Муза художника - читать онлайн книгу. Автор: Паула Вин Смит cтр.№ 53

— Но для женщины того времени служить музой было честью. Северину ранило, когда он приглашал других натурщиц, вы помните об этом? В дневнике нет ни намека на то, что она чувствовала себя униженной или использованной.

Вместо того чтобы направиться с тарелкой прямо в буфетную, Фрейя быстро заглянула в кабинет. Как она и рассчитывала, дневник по-прежнему лежал на рабочем столе Питера, хотя большую часть других материалов он уже уложил в свой портфель. Прислушавшись, нет ли шагов на лестнице, и убедившись в том, что по-прежнему слышит оба голоса, которые громко спорили наверху, хотя слова различать стало уже трудно, Фрейя схватила дневник. Сжав томик в руке, она в один миг засунула его за ряд книг на верхней полке одного из шкафов позади широкого полированного стола мистера Алстеда, после чего подхватила тарелку и поспешила спуститься на один лестничный марш, в кухню.

Когда Фрейя вернулась с новой порцией печенья, Питер все еще расхаживал перед окном, слишком возбужденный, чтобы сидеть на месте.

— Но Северина постоянно думала о свободе, которая была у нее до замужества, — говорил он. — Она даже вела дневник на французском. Это можно интерпретировать как желание вернуть студенческие годы, но также и как стремление скрыть свои мысли от Виктора, который был не так силен в этом языке, как его жена. Может, она боялась, что он найдет дневник и захочет его прочитать.

— Хотя с другой стороны, — ставя тарелку, возразила Фрейя, которая не хотела, чтобы София чувствовала себя брошенной, — это может ничего особенного не значить. Возможно, для нее просто важно было попрактиковаться во французском или обезопасить дневник от других любопытных глаз, необязательно от Виктора. От их служанки, от случайных посетителей…

— Однако вы не можете не признать, что она кажется намного счастливее, когда пишет о минувших парижских днях, чем о том, как тушит чернослив Виктору на ужин.

— У них было мало денег. Они жили ради искусства, — сказала София, положив обе руки на подлокотники кресла. — Это чистая и достойная жизнь — полностью посвятить себя чьему-то искусству.

— Но жертвовать собой — неужели это так прекрасно? — поинтересовался Питер. — Заточать себя в удушливых комнатах, где у нее было не больше жизни, чем у стола или стула?

— Это была их жертва — их обоих, совместная. Его — как художника, и ее — как музы. Я повторяю вам, что во времена Северины женщин не возмущала такая роль.

— А как же тогда последняя запись, когда Виктор не хочет, чтобы их фотографировали? — привел свой аргумент Питер. — Не потому ли это, что ее сундуки и чемоданы уже стоят у двери? С нее довольно, и она собирается уходить. Вам не кажется, что они беспокоились, как бы фотография Грейс не сделала его несостоятельность как мужа достоянием общественности?

Теперь Фрейя поняла, на что надеялся Питер, когда звонил племяннику Грейс в Иллинойс. Если бы удалось найти ту фотографию, это многое бы дало.

— Вовсе нет! — вскричала София, вцепившись в подлокотники. — Это из-за ее интересного положения, которое к тому времени… из-за ее беременности… неужели вы не понимаете? Виктор не хотел, чтобы его жену фотографировали, когда явно видно, что она ждет ребенка. И Северина этого не хотела. Выставлять свое тело напоказ в таком положении считалось для интеллигентных людей чем-то пошлым и неподобающим.

— Ну, у меня другое мнение. Я думаю, Северина уходит за дверь и об этом пишет в конце дневника. Она больше не собирается появляться на картинах Виктора. Никогда. Неужели это не напоминает вам финальную сцену из «Кукольного дома»? [43] У меня из головы не выходила Нора, когда я заканчивал читать дневник. И я проверил, между прочим. В тысяча восемьсот восьмидесятых эту пьесу неоднократно ставили в Копенгагене. Она была очень популярна. Они могли…

— Позвольте вам напомнить, что пьеса Ибсена — это художественное произведение, плод воображения. Дневник же — повседневные записи, а не какая-то романтическая сказка. И Северине далеко, очень далеко до фривольной Норы.

София осторожно поставила чашку на блюдце. В последовавшей паузе они с Питером повернулись к Фрейе, на поддержку которой оба рассчитывали.

Но та решила, что сможет принять чью-то сторону только после того, как проведет больше времени с дневником. София полагалась на воспоминания двадцатилетней давности. Но она, по крайней мере, изучала записи длительное время, прежде чем сделать выводы, в то время как Питер прочитал их лишь недавно; и к тому же Питер всегда делал поспешные предположения, которые, как намекнул Мартин, порой оказывались ошибочными. Фрейя подумала о спрятанном дневнике, который ждал ее на дальней полке шкафа. Последовало долгое молчание.

— Я допускаю, что она восхищалась Виктором как художником, — наконец заговорил Питер. — Вполне естественно! Он выдающийся живописец. И я бы никогда не стал утверждать, будто Северина с самого начала противилась традиционной роли жены. Ситуация обострялась постепенно, пока не дошла до точки, когда он… показал, как далеко может зайти, чтобы сохранить контроль над ней. Эта запись в дневнике, ну, когда они вступают в… ну, физическую конфронтацию, и Риис, ну…

Он не договорил и уставился в пол, по-прежнему с упрямым выражением лица.

София очнулась от задумчивости и снова оживилась. Она громко вздохнула и поднялась на ноги.

— Я вас уверяю, мы бы ни за что не хранили работы художника, которого можно было бы… обвинить в подобных вещах. Я поговорю с Мартином Дюфреном об этой… этой вашей затее. Надеюсь, он все поймет. И я была бы признательна, если бы вы вернули мне ключ от дома. Можете оставить его в кабинете, когда будете уходить.

Питер опустил голову. Было ясно, что дневник остается в доме. Фрейя продолжала держаться нейтральной позиции, осторожно наливая еще одну чашку чая для Софии и не глядя в глаза Питеру, когда тот выходил из комнаты. Ее следующим шагом, как только он покинет дом, будет объявить Софии о том, что дневник пропал.

Йон стоит на углу улицы, пытаясь выпутаться из разговора с Логаном, который перехватил посла по пути на работу и, предварительно оглянувшись по сторонам, принялся рассказывать об особом интересе нового шофера к искусству.

— Я говорил с ним на днях, когда он ждал, чтобы подбросить нас до ресторана, — сообщает Логан. — Зовут Михай… как-то там… Михай Олтяну? Так вот, он числится в аспирантуре кафедры искусствоведения Бухарестского университета. Я сказал, что преподаю литературу, но он не поверил, о чем крайне вежливо намекнул мне. В чем дело? Неужели, — Логан нахмурил брови и надул щеки, — у меня недостаточно профессорский вид? В общем, руководителем этого Михая был Нестореску. Доктор Трайан Нестореску. У меня на факультете прошел слушок, что в прошлом году Нестореску — Император, как они его называют, — потерял работу. Обычное дело, его заподозрили в антигосударственных действиях. И Михай лишился научного руководителя. Но он по-прежнему надеется как-то выкрутиться и получить степень. Хочет преподавать и писать об искусстве, как Нестореску. Достойный парень этот ваш Михай.