Игры на кровь - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Игнатьев cтр.№ 27

Увидев меня, он кивнул. И, видимо, сразу почувствовал произошедшую со мной метаморфозу.

– Вижу, Серж… – он усмехнулся, кашляя и сплевывая на пол. – Вижу, что для тебя сегодняшний день точно не прошел зря…

– Необычайные ощущения! Я словно заново… Игорь, ты ранен? – Наслаждаясь новыми эмоциями, торопясь найти им какое-то словесное определение, я не сразу осознал, почему Игорь держится за окровавленный бок.

– Пустяки… – Игорь поморщился. – Вот, помню, года два назад…

Он не успел договорить.

Звук выстрела, многократно умноженный эхом, заплясал под высоким потолком тренажерного зала.

Игорь покачнулся, и, глядя куда-то мне за спину, упал на пол…

Я медленно обернулся.

Прямо передо мной, держа на уровне глаз пистолет, стоял Шатун.

Его холодные глаза смотрели прямо на меня.

– Ну вот и свиделись, Серж…

Вот и все, подумал я.

Как глупо и как быстро все заканчивается… Почему, почему именно так?

– Как чаек? – ровным голосом спросил я. – Горячий был, да?

Не отрывая от меня взгляда, Шатун отшвырнул пистолет.

Поведя плечами, оскалился, глухо зарычал и, глядя исподлобья наливающимися кровью глазами, медленно направился ко мне.

Я попятился, принимая игру, в беззвучной ярости оскаливая узкие клыки и втягивая ноздрями запах наступающего на меня Врага.

– Я положу тебя… – хрипло прошептал я.

Шатун бешено взревел, и тело его забилось в судорогах, переходя в боевую трансформацию. Черный спецназовский комбинезона затрещал, лопаясь по швам, разрываясь от сокращений набухающих мышц, прямо на моих глазах обрастающих шерстью.

Оскалив усеянную острыми клыками пасть, на меня бросился здоровенный бурый медведь.

Я дико заорал, кидаясь ему навстречу, вцепился в мокрую шерсть, не успевшую высохнуть после трансформации. Медведь навалился на меня своим весом, еще шире распахнул пасть и заревел, обдав тяжелым звериным духом.

Его лапы с силой давили на меня, прижимая к полу, жали на легкие, не давая вздохнуть.

Безумные красные глаза, все еще человеческие глаза, с ненавистью смотрели на меня.

– Извини, что забыл предупредить, – прохрипел я, – но я не играю по правилам… с теми, кто… предал меня…

Медведь удивленно сверкнул глазами.

Я крепче стиснул зазубренный охотничий нож, который успел вытащить из ножен, закрепленных на бедре узкими ремнями. И с силой ударил оборотня в живот.

Шатун взревел, и в его реве уже не было места гневу – только боль… только обида победителя, сброшенного с пьедестала, едва успев вступить на него… Едва успев почувствовать запах победы.

Сцепив зубы, я провернул лезвие, жадно впившееся в неподатливую живую плоть, и почувствовал, как плеснула на руку обжигающе горячая кровь оборотня.

Шатун с диким воплем встал на дыбы, заливая меня собственной кровью из вспоротого подбрюшья.

Вскочив на ноги, я навалился на него всем своим весом и, громко крича, толкнул…

Медведь неловко взмахнул лапами и, оступившись задними лапами, повалился на хрупкую ограду балкона. Перила не выдержали массы, стеклянный бордюр треснул, и оборотень полетел вниз вместе с россыпью мелких осколков…

Шатун с оглушительным ревом полетел прямиком на торчащие из бетонного дна пустого водоема железные штыри. И с глухим хрустом упал на них.

Я стоял, качаясь из стороны в сторону, пытаясь сохранить равновесие.

Внизу, насквозь пронзенный штырями, лежал молодой крепкий мужчина. Лежал, раскинув руки, обиженно приподняв косматые брови и глядя на меня ясными голубыми глазами. Мертвыми глазами.

– Все это сон… – сказал я ему. – Ты просто проснулся, полковник.

Створки лифта разъехались.

Я вышел в холл. На заваленном автоматными гильзами полу лежало несколько тел в черных и темно-серых комбинезонах. Откуда-то снизу тянуло сладковатым дымом. Здание горело.

Я без труда нашел лестницу, ведущую на крышу. Возле входа в подсобку полулежал, прислонившись к выщербленной пулями стене и бессильно склонив к плечу лохматую рыжеволосую голову, залитую темной кровью, изрешеченный пулями Крюшон.

Странно, но я не почувствовал ничего, глядя на его тело. Все казалось правильным и понятным. Теперь, когда я переступил через тот самый порог, которого так боялся много-много лет… Теперь, когда я окончательно превратился в нежить.

На ступеньках лестницы, неестественно задрав голову, раскинув руки и глядя в потолок потускневшими глазами, замер облаченный в бежевый балахон курносый Хранитель. Я вспомнил его. Тот самый белый маг, что выступал на чрезвычайном заседании Совета.

Осторожно переступив через тело Хранителя, я поднялся по ступеням к выходу на крышу и толкнул металлическую дверь.

«Алатырь» стоял прямо перед выходом.

Круглая ступенчатая каменная площадка, по четырем сторонам света украшенная высокими изогнутыми и постепенно сужающимися колоннами – «рогами». На кончиках «рогов» горели тусклые огоньки. Мигал красный огонек – Огонь. Чуть-чуть мерцал голубой огонек – Вода. Теплился зеленый огонек, заключающий в себе силу Земли. Горел желтый, высвобождающий энергию Воздуха.

В небе громоздились иссиня-черные тучи.

Ветвистые молнии периодически били в центр артефакта, туда, где бушевало переплетение световых вихрей… линии света, молнии… словно материализовавшаяся галлюцинация Паутины.

Медленно-медленно в центре артефакта возникал, набирая силу, портал между мирами. Выход в чужое пространство. Выход в чужую реальность.

Крыша была завалена мертвыми телами. Вампиры, оборотни, маги. Спецназовцы КБСК и бойцы «Сирина».

Здесь была бойня, настоящая бойня.

Живых на крыше осталось только четверо.

Шеф, Вампир, лишенный имени, стоял на ступенях площадки, сжимая в руке пистолет, ствол которого упирался в висок Яне. Девушка была без сознания. Шеф поддерживал ее свободной рукой.

Немезис в перепачканном известкой кожаном плаще держал шефа на прицеле короткого автомата.

И Калибан, молчаливый, хладнокровный и изящный в движениях епископ Семьи Гангрел, с длинными волосами, собранными в хвост, в короткой кожаной куртке, подкованных казаках и тертых джинсах. Он как всегда опоздал к началу, но, судя по всему, с ходу втянулся в происходящее.

– Отпусти ее… – просто сказал я, выходя на крышу.

Шеф повернулся на мой голос, уставился на меня черными глазами, полными ненависти и еще чего-то, сложно различимого – быть может, страха.