Рога - читать онлайн книгу. Автор: Джо Хилл cтр.№ 6

На какое-то мгновение Иг подумал, не навестить ли сейчас Ли; тот уже однажды вытащил Ига из пучины, может быть, так выйдет и сейчас. Но затем он вспомнил, что сказала Гленна ему час назад, этот жуткий бред, в котором она призналась над своими пончиками: И у меня голова пошла кругом, и я отсосала ему, прямо там, на глазах у парней. Иг попытался ощутить то, что ему полагалось ощутить, попытался ненавидеть их обоих, но не смог из себя выдавить даже паршивенькое презрение. Сейчас ему хватало других забот. Они росли из его долбаной башки.

И в любом случае нельзя было сказать, что Ли ударил его в спину, вытащил из-под него любимую девушку. Иг не был влюблен в Гленну и не думал, чтобы так было когда-нибудь прежде, — в то время как отношения Ли и Гленны имели свою историю. Когда-то, в далеком прошлом, они были любящей парочкой.

Конечно, в общем-то, друзья такого друг другу не делают, но Иг и Ли уже не были друзьями. После смерти Меррин Ли Турно как-то непринужденно, без открытой жестокости вычеркнул Ига из своей жизни. После того как нашли тело Меррин, были некоторые проявления спокойного искреннего сочувствия, но никаких заверений в поддержке, никаких предложений встретиться. Затем, по мере того как тянулись недели и месяцы, Иг обратил внимание, что только он иногда звонит Ли, никогда не наоборот, и что Ли не слишком-то старается поддерживать беседу. Ли всегда проявлял определенную эмоциональную отстраненность, и потому вполне возможно, что Иг не сразу и разобрал, насколько полностью он откинут. Но постепенно предлоги, выдвигаемые Ли для того, чтобы не прийти, чтобы не встретиться, сложились в ясную картину. Иг не слишком разбирался в людях, но всегда был силен в математике. Ли работал помощником у нью-гэмпширского конгрессмена и не мог иметь никаких отношений с главным подозреваемым в сексуальном убийстве. Между ними не было никаких ссор, никаких неприятных моментов. Иг воспринял это все безо всяких обид. Перед Ли — бедным, покалеченным, прилежным одиноким Ли — открывалось будущее. У Ига никакого будущего не было.

Может быть, потому, что Иг вспомнил песчаную косу, он припарковался на берегу Ноулз-ривер перед старым ярмарочным мостом. Если искать, где бы утопиться, лучшего места было и не придумать. Коса растянулась на добрую сотню футов, а потом спадала обрывом в глубокий быстрый синий поток Можно было набить карманы камнями и просто войти поглубже, а можно было взобраться на мост и спрыгнуть, тут было достаточно высоко. Для полной уверенности стараться попасть не в воду, а на камни. Сама уже мысль об ударе заставила его поморщиться. Он вышел из машины, сел, прислонившись к капоту, и начал слушать рев грузовиков, проносившихся высоко над ним и сплошь почему-то в южном направлении.

Он бывал здесь очень много раз. Как и старая литейная на Семнадцатом шоссе, это коса тянула к себе молодежь, слишком молодую для того, чтобы куда-нибудь осмысленно тянуться. Он вспомнил, как они с Меррин однажды попали под дождь и спрятались под этим мостом. Они еще учились в школе, и никто из них не умел водить машину, да и машин у них не было. Сидя на склоне, на поросших травой булыжниках, они по-братски разделили вымокшую корзинку жареных ракушек. Было так холодно, что их дыхание обозначалось облачками пара, и он держал ее мокрые замерзшие руки в своих.

Иг нашел грязную позавчерашнюю газету, и они попробовали ее читать, а когда ничего из этого не вышло, Меррин сказала, что нужно сделать что-нибудь духоподъемное. Что-нибудь, что улучшит настроение любому, кто посмотрит на реку под дождем. Плюнув на моросящий дождь, они взбежали по склону, купили в придорожном магазинчике свечки для именинного пирога и тут же сбежали вниз. Меррин научила его делать из газеты кораблики; они стали зажигать свечки, ставить их в кораблики и отпускать по воде — длинная цепочка маленьких огоньков, медленно уплывающая в пропитанную влагой темноту.

— Вместе мы способны на великие дела, — сказала Меррин; ее холодные губы были так близко от ее уха, что Иг зябко вздрогнул; ее дыхание пахло ракушками. Она все время дрожала, борясь с приступом хохота — Игги Перриш и Меррин Уильямс делают мир лучше и привлекательнее, по бумажному кораблику за раз.

Она либо не замечала, либо притворялась, что не замечает, как кораблики наполняются водой и тонут, отплыв от берега не больше чем на сотню ярдов, свечки гаснут одна за другой.

Воспоминание, как все это было и каким он был, когда они были вместе, остановило бешеный, неудержимый вихрь мыслей в его голове. Впервые, пожалуй, после пробуждения Иг смог сделать серьезную попытку разобраться, что же это с ним происходит.

Он вновь рассмотрел возможность полного разрыва с реальностью: что все испытанное им за этот день — чистейший плод воображения. Это был бы не первый раз, когда Иг путал фантазию с реальностью, и он знал, что весьма подвержен фантастическим религиозным галлюцинациям. Он не забывал вечер, проведенный в Древесной Хижине Разума. За последние восемь лет не было, пожалуй, и дня, когда бы он о ней не вспомнил. Конечно же, если эта хижина была фантазией — а все прочие объяснения не имеют смысла, — это была общая фантазия на двоих. Они с Меррин нашли домик на дереве вместе, и то, что там приключилось, стало одним из тайных узлов, привязывавших их друг к другу, давало пищу для размышлений, когда ночью вести машину становилось скучно или когда они оба просыпались от раскатов грома и не могли снова уснуть. «Я знаю, что это возможно, когда у нескольких людей одна и та же галлюцинация, — сказала как-то Меррин. — Я только не думала, что такое возможно и со мной».

Но если считать рога всего лишь особо навязчивой пугающей иллюзией, давно назревавшим прыжком в безумие, возникала проблема: все равно же он имел дело с той реальностью, которую видел. Если события все равно происходили, не было смысла убеждать себя, что они происходят только в его голове. Его веры здесь не требовалось, его неверие не влекло за собой никаких последствий. Сколько бы он ни трогал свою голову, рога никуда не девались. И даже если он их не трогал, то все равно ощущал их болезненно чувствительные кончики, обдуваемые прохладным ветром. В рогах ощущалась твердая убедительная плотность кости.

Погруженный в размышления, Иг даже не услышал, как по склону съехала патрульная машина, съехала, заскрипела гравием и остановилась чуть позади «гремлина», ее сирена коротко взвыла. Сердце Ига болезненно дернулось, и он повернулся на звук сирены. Один из полицейских успел уже высунуться из окошка своей машины.

— В чем дело, Иг? — спросил коп, который был не просто копом, а копом по фамилии Штурц.

На Штурце была туго облегающая рубашка с короткими рукавами, из которых выглядывали руки, обожженные солнцем до золотисто-коричневого цвета. Со своими выгоревшими, пшеничного цвета, волосами и зеркальными очками он вполне годился на рекламу сигарет.

Его напарник, сидевший за баранкой, — Посада — пытался выдерживать тот же стиль, но далеко недотягивал. Он был слишком крупного телосложения, и кадык его заметно торчал. У них у обоих имелись усы, но на Посаде усы смотрелись изящно и чуть комично, словно у французского метрдотеля из какой-нибудь комедии с Кэри Грантом.

Штурц ухмыльнулся. Штурц всегда радовался встречам. Ига совсем не радовали встречи с полицией, и особенно он предпочитал избегать Штурца и Посаду, которые со времени смерти Меррин повадились изводить Ига, задерживая его за превышение скорости на какие-нибудь пять миль, обыскивая его машину, выписывая штрафы за подозрительное поведение, за то, что он вообще живет.