Беглая книга - читать онлайн книгу. Автор: Анна Мурадова cтр.№ 42

Это «ж-ж-ж» неспроста. Да, этот звонок был не просто звонок, а подкоп. Кто-то им заинтересовался, и всерьез.

Вообще Колбаскин очень и очень подозрительно относился к посторонним посягателям на его мир. Ему казалось странным, что вот так просто звонит незнакомый человек — пусть даже и женщина — и интересуется, где он был, с кем он был, да зачем он был.

Свой внутренний мир Колбаскин отстраивал по кирпичику, чтобы отгородиться стеной от мира внешнего, загадочного и полного неожиданностей. Его раздражала хаотичность, неупорядоченность этого мира, отсутствие ума у многих людей, и чувства такта — у всех. Иногда ему казалось, что мир был бы не так уж и плох, если бы не люди. Люди имели свойство появляться и исчезать в его жизни неожиданно, делать странные, нелепые вещи. И главное, никто-никто не интересовался Колбаскиным, никто-никто не стремился его понять. Даже друзья, не говоря уж о женщинах.

С женщинами у Колбаскина были большие трудности. Не в физиологическом смысле — тут-то как раз все было очень даже в порядке, а в психологическом. Они все попадались какие-то не такие. В чем была их «нетаковость» поначалу было не разобрать. Поэтому поначалу создавалась иллюзия того, что все хорошо. Колбаскин встречался, ему звонили, он звонил. Он приходил домой к девушке или она являлась к нему, когда была очередь Кобаскиной-мамы дежурить у постели парализованной бабушки. На стадии звонков, цветов и презервативов все шло отлично, а вот дальше… а вот дальше начинался просто цирк. Одна оказалась ужасно липучей и названивала Мише по двадцать раз на дню, спрашивала «А что ты делаешь?» «А о чем ты думаешь?», так что при каждом телефонном звонке Колбаскина начинало трясти. Отделаться от этой липучки было очень трудно, но и другие оказались не лучше. Вторая только и делала, что рассказывала о себе, не давая слова вставить. Третья могла опоздать на полтора часа на свидание. А могла и вообще не прийти. Некоторые банально хотели замуж. Таких Колбаскин со временем научился отсеивать еще при первом знакомстве. Другие… Да, черт возьми, все от него чего-то хотели. Не хотели только понять его душу. А ведь у всякого человека есть душа, только вот оказалось, что ни одной девушке она не нужна.

В общем, в 28 годам, Колбаскин понял, что от женщин по возможности нужно держаться подальше. И всякое общение со всякой женщиной, даже деловое, его напрягало.

Поэтому когда эта безумная этнографиня стала пытать его на предмет Димы, Колбаскин сразу насторожился. Подкапывается, не иначе. Знаем мы этих ученых снобов. Думают, что если они заплесневели в своих исследованиях, наполучали свои кандидатские и докторские степени, значит, можно ругать на чем свет стоит любое эзотерическое знание?

С презрительным отношением к своим собственным изысканиям и измышлениям Колбаскин столкнулся в МГУ, где студентки-филологички поджимали губки, когда он начинал им рассказывать о том, какой ему привиделась Эмайн Маха. К любой критике своих идей Колбаскин относился так болезненно, как если бы его резали по живому.

И вот теперь подкапываются. Ну какая разница, куда уехал Димка? Надоело Димке заниматься священной поляной, и все тут. Зря он так, конечно же, ведь еще чуть-чуть и такой бы свет забрезжил из-под этого холма! И вообще-то уж очень много народа последнее время им, Колбаскиным, интересуется. Кельтанутых расплодилось пруд пруди и все такие продвинутые, что все книжки читают и своего сенхана не слушают. Умные прямо такие пошли, сил просто нет.

Мишкин мобильник пропищал о том, что пришла очередная СМС-ка:

Micha, srochno pozvoni mne domoi, nujna informatsia pro Dimu i Mashu.

Ira.

Так, еще одна интересуется Димкой. И что им всем надо? Отзваниваться он не стал, просто собрался, вышел их квартиры, запер дверь на ключ. На улице было ветрено и холодно, несмотря на солнце.

Нечего тащить этих молокососов на поляну, нечего! Надо ехать туда одному, в дождь, в грязь, в слякоть, в какую угодно погоду. Пусть ему одному откроются иные миры и новые измерения! Да, точно, так им и надо! Возмездие уже наступило! Зря Димка смеялся над Сидами…

Ветер приятно щекотал лицо. Мишка, кажется, впервые в жизни ощутил, как чудесная волна — предчувствие триумфа! — подхватила его на свой гребень и несет к заоблачным далям…

По дороге шагалось легко: ее прихватило первым морозцем. Пауль кутался в старую рваную куртку, которую ему отдали женщины на ферме. Они провожали его с нескрываемой радостью — лишь бы ушел. Пауль выяснил у них, в каком направлении надо идти, чтобы выйти к побережью. Идти предстояло довольно долго, но к вечеру вполне возможно было добраться до своих (и пристрелить Треберна!).

Свежий ветер поначалу придавал сил, тем более, что дул он в спину, но вскоре Пауль почувствовал слабость. Ему пришлось сесть прямо на землю и немного отдышаться. «Интересно, дойду до вечера? А если нет? На ночлег проситься? А куда?»

До ближайшего перекрестка он шел долго. Часа два с половиной. Время от времени приходилось делать передышки, и Пауль злился на себя за свою усталость и беспомощность. Он не удивился, когда увидел на скрещении двух дорог господина в городской одежде, точь-в-точь такого, какой приснился ему в горячечном бреду. Кажется, Пауль вообще разучился удивляться. Он дошел до перекрестка и поздоровался. Господин в плаще и шляпе протянул ему руку.

— Ну что, тезка, как себя чувствуешь?

— Мы уже с вами на «ты»? — сердито спросил Пауль, пытаясь отдышаться

— Ах, простите, господин Леверкюн, я нарушил этикет, — нагло улыбнулся Поль. — Вы задеты? А между прочим, я уже волновался — не пытаетесь ли вы увильнуть от выполнения условий договора. А это чревато, между прочим…

— Напомните мне их, а? — покорно попросил Пауль, и огляделся.

Слева была пустошь, поросшая болотной травой, вдали блестела вода. Справа, ближе к горизонту, скучились домишки, над которыми возвышались колокольня и шпиль: то ли городок, то ли деревенька на одну улицу.

— Красивые места, правда? — осклабился Поль. — Видите вон то болото? Очень живописное место, особенно рано утром, когда туман по нему стелется. Просто как молоко — ничего не видно, руку вытянешь — нет руки! Часто корова по дурости идет сочной травы пощипать, зайдет чуть в сторону и — ух! — в воду. И нет коровы. Глубоко там. Редко, но бывает, и люди пропадают. Но нам с вами в другую сторону. Вон туда, — он махнул рукой в сторону деревни.

— А что там?

— А ничего, зайдем в кабачок, посидим, Вы отдохнете, и я расскажу, чего именно я требую с вас за то, что не дал вам отдать Богу душу.

Поль взял Пауля под руку, как старого приятеля, и они неспешно зашагали к деревне.

— Хороший здесь кабачок, называется «Глотка адова» в честь этого самого болота.

— Мне про него священник Треберн рассказывал…

— Священник? Про кабак?

— Нет, про болото…