Повелители времени. Две кругосветки - читать онлайн книгу. Автор: Елена Ленковская cтр.№ 35

Руся кивнул приятелям и потрусил на ют.

Дверь в капитанскую каюту была слегка приоткрыта. Руся постучал, и не услышав ответа, заглянул внутрь, ожидая увидеть там Крузенштерна.

Однако в каюте никого не было. Кроме Манон. Вытянув губы трубочкой, она старательно поливала чернилами судовой журнал.

— Что ты делаешь! Вот дура! Иди, иди отсюда! — зашикал на неё Руся.

Обезьяна проказливо загукала и принялась царапать и рвать уже залитые чернилами страницы.

Руся попытался удержать её. Но поймать Манон было не так-то просто. Сделав несколько стремительных кругов вокруг письменного стола, она с задором вернулась к прежнему занятию.

Послышались уверенные шаги. Через мгновение на пороге каюты стоял Крузенштерн.

Он увидел испорченный судовой журнал, радостно верещащую обезьяну и юнгу, стоявшего рядом. Обычно спокойное, лицо капитана исказилось от гнева.

* * *

Произошло короткое разбирательство.

Записи о путешествии, сделанные в одном экземпляре, нужно было срочно восстанавливать. Юнга, молчавший как рыба, готовился понести наказание.

Братья Коцебу пришли к Крузенштерну просить за Раевского. Они сумбурно изложили, как было дело, краснея, и перебивая друг друга. Капитан, немного смягчившись, сказал, что и так догадывался, чьи это на самом деле проделки.

Вызвав Ратманова, Иван Фёдорович потребовал у своего старшего помощника навести на судне военный порядок. Ратманов кивнул, щёлкнул каблуками и удалился.

* * *

Порядок Ратманов навёл быстро. Находясь на командирской вахте, он одернул пьяного графа за его очередную выходку.

— Я вызываю вас на дуэль! — оскорбился граф.

Ратманов только засмеялся. Долг старшего офицера на корабле не позволял ему принимать участие в дуэлях.

Услышав пренебрежительный смех Ратманова, Толстой набросился на старпома с кулаками. Случилась короткая, но весьма ожесточённая потасовка.

Когда на крики из каюты выскочил Крузенштерн, матросы уже затирали на палубе свежую кровь, денщики уносили Толстого, а Ратманов, заложив руки за спину, невозмутимо осматривал горизонт.

Несколько дней, пока граф Толстой отлёживался в каюте, на корабле никто не дебоширил.

Японского толмача тоже не было видно. Во всяком случае, встречи с Русей и братьями Коцебу ему успешно удавалось избегать.

Стоял апрель.

«Надежда» бороздила воды Тихого океана.

Десять недель мореплаватели шли под парусами: месяц до мыса Горн, и полтора — уже после. Всё это время люди практически не видели солнца. Два с половиной месяца «Надежду» преследовали туманы и штормы. Приходилось каждый день отливать из трюма морскую воду, а ведь раньше довольно было и двух раз в неделю. Зато пресную воду давно выдавали мерою — по две кружки на день.

Крузенштерн всерьёз беспокоился о здоровье своих людей. Доктору Эспенбергу было велено произвести поголовный осмотр команды, чтобы выяснить, нет ли на корабле заболевших цингой. Всякому моряку было известно, что эта болезнь, в течение столетий посещавшая корабли дальнего плавания, унесла десятки тысяч матросских жизней. А потому доктор осматривал людей с особым тщанием. Каждому он внимательно заглядывал в рот — ведь от цинги разрыхляются и кровоточат дёсны, и шатаются зубы.

* * *

— А у меня зуб качается, — накануне осмотра сообщил Морицу Руся, дотрагиваясь до зуба сначала языком, а потом и пальцами.

— У тебя цинга! — поставил диагноз Мориц и испуганно посмотрел на Русю, который с отсутствующим видом раскачивал зуб.

— Чего? — Руся безмятежно улыбнулся. — Да не, это же молочный зуб. Просто его время… истекло! — Он снова разинул рот и с увлечением принялся расшатывать зуб то языком, то пальцами.

— Молочный зуб? — удивился Мориц. — Я думал, ты старше! Сколько тебе лет?

— Двести… двенадцать? Не… — Руся возвёл глаза куда-то к небу. — Щас, шкажу, эээ… — забормотал он, не вынимая пальцы изо рта.

Наконец, заключил несколько озадаченно:

— Уже тринадцать, что ли… — похоже, с математикой у него было гораздо хуже, чем с языками.

Мориц нервно заржал.

— Ага! Двести тринадцать! И уже цинга. А ты ещё так молод…

— Постой-ка, — забеспокоился вдруг Раевский, неустанно ковыряясь во рту. Ему внезапно показалось, что этот качающийся зуб у него уже когда-то менялся… — А Эспенберг умеет отличить молочные зубы от постоянных?

— Не думаю, — мрачно ответил Мориц. — А синие пятна у тебя есть?

— Чего?

— Синие пятна на теле — тоже признак цинги.

— Ну, есть конечно, — задрал штанину Руся, показывая громадный синяк на колене. — И вот ещё тут, на боку. — Под рубашкой сверкнули очередные синяки. — Будто у тебя нету!

— Не-а, у меня нету, — покачал головой Мориц. — Всё, каюк тебе, — вздохнул он, — будешь пить еловое пиво… до самой смерти.

— Гадость поди? — скривился Руся.

— Гадость страшная, — подтвердил Мориц, — я пробовал. Но это непродолжительное лечение, — попытался утешить он приятеля.

— Почему? — немедля заинтересовался тот.

— С цингой долго не живут! Или умрёшь…

Раевский икнул.

— …или поправишься, — заключил Мориц.

Он вздохнул и сочувственно положил руку на Русино плечо.

* * *

Умел или нет доктор Эспенберг отличать молочные зубы от постоянных, неизвестно, однако капитану Крузенштерну он доложил, что признаков цинги на «Надежде» не обнаружено, и что дёсны у матросов ему показались «даже здоровее и твёрже, чем во время осмотра в Кронштадте». Елового пива, сваренного по рецепту Кука из концентрата еловых шишек, Русе отведать так и не пришлось. К его большому облегчению.

Впрочем, не хуже помогал от цинги лимонный сок и квашеная капуста, которых на «Надежде» заботами Крузенштерна было в достатке.

* * *

А через пару дней наконец выглянуло солнышко. Наступил первый тёплый день с той поры, как «Надежда» снялась с якоря у бразильского острова Святой Екатерины.

На шлюпе тут же начались работы, возможные лишь в погожие, солнечные дни.

Парусники взялись чинить старые паруса: ими вполне ещё можно было воспользоваться во время ровных пассатных ветров. С бака полетели весёлые звуки молотка, бьющего по наковальне — это кузнец готовил топоры и ножи для мены с островитянами. Пушки, временно убранные в трюмы, были подняты и поставлены на свои места, и гвардии поручик Толстой с видимой охотой принялся обучать матросов стрельбе и прочим военным экзерцициям [54] .