Мститель - читать онлайн книгу. Автор: Ширли Рейн cтр.№ 38

Сердце Эрритена сжала мучительная боль. Он медленно поднялся на крыльцо, сел, обхватил голову руками и позволил себе погрузиться в воспоминания.

-2-

Так случилось, что мать родила его за несколько месяцев до того, как Королева Лия, в чьем гнезде они жили, произвела на свет двенадцать Паучат. Однажды, когда Эрритену было всего несколько месяцев, Королеве вздумалось позабавить своих детенышей; она приказала матери Эрритена принести младенца наверх и пустила его ползать среди Паучат. Им понравился новый, необычный «братец», и малыш так и остался наверху. С тех пор мать допускали к нему, только чтобы покормить, помыть и переодеть, но он очень быстро стал воспринимать ее как служанку, а матерью считал Королеву Лию. Для Паучат он тоже стал своим, и даже Королева бесспорно начала испытывать к нему самые теплые чувства, что немало удивляло не только других Пауков, но и ее саму.

Эрритену нравилось в его Братьях и Сестрах все: то, как они выглядели; исходящий от них чуть едкий, смолистый запах; их понимание жизни, привычки и взаимоотношения; их мрачноватый юмор и могучая воля, любовь к жизни и прямой, честный, непреклонный нрав. Пауки казались ему самыми прекрасными существами на свете, и если Эрритен о чем и жалел, то лишь о том, что так отличался от них внешне. Он ненавидел свою голую кожу, два жалкие, полуслепые глаза, четыре неуклюжие конечности; ненавидел и презирал в себе все человеческое, утешаясь лишь тем, что это не мешает ему внутри быть точно таким же Пауком, как и остальные Дети Богини.

Удивительно, но, по-видимому, со временем и они стали придерживаться на этот счет точно такого же мнения. Со всеми Братьями и Сестрами у Эрритена сложились очень теплые отношения, но больше всего он дорожил самой тесной дружбой, которая связывала его с Братом Хивом и во многом предопределила всю дальнейшую жизнь обоих.

Что касается людей, живших в одном гнезде с Эрритеном – а именно так он воспринимал мать, отца и младшую сестру Рангу – то они для него не значили ничего. Неопрятные, зловонные и тупые существа, чье существование оправдывало только то, что они обслуживали Детей Богини – вот кем были для него все люди вообще и так называемая «родня» в частности. Живя по-прежнему наверху, он почти не разговаривал с ними, разве что иногда отдавал необходимые распоряжения. В школу, церковь и на дурацкие сборища под названием «встречи у якоря» не ходил, со сверстниками не общался.

Эта отчужденность от человеческого сообщества не могла не сказаться на его речи, которая так навсегда и осталась скованной и бедной. Более того, многие посторонние люди вообще думали, что Эрритен немой, и именно этим объясняли себе его замкнутость и прочие странности. Что же, он ничего против не имел; наоборот, старался укрепить их в этом заблуждении. Он был Пауком, но они-то об этом не знали, для них он по-прежнему оставался человеком. Чтобы не осложнять себе жизнь, следовало носить какую-нибудь немудреную, понятную для людей личину. Немой, чем плохо? Даже вызывает некоторое сочувствие. Тем более, что играть эту роль было совсем нетрудно; разговаривать с людьми у него безо всякого расчета не было ни малейшего желания.

Братья и Сестры общались с Эрритеном точно так же, как и между собой – прекрасно обходясь без болтовни в человеческом смысле этого слова. Их «голоса» звучали у него в голове, а он мог отвечать им как хотел – или вслух, или тоже мысленно. Правда, в отличие от остальных Детей Богини, сам он не обладал способностью читать мысли, но всерьез это его никогда не огорчало. Какие могут быть тайные мысли у тех, кому нечего скрывать друг от друга? Эрритену вполне хватало того, что Братья и Сестры считали нужным «рассказать» ему по доброй воле.

Однако тесное общение с Пауками все же повлияло на его ментальные способности, правда, несколько неожиданным образом. Как-то раз, когда ему всего-то было лет семь, он из окна верхнего этажа наблюдал за тем, как его так называемая «сестра» Ранга, тогда еще совсем крошка, неуверенными шажками ковыляет по двору. Хорошо бы она упала и расквасила себе нос, подумал Эрритен, и очень образно представил, как это происходит. Спустя мгновенье девочка споткнулась на ровном месте, упала и громко заревела – в точности так, как он воображал.

Дальше – больше. Он понял, что может внушать людям делать то, что ему хочется. Не всем, к сожалению. Некоторые – правда, очень немногие – совершенно непонятно почему оказались невосприимчивы к его воздействию. Поначалу Эрритен применял свои особые способности главным образом ради забавы. Чтобы подшутить или, точнее говоря, поиздеваться над людьми; если с годами его отношение к ним и менялось, то лишь в худшую сторону. Однако позднее он нашел своему тайному таланту гораздо более практичное применение.

Годы шли, Паучата взрослели и уходили из родного гнезда, переселяясь в новые дома, которые строили для них люди. Эрритен и Хив решили не расставаться, но, разумеется, они не собирались всю жизнь прожить в гнезде своей матери. Эрритена все больше тяготила постоянная близость людей, необходимость все время сталкиваться с ними и даже то, что он нуждался в их услугах. Он просто спал и видел, когда сможет отделиться и зажить самостоятельной жизнью. Подальше от людей, вдвоем с Братом Хивом, больше им не надо никого. Так он думал тогда совершенно искренне, но, как выяснилось, это не совсем соответствовало действительности.

-3-

С годами стало ясно, что ему требовалось кое-что еще, причем связанное исключительно с людьми, которых он так ненавидел и презирал. Эрритена рано начало тянуть к женщинам, и целые сонмы их каждую ночь вторгались в его беспокойные сны, лишая разум ясности, а душу покоя. В этих снах он делал с ними все, что хотел. Беда в том, что, хотя это было очень приятно, но подлинного удовлетворения не приносило. Напротив, волнующие сны лишь изматывали, оставляя его до предела взвинченным, взбудораженным, просто больным. В конце концов, проснувшись в очередной раз в жарком поту, он внезапно понял, что не может больше сдерживать рвущуюся наружу силу, которая грозила разорвать его на куски. Эрритен встал, бесшумно спустился вниз, прокрался в комнату младшей сестры и овладел ею, едва не придушив, чтобы помешать ей закричать.

На этом его отношения с «родными» – если это вообще можно было назвать отношениями – рухнули окончательно и бесповоротно. Отец потребовал, чтобы он немедленно ушел из дома, хотя Эрритену тогда шел всего лишь семнадцатый год. Больше никаких мер принято не было, и история даже не получила огласки; как-никак, истинная Мать Эрритена была Королевой этого гнезда, и жившие в нем люди беспрекословно подчинялись ее воле. Она, правда, слегка побранила своего приемного сына – Дети Богини вообще были противниками бессмысленного насилия, какую бы форму оно ни принимало – но так до конца и не поняла, что такого страшного он совершил и почему сделал это.

Все, связанное со взаимоотношениями полов, чрезвычайно волновало Эрритена. Он много разговаривал на эту тему с Хивом и выяснил для себя удивительные вещи. Оказалось, для Пауков секс значил совсем не то, что для людей. Это наваждение, от которого было невозможно или, по крайней мере, чрезвычайно трудно избавиться, овладевало каждым пауком-самцом всего несколько раз в жизни. И когда такое случалось, не оставалось ничего другого, как отправляться на поиски самки, которая именно сейчас чувствовала в себе инстинктивную потребность стать матерью. Причем и сами эти поиски, и все, что следовало за ними, не имели никакого отношения к «чувствам», которые так любят приплетать к своим любовным играм люди. Это было как рок, от которого не спрятаться и не сбежать, и самец-паук думал о том, что его ожидало, уж никак не с удовольствием. Скорее, со страхом. Потому что каждый из них знал, что во время совокупления у него что-то такое произойдет в организме, от чего разум временно откажется ему служить. И тогда он сам – подумать только, сам! – начнет умолять самку завершить процесс тем, чего ему в эти мгновенья будет хотеться больше всего на свете – а именно, растерзать его, откусить голову, вырвать сердце, выпить кровь и, в конечном счете, сожрать его.