Плод воображения - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Дашков cтр.№ 4

Вскоре он понял: «чудо» организовал Бог. Так Бог наказывал его. Бог уготовил ему испытания, которые прежде бродяге и не снились. Бог лишил его имени, достоинства, памяти. Бог забрал у него душу, чтобы бродяга вспомнил: его душа и так принадлежит Богу.

Существование без души длилось долго, гораздо дольше, чем вся предыдущая жизнь. Только вечность в аду могла длиться дольше. А потом Бог послал ему утешение. Бог привел его в этот мертвый (но не совсем) город и здесь позволил ему встретить Малышку. Девочку четырех или пяти лет. У нее уже не было ни матери, ни отца. Как и у бродяги, у нее никого и ничего не было.

Он давно сбежал бы отсюда, если бы не Малышка. Однажды Бог сказал ему: останься! Бог приказал: охраняй ее! Этим он, бродяга без имени и без души, искупит свою вину. Этим он искупит ужасное убийство, которого, возможно, не совершал.

* * *

Он вскочил со своей лежанки и первым делом бросился к Малышке. Стоны стихли, как будто неведомым образом она, не просыпаясь, почувствовала: он предупрежден, теперь он позаботится о ней.

Не волнуйся, детка. Я позабочусь обо всем.

Бродяга направился к окну. Он не случайно выбрал этот дом на холме. Со второго этажа открывался неплохой вид на город — на все четыре стороны света и тьмы. Поздней весной южная окраина утопала в розовой дымке яблоневого цвета, но сейчас уже была не весна и любоваться было нечем. Следовало вглядываться во мрак и уповать на милость Бога, который (бродяга верил и в это) даст знак, если сочтет его достойным жить дальше.

И он узрел такой знак.

Скрещение лучей на горизонте. Светящаяся буква «X». Косой римский крест, вроде тех, на которых распинали первых христиан. Только те кресты были деревянными, окропленными кровью, а этот, далекий и гигантский, был целиком соткан из света и двумя своими продолжениями уходил в небо. Как послание, направленное к звездам.

Но бродягу не интересовали звезды. Бог запретил ему поднимать голову выше горизонта. Его проклятая дорога пролегала по земле, среди грязи, праха и мерзости греха. И сейчас грех приближался — грех, нашедший себе пристанище в людях, которые хотели отобрать у него Малышку, снова запереть его в комнате с упругими стенами, а девочку сделать подобной им всем — растленной жадной мещанкой.

Он не позволит им учинить непотребство, вернее, попытается помешать (на всё ведь воля Божья!), не жалея сил и самой жизни. У них было оружие, машины и средства связи, на их стороне была извращенно понятая мораль и вся система подавления инакомыслия. Ну и что? А на его стороне был Бог, и Бог разговаривал с ним через Малышку. Божья милость безгранична — иначе откуда взялась бы надежда?..

Взяв спящую девочку на руки, бродяга спустился в подвал, где находилось хорошо замаскированное укрытие. Здесь он не только отсиживался плохими ночами, когда по округе бродил Безлунник. Здесь он понемногу учил Малышку грамоте и всему тому, что знал сам. Нельзя сказать, что ее это очень интересовало — она почти всегда спала и почти всегда молчала, — но он учил ее, считая своим долгом подготовить ее к самостоятельной жизни, которая неизбежно начнется, когда наступит его смертный час.

Ведь в один прекрасный день, около года назад, Бог вернул ему память.

Она понимала, что неудача может поставить крест на ее карьере. Если не хуже. Чем меньше времени оставалось до запуска, тем сильнее она сомневалась, даже вообще была готова отказаться от участия в проекте. В конце концов отказался же М***, когда узнал, что придется не только сочинять для «креатуры», но и самому находиться в гуще событий. С другой стороны, от жеребьевки не отказывались люди, которым было что терять — и в личном, и в профессиональном смысле.

За минуту до того как по желобу выкатился шар с ее номером, она поймала на себе взгляд седоволосого старикана с «хвостом». Правда, благодаря джинсовому костюму и поджарой фигуре старикан выглядел лет на двадцать моложе. Когда их глаза встретились, он ей подмигнул. В этом не было ни фамильярности, ни попытки подбодрить симпатичную девчушку. И, конечно, это не было нервным тиком. Она поняла, что это сигнал, но еще не знала, какой именно. Через минуту всё стало ясно. Седому старикану выпало быть ее «креатурой».

После жеребьевки она видела его только издали. Их намеренно разделили. Считалось, что более близкое преждевременное знакомство привнесет слишком много личного в их дальнейшие «отношения». Глупость, если вдуматься. По всей видимости, организаторам казалось, что это всего лишь бизнес. Беглого осмотра должно было хватить, чтобы оценить внешние параметры «креатуры» и прикинуть, каковы ее физические возможности. Но этого мало, чтобы определить ее порог чувствительности и хотя бы приблизительно узнать, что у нее на уме. В принципе, подразумевалось, что «креатура» будет абсолютно послушна воле своего «хозяина». И оставалось выяснить совсем пустяковую вещь: куда заведет эта самая «свободная» воля?

А потом Оксане уже было не до сомнений. Колеса завертелись, и весь механизм стал набирать обороты.

На ступенях рядом с ней остановился Павел Барский. Литературный лев не впервые удостаивал ее вниманием. Ей это не льстило. Она подозревала, что помыслы у него вполне плотоядные, — должно быть, он полистал на досуге ее «Дневник девственницы».

— Ну что, юное создание, вас подвезти?

Вот поэтому ее нынешний статус казался ей заниженным. Снисходительность. Ирония. Она не удивилась бы, если бы он назвал ее «деткой». Но однажды людям вроде Барского придется засунуть свою иронию поглубже. А конкретно этот мужчинка пусть прибережет ее для своих стареющих любовниц.

— Я еду с ним. — Легкий кивок в сторону принадлежавшего Каплину внедорожника, на крыше которого был закреплен горный велосипед.

Барский прищурил глаз.

— А-а, наш доморощенный Том Харрис… Будьте осторожны, детка. Вы что-нибудь слышали о катексисе?

Больше всего ей хотелось послать его подальше, но она была достаточно взрослой, чтобы понимать: время для этого еще не наступило. Она улыбнулась одним ртом и сказала, растягивая слова, будто жвачку:

— С удовольствием побеседовала бы с вами подольше. Но у меня обед со старым другом.

И направилась навстречу Каплину, который и не подозревал, что обзавелся попутчицей.

Поначалу он был разочарован тем, как легли карты, хотя кому-кому, а ему не привыкать к разочарованиям. Если из тебя не вышло чемпиона, а в лихие годы ты не пригодился даже бандитам, оставалось либо тихо спиваться, либо воровать по мелочам и в конце концов сесть за решетку. Был, правда, еще третий путь: вложить в кого-нибудь душу. Вырастить настоящего панчера. Сделать из него то, чем не сумел стать сам. И Гоша занимался этим семь лет. Семь лет жизни, килограммы пота и нервных клеток были принесены в жертву дурацкому, но неодолимому человеческому желанию вскарабкаться однажды на вершину мира, пусть даже в качестве тренера. И это казалось вполне реальным.