Песня цветов аконита - читать онлайн книгу. Автор: Светлана Дильдина cтр.№ 109

Управляющий улыбнулся.

— В осенние ночи слышно, как воют волки в горах — воздух прозрачен, звуки летят далеко.

— Здесь много волков?

— Водятся… Порой и на людей нападают.

Йири кивнул.

— Возле Столицы волков, считай, нет — только равнинные, мелкие. Но я видел и крупных. Огромных зверей…

— Вы родились не в Столице, Высокий?

— Нет. В Тхэннин.

— Непрямой путь, — заметил Те-Кири, — С северо-востока к озеру Айсу, потом на северо-запад… Говорят, река Орэн, что течет по Тхэннин, сестра нашей Иэну.

— Я в это верю. Они похожи. Берега здесь другие, повыше, но сама река совсем такая же…

* * *

Рослый молодой парень с чуть удлиненными, приподнятыми к вискам глазами, одетый в серое, переступил порог комнаты, склонился перед наместником.

— Мое имя Шинори, господин. Я родом из окрестностей Гёру. Отец мой был воином. Он давно умер, а брат его служил прежнему наместнику. По просьбе дяди и меня взяли в дом. Но прослужил я недолго.

— Почему ты остался, не последовал за тем, кому давал клятву?

— Я просил разрешения не покидать Окаэру. Здесь осталась моя мать и мой брат. Меня освободили от службы. Мать умерла.

— Теперь ты хочешь служить мне?

— Да, господин. Я и Ниро, мой младший.

— Где он?

— Здесь, господин.

— Позови.

Шинори повиновался — в комнате возник подросток лет тринадцати, очень похожий на брата. Те же глаза, такая же тонкая кость; только пониже ростом и с еще нежным по-детски лицом. Он, как и брат, держался почтительно и просто.

— Что вы умеете?

— Я был среди доверенных слуг господина, мне доводилось и охранять его жизнь. Еще я владею тайнами точечной медицины, могу снимать боль и усталость.

— Как же расстались с тобой?

— Я служил честно, но моя душа ему не принадлежала. Он это знал.

— Смело — пытаться получить место такими словами. А младший, он что умеет?

— Все, что и я. Но он еще учится. Он ухаживал за матерью, поэтому был привязан к дому.

— Почему вы пришли ко мне?

— Мы хотим принести пользу.

— Те-Кири может за вас поручиться?

— Да, господин.

Спокойный взгляд Шинори и открытый — Ниро, кажется, понравились наместнику.

— Я беру вас к себе. Два месяца — срок, за который решу, подходите вы мне или нет. Ступайте к Те-Кири.

— Что, и слова с нас не возьмете? — прозвенел удивленный голос младшего.

— Зачем оно мне сейчас?

— Так положено.

Рука у Шинори дернулась — словно хотел затрещину младшему отвесить. Сдержался, конечно.

— Что положено, мальчик, решать мне. Данное слово тогда хорошо, когда оно лишним грузом не будет. Через два месяца.

— Почему он так поступил? — спрашивал младший, но старший отмалчивался. Наконец нехотя заговорил:

— Не нравится мне это. Служба ему могла бы дать нам многое… но я его не понимаю.

— Откажешься?

— Выставить себя идиотом и трусом, да еще и неблагодарным? Нет уж!

— Тогда что задумал?

— Ничего! Пусть будет, что будет.

— Как он тебе?

Шинори задумался.

— Он… не такой. То ли неправильный, то ли наоборот. Хотелось бы понять. Но ты…

— А я что? — возмущенно сбился с шага младший.

— Ты еще ребенок. Не хотелось бы втравить тебя в неприятности. В его доме нет игрушек с лентой — почему? А тебе нет четырнадцати.

Младший расхохотался:

—Такие, как я, нужны ему не больше прошлогоднего снега. Я этим не вышел, — выразительно обвел пальцем круг перед собственной физиономией и постучал пальцем по лбу, глядя на старшего.

Ниро, бойкого и общительного, сразу приняли все, кроме управляющего. Тот считал, что мальчишке недостает почтительности. Ниро носился по дому, словно веселая пчела, и даже перед господином не опускал глаз. Шинори, напротив, казался закрытым и хмурым. Если бы не внешнее сходство, трудно было бы поверить в их столь близкое родство.

Но господин доверял Шинори так же, как привезенным с собой из Столицы. Начальник охраны как-то спросил почему; тот ответил, что человек, который столь требовательно относится к себе, надежен.

* * *

Записки Юхимэ из дома Саэ

Второй день месяца Рыси

Уже сливы цветут — словно снег, даже летом украшающий горы далекого севера, слетел к нам в долину. Как хорошо! Ночью будут петь соловьи, особенно звонкие голоса у черногрудых. Я забываю обо всем на свете, когда слышу их нежное щелканье. Только две птицы могут соперничать с соловьем. Лесной жаворонок и коноплянка.

Девушки нескольких домов Гёру собрались у меня. Тэйин, как всегда, жеманна, причесана слишком причудливо и одета по последней моде в желто-зеленое гэри с застежками и цветами из бирюзы. Мне никогда не нравилось, как она одевается — ей все не идет. Сэн — мы зовем ее Мышкой — так и не научилась выглядеть, как подобает девушке из богатого дома. Правда, отец ее раньше был чиновником низкого ранга и лишь недавно добился высокого поста. Сэн и впрямь похожа на пегую мышку. А старшая сестра ее совсем некрасива. Больше всех мне понравился наряд Ясу — малиновый шелк, затканный бутонами горицвета. Ясу всегда горит, как пламя. Она красавица. Я даже не завидую ей, но, конечно, хотела бы, чтобы мое лицо было столь же тонким и гордым.

Говорили о новом наместнике Окаэры. Он всего неделю здесь, и пока непонятно, что он за человек, но о нем уже говорят больше, чем о тех, что были до него. Мой отец видел его, и Ясу, и даже Мышка — правда, случайно. Нам с Тэйин пока не повезло. Счастливая Ясу, она принадлежит к более высокому Дому, чем мой. И все новости узнает раньше нас.

Говорят, у него весьма приятная внешность. И он молод. До него как-то был молодой… давно. Говорят, здесь он нашел себе жену. А потом его перевели в какую-то захолустную провинцию. Окаэра большая. Отец порой забывает, что я женщина, и рассказывает о делах. Говорит, с делами нашей провинции справиться сложно. Говорит, у нас многие гребут под себя. А Столица с этим мирилась, хотя не всегда. Один раз, давно, Окаэра была залита кровью, и все делали то, что скажут. Грустно.

Но я отвлеклась. Не думаю, что изменится наша жизнь.

* * *

Округ Гэта

В полутора десятках ани от главного города Окаэры находится озеро Гэта. Озеро давно высохло, и ныне там вели добычу соли. По большей части в копи отправляли осужденных — и мало кто из них выходил на свободу. Тех, чья вина была невелика, приставляли к легкой работе, а остальных не жалели, хоть и не стремились ускорить их смерть — соль убивала сама.