Рено, или Проклятие - читать онлайн книгу. Автор: Жюльетта Бенцони cтр.№ 4

– Он все-таки это сделал?! Он это написал? И хотя я не его сын, он…

– Да, он это сделал, прекрасно понимая, на что он идет. И капеллан отпустил ему этот грех. Все это было содеяно ради вашего блага. Вообразите, на какое жизненное поприще вы могли бы рассчитывать, родившись от незаконной любви принцессы Антиохийской и сарацина. Тибо сделал все необходимое, чтобы накрепко привязать слабый росток к мощному древу принцев де Куртене. Он хотел, чтобы вы носили его родовое имя, и я одобрил его желание. Теперь вам все понятно?

Радость Рено была так велика, что он не нашел слов для ответа. Повалившись на тощий тюфяк, он пробормотал:

– Принц де Куртене! Это же…

– Потише, сын мой, потише. Пока у вас на него прав не больше, чем у Тибо, простого рыцаря. Вы станете принцем, когда пройдете рыцарское посвящение. Возможно, ваш меч принесет вам и другие титулы, но это тайна вашего будущего…

Рено встал и смиренно поклонился командору, отважившись спросить, каким он видит его будущее.

– Я подумаю об этом, – ответил брат Адам и пожелал Рено спокойного сна.

Остаток ночи и начало нового дня укрепили в Рено нерасположение к образу жизни монахов-рыцарей, потому что они жили, как настоящие монахи. И хотя его приемные родители передали ему свою набожность и приучили честно исполнять религиозный долг, мирская религиозность была лишь бледным подобием тех суровых правил, которых придерживались в своем монастыре тамплиеры.

В четыре часа утра Рено был разбужен звоном колокола и шумом шагов. Он сообразил, что братья направляются в часовню, и подумал, что должен следовать их обычаям, поэтому поторопился подняться, надел рясу, обул сандалии и, продолжая спать на ходу, присоединился к веренице белых плащей, пересекающих двор. Было еще темно, весенний холод пробирал до костей, и ноги у Рено совсем закоченели, но он порадовался, что хотя бы нет дождя, а значит, сандалии сухие.

В часовне две больших свечи из желтого воска едва освещали сгустившийся под низкими сводами мрак, но в их слабом свете сияли крест и серебряная дарохранительница. Рено остановился неподалеку от двери, в самом конце череды монахов, выстроившихся справа вдоль нефа напротив другой такой же череды на противоположной стороне. Он хотел было присоединить к пению молитв свой скромный голос, но оказалось, что молитв этой ранней службы он не знает, и поэтому ему пришлось только слушать отнюдь не сладкоголосое, а суровое и мужественное пение тамплиеров. Вместе с монахами-рыцарями он прочитал тринадцать раз «Отче наш» во славу Богородицы и еще тринадцать во славу святого Любина, память которого отмечалась в тот день, а это было 14 марта.

Помолившись, монахи, сохраняя все тот же строгий порядок, вышли в темноту двора, обошли конюшни, проверяя, все ли там в порядке, и разошлись по кельям. Рено заснул сразу, но ненадолго: спустя два часа снова зазвонил колокол, приглашая к заутрене, на которую в часовню собрался весь монастырь. В этот раз отслужили мессу и прочитали шестьдесят раз «Отче наш», тридцать – за мертвых и тридцать – за живых.

Потом монахи отправились в трапезную, прочитали стоя «Боже, благослови» и «Отче наш», а затем в полном молчании принялись за еду, вкусную и сытную, слушая душеспасительное чтение одного из братьев. Рено указали на то же самое место, что и вчера, а не будь этого жеста, он бы решил, что стал невидимкой, потому как никто словно бы и не замечал его присутствия за длинным столом с белой скатертью, и брат Адам тоже о нем позабыл. Странное ощущение, когда тебя будто бы и нет. Нельзя сказать, чтобы очень приятное. Неужели командору и в самом деле нужно так много времени, чтобы понять, чем же может заниматься Рено в будущем?

Только после вечерни за юношей зашел монах, чтобы отвести его к старому тамплиеру, который ожидал его у себя в келье. Молодого человека утомил и ошеломил этот долгий день: каждые два часа монахи собирались в часовню на молитву, пели псалмы, а потом возвращались к своим трудам, кто на поле, кто на винограднике, кто в конюшне, кто в хлеву, трудясь в поте лица во славу монастыря и сопровождая свои труды неустанным чтением «Отче наш». Рено не работал, а только молился, ел и пел вместе с остальными монахами, но к вечеру очень утомился. Угадав его состояние, брат Адам про себя улыбнулся.

– Что скажете, Рено? Как вам показалась монашеская жизнь, сын мой? Сельский монастырь живет совсем иной жизнью, нежели монастырь в большом городе вроде Парижа, Лиона, Лилля, и уж совсем по-другому живут наши монахи на Востоке, где им приходится заниматься не столько мирным трудом, сколько военным.

Воистину, старец обладал удивительным даром задавать вопросы, на которые очень трудно давать ответы. Рено не один раз прокашлялся, прежде чем наконец решился ответить:

– Жизнь в монастыре очень сурова… даже для меня, который в этот час мог бы лежать глубоко под землей. И если бы мне предоставили выбор, то я… Я бы выбрал Восток.

– А вы знаете, что и там монахи неустанно молятся?

– Да, конечно, я понимаю… я тоже люблю молиться… Но мне кажется, что долг рыцаря – это в первую очередь ратное дело. Я…

– Значит, сельские труды вас не привлекают? А ведь кто-то должен их исполнять, ибо все, что едят, пьют, что носят на теле и что служит другим жизненным нуждам, поставляет наш монастырь. Труды наших рук позволяют нам каждый день подавать милостыню, как велит устав. А избытки мы продаем, пополняя сокровищницу ордена. Ну-ну-ну! К чему такая скорбь на лице? Я подверг вас небольшому испытанию, но не собираюсь ни к чему принуждать. Вы хотите жить своей жизнью, а я от души хочу помочь вам. Ваш отец – я имею в виду благородного сира Олина – желал отправить вас служить графу Осерскому, чтобы, побыв у него конюшим, вы затем приняли рыцарское посвящение?

– Да, он хотел поступить именно так и уже отложил приличную сумму на приобретение кольчуги, шлема и прочего рыцарского снаряжения, которое, как вы знаете, стоит весьма дорого… Но его уже нет на свете, все его имущество присвоил бальи… Так что я могу быть только простым воином. Ну, разве что сержантом…

– Что вы в этом понимаете, сын мой! И ваше неведение вполне объяснимо, ведь вы выросли в маленьком скромном поместье. Знайте, если вы будете хорошо служить своему господину, он сам снабдит вас всем необходимым, а я собираюсь отправить вас к одному из очень богатых баронов, который вполне может сравниться с принцем.

– Значит, вы передумали везти меня в Париж? А я… я-то надеялся… что буду служить королю!

– Вы безумец, сын мой, если считаете, что попасть на службу к королю проще, чем на мельницу! Минуту назад вы горевали, что до конца своих дней останетесь простым воином, а теперь хотите, чтобы вас доставили в королевский дворец на острове Ситэ? В качестве кого, позвольте вас спросить? Управляющего дворцом? О, простите меня, сын мой, я вышел из себя и забыл о том, что тамплиер должен говорить со всеми вежливо и… любезно! – Брат Адам перевел дыхание и поудобнее устроился в кресле.

Во время своей речи почтенный старец сначала побледнел, потом стал пунцовым и только теперь, успокоившись, обрел естественный цвет лица. Наблюдая за переменами, происходившими с Адамом, обеспокоенный Рено обозвал себя идиотом. Он знал за собой одну особенность, которая не раз уже приносила ему неприятности: не задумываясь, он мог высказывать все, что приходило ему в голову. Дама Алес частенько ругала его за это…