Причалив к уже достроенной башне, Светлан накрепко привязал лодку, дабы ее не унесло бризом в море.
– Помощь не требуется? – спросил он, усевшись на массивный зубец.
– Разве им, – откликнулся Крон голосом, похожим на раскаты грома, и кивнул вниз, на неиссякающую череду подвод, одна за другой проезжающих невдалеке от его ног. – Или им, – теперь он указал на запыхавшихся бедолаг, едва поспевавших заливать строительным раствором плиты, аккуратно укладываемые ряд за рядом. – Хотя справляются лучше, чем ждал, – прибавил исполин, снисходя. – Похоже, даже людей можно выучить.
– Ага, как и обезьян, – ухмыльнулся богатырь. – Дрессинг – великая вещь!
Оглядевшись, он обнаружил невдалеке тень, едва приметную в ночном сумраке, а очертаниями напоминавшую греческую богиню, прекрасную и едва прикрытую туникой. Конечно, Сола не отлетала от Крона далеко – и вовсе не потому, что не могла. К тому ж она не хотела пугать горожан, вряд ли понимавших, что призраки бывают безвредными… даже когда у них имеется причина мстить.
Приветливо улыбнувшись ей, Светлан сказал:
– Все ж вы, великаны, устроены необычно. Свой путь в бессмертие, да?
– Смотря что полагать обычаем, – пророкотал титан. – Наши-то – подревней будут.
– Да на здоровье, – не стал возражать богатырь. – Но мне, как понимаешь, лучше известны человечьи – от своей печи и танцую.
– А в какую сторону? – спросил Крон, после воссоединения с Солой сделавшись намного поворотливее в мыслях.
– Меня заинтересовал термин «смертные», – пояснил Светлан. – Предположим, это относится не только к плоти – тогда кто конкретно имеется в виду? Это не великаны, неистребимые по своей сути, и не люди, обладающие вечной душой…
– К примеру, гоблины, – ответил Крон. – Мерзкие создания – ты помнишь. Завелись будто из грязи и обращаются в нее ж. Зато плодятся как мухи – верно, чтобы восполнить.
– Разве мы не сделали этому племени укорот? Себе на беду гоблины сосредоточили свою силу в одном… э-э… индивидууме, и когда мы пришибли этого урода вместе с его ближним кругом…
– А ты уверен, что разнесли весь круг? – осклабился великан. – Ежели там уцелел хоть кто…
Кстати, вполне мог, подумал Светлан, вызвав из памяти картинку. К примеру, тот, кого подмял погибший тролль. Даже из каменной хватки можно вырваться… особенно если помогут.
– И что тогда?
– Гоблины-то не вымерли. Измельчали – да. Верней, поделились на несколько пород.
– То есть, по-твоему, мелкота, что водится в норах, лишь одна из их нынешних ветвей? Но во что превратились прочие?
– А ты вспомни тех, здоровенных.
– Урук-хаи?
– Во-во, урюки… засушенные с костями. Любой из них мог тягаться силой с пещерным медведем, а злобой к людям пропитался еще прежде, чем те появились.
– Да уж, – подтвердил Светлан. – Они нам тогда попортили нервы.
– Теперь представь, что выжил один из дюжины полутроллей, подпиравших гоблинского царя. Конечно, сам Ми-фей был опасней и в магии смыслил поболе, но и его подручные умели немало. К тому же это через них к нему стекалась мощь племени, заодно наделяя вечной жизнью.
– О! – отметил богатырь. – Еще один способ не сверзиться в бездну.
– Разве он спас Мифея? Хотя если б его не угораздило сцепиться с тобой…
– Вернемся к этому мифическому выжившему, – сказал Светлан. – Что он мог натворить, выбравшись из рассыпающейся пирамиды? Отмеренной ему власти хватило бы лишь на часть гоблинов – видимо, одну двенадцатую. И как преданный раб наш недобиток мог попытаться скопировать рухнувшее самодержавие. А заодно продолжить генетические опыты Мифея, выводя новые породы – конечно же, враждебные людям.
– Слыхал о людоедах? – спросил Крон. – То есть я говорю о настоящих, не признающих иной еды. Мы-то вас лопали с голодухи да от обиды, что загнали в горы. Или, думаешь, вы такие вкусные?
– Просто вы не умеете готовить, – фыркнул богатырь. – Позвали бы наших кулинаров – они б научили.
– Зачем портить харч стряпаньем? Пища должна быть живой.
– И визжать, когда ее кушают, – прибавил Светлан. – Живоглоты – одно слово. А не нравится, так и не ешьте – кто вас заставлял?
– Я ж сказал: с голодухи. Пузо подведет – и на падаль позаришься.
– А торговать рудой – для этого вы слишком гордые? Или вы сами – ископаемые?
На такой выпад исполин лишь гыкнул. Впрочем, и богатырь наскакивал не всерьез.
В этот миг над крышей ближнего дома возникла Мишка, летящая на допотопной метле. Секундой позже, будто скатившись с невидимой горки, она ловко приземлилась на плечо богатыря, сразу устраиваясь удобней.
– Люблю ретро, – ответила на его удивленный взгляд. И, оглядевшись, прибавила: – Всем – салют!
Крон вежливо кивнул, не прекращая укладывать камни. А лицо прекрасной тени опять осветилось улыбкой.
– Хорошо, будем вас считать людоедами поневоле, – произнес Светлан. – Но кто тогда настоящие?
– Пару раз я пересекался с ними – хотя не на узкой стежке. Серьезные парни, будто нарочно сделанные для убийства. Обитают обычно в глухомани, куда даже мы редко суемся.
– Как выглядят-то?
– Ростом… пожалуй, поболе тебя. Вдобавок кряжисты, что дуб. Очень твердые, словно из камня. И с толстой шкурой, поросшей рыжим волосом.
– А как насчет чешуйчатости, заметной у гоблинов или троллей?
– В глаза не кидается, а я не вглядывался. К тому ж они не пускали к себе близко… да мне и не хотелось.
– Внушают, да?
– Без причины не станешь связываться, – подтвердил великан. – А поводов людоеды не дают – мы им, не интересны.
– Ясно, вы ж не входите в их меню, – кивнул богатырь. – Наверно, они как коалы: приспособлены к одному продукту. Хотя жрут вовсе не листья.
– И я о том. То есть прежде это меня не трогало. И про Мифея тогда не знал.
– Действительно, тут видна цель, – задумчиво сказал Светлан. – Иначе к чему такая разборчивость?
– Но этих, кажись, мало, – продолжил Крон. – Не то чаще бы натыкались.
– Что мало – слава богу… Эй, ты о чем? – спохватился богатырь. – По-твоему, есть и другие?
– Подумай сам. Если кого очень любишь…
– …пожирать…
– …зачем селиться от него далеко. Даже у троллей хватает ума устраиваться под мостом, где можно поживиться путником.
– Говорят, они еще похищают красоток, – сообщила Мишка. – Хотя как такие уроды отличают их от дурнушек?
– К слову, это не первородные тролли, – уточнил великан, придавив малышку внимательным взглядом. – У тех не было резона вредить людям.