмыльнулся Прораб. — Не бойся, мы тебя за сестру будем держать.

— Так не годится! — закричал Павлик Краснов, стараясь пробиться к ней сквозь частокол Злобиных. — Мы так не договаривались!

И она увидела, что Павлик за эту ночь — а ведь еще и утро не забрезжило, — перерос ее, да и коренастых рабочих тоже.

— А мы так нанимались! — твердо сказал прораб.

Неизвестно, чем бы дело кончилось, но вдруг раздался страшный грохот, все повалились на землю, а когда Орина, приподнявшись, повернула голову, то увидела, что конторы Леспромхоза больше нет: разнесло ее в щепы, а то, что осталось, горит пожаром, с куполом дыма, за которым скрывается шпионка луна. А посреди нового моста — от перил одной «X» до «X» другой — стоит фашистский танк, размером как раз с порушенную контору, и поводит саженным стволом пушки с какой-то бульбой на конце, выискивая, куда бы еще шебаркнуть.

— Вот гад, пятидесятитонный! Как бы новый мост не продавил… — бормочет Прораб. — Надо бы его как-то выманить на твердь…

А Вахрушев с ума, знать, сошел: бегает вокруг горящей конторы и волосы на голове рвет: дескать, телефон… телефон там остался, как я теперь с верхами-то связываться буду?! Вся связь кончилась…

Череп выбегает на дорогу и кажет танку левую руку, «перерубленную» в сгибе правой:

— А это видал?!

И танк, как бык, которому показали красную тряпку, тотчас съехал на этот берег и, найдя цель, остановил на Черепе свой длинный ствол: дескать, такой-то не перерубишь… Но лысый, не успел танк бабахнуть, уж нырнул за угол склада. В который и нацелился толстый ствол.