Красавица и шпион - читать онлайн книгу. Автор: Джулия Энн Лонг cтр.№ 33

И тут пришло письмо от Мейкписа! Ну что ж, если так повелось, что его политическая карьера зиждется на убийствах, это судьба. В последнее время он общался с Бобом куда чаще, чем хотелось бы, и следующего его визита ожидал с большим нетерпением.

К тому времени, как Кит проводил Сюзанну домой и вернулся к себе, он чувствовал себя так, словно на него упала лошадь. Боль в руке разлилась по всему телу, и он уже не мог сказать точно, что именно болит сильнее всего. Спешивший куда-то дворецкий остановился как вкопанный при виде хозяина.

– Сэр? – Лицо Бултона выразило немой вопрос.

– На меня упала лошадь, Бултон.

– Ого! Желаете виски, сэр?

Хороший парень этот Бултон.

– Если только вам не жалко поделиться со мной вашими запасами, Бултон.

– И... доктора?

– Пока не стоит. Немного позже я скажу вам точно. Помогите только подняться по лестнице.

– Конечно, сэр.

– Еще мне нужны перо и писчая бумага.

– Желаете составить завещание, сэр?

– Я ценю вашу попытку пошутить, Бултон, и не сомневайтесь, что внутри я сейчас покатываюсь со смеху. Сделать это снаружи мне трудновато. Нет, я хочу написать... одно важное письмо. – Он уже придумывал формулировки, чтобы не вызвать подозрения у желающих перехватить это письмо – особенно у отца.

– Хорошо, сэр. Писчую бумагу и перо.

Вдвоем они – Кит и Бултон – поднялись по лестнице, вдвоем сняли с Кита рубашку и пристроили руку на перевязь. Руке стало легче, когда мускулы и связки были избавлены от необходимости свободно двигаться. Несколько глотков виски в компании Бултона – Кит ненавидел пить в одиночку – значительно притупили боль. Глубоко вдохнув, Кит с опаской ощупал свои ребра и решил, что они не сломаны. Он уже знал по опыту, каковы сломанные ребра на ощупь. Если можно двигаться без сдавленных стонов, значит, они просто сильно помяты.

– Как у вас с чистописанием, Бултон?

– Посредственно, сэр.

– Посредственно в смысле дремуче или скорее сносно? – Кит чувствовал себя слегка навеселе, и это ощущение было весьма неприятным.

– Скорее второе, сэр. Если вы не против, сэр.

– Нисколько, Бултон. Я восхищаюсь людьми, которые не стыдятся признавать свои таланты. Я хочу написать с вашей помощью письмо, а пока будем писать, подкрепим себя еще толикой виски.

Письмо гласило следующее:

Уважаемые господа!

Я пишу вам, руководствуясь интересами моей соседки, которая путешествовала в дилижансе вашей компании, чтобы навестить свою тетку в городке Барнстабл, когда указанное перевозочное средство опрокинулось во дворе гостиницы, что привело к завершению путешествия в обществе неотесанных фермеров, порче ее любимой шляпы (редкого зеленого оттенка) и сильнейшей депрессии. Я сначала был исполнен намерения использовать все свое влияние, чтобы добиться возмещения убытков и предостеречь потенциальных пассажиров против поездок вашими дилижансами, но решил, что меня устроят расследование истинной причины аварии и гарантия, что это не повторится в дальнейшем. Могу заверить вас, что представленная информация будет сохранена в строгом секрете. Заранее благодарен за скорый ответ.

Кристофер Уайтлоу, виконт Грантем.

– Жуткое это дело насчет шляпки, сэр, – грустно икнул Бултон. Они как раз завершали вторую бутылку, то есть находились в той стадии, когда все вокруг кажется либо восхитительным, либо ужасным, либо представляет собой сложную комбинацию того и другого.

– Вы правы, Бултон, – безнадежно подхватил Кит. – Шляпка и впрямь была замечательная. С перышком... В ней ее глаза были такими зелеными...

– Зеленый – отличный цвет, – тоскливо согласился Бултон.

– Особенно для глаз, – вздохнул Кит. – Но я скорее неравнодушен к ореховым. Ореховые – это смесь голубого с зеленым и с золотистыми крапинками, – пояснил он Бултону.

– Вот как, сэр? Вы в самом деле так неравнодушны к ореховым? – Бултон хотел знать наверняка.

– Очень и очень неравнодушен, – мечтательно проговорил Кит.

– А я так поклонник карих, – доверительно признался Бултон.

– Разве у миссис Дэвис карие глаза, Бултон?

– Самые что ни на есть карие, чисто как у спаниеля. – Наступил черед Бултона заговорить мечтательно. Киту же его слова показались крайне забавными, и он засмеялся, что было ошибкой, потому что виски все же не до конца притупило боль в помятых ребрах. Он застонал, но стонать тоже было больно.

– Вам пора отдохнуть, сэр, – твердо сказал Бултон. – И завтра чтобы никаких прогулок по лесу.

– Уж больно вы строги, Бултон. Но без сомнения, правы. Поможете мне снять сапоги, добрая вы душа?

Бултон приложил немалое усилие и в результате растянулся на полу с сапогом в руке, словно поверженный пушечным ядром солдат, что снова весьма позабавило Кита. Он засмеялся, но смех причинил ему боль, и он снова застонал.

– Иисусе! Хватит вам смешить меня, Бултон.

– Я рад бы, сэр, но остался еще один сапог.

Бултон стащил с него второй сапог с тем же результатом, Кит снова засмеялся, снова застонал, засмеялся над тем, что застонал, и опять издал стон. И в результате он совсем выбился из сил.

– Спасибо, мой славный Бултон. Спокойной ночи. Пусть вам приснятся глаза спаниеля, – пробормотал Кит.

– И вам спокойной ночи, сэр. А вам пусть приснятся ореховые.

Этим вечером пришла очередь тети Франсис читать, и Сюзанна устроилась в своем кресле у камина, положив на колени этюдник, и, пока слушала, неторопливо делала наброски. Переворачивая страницу, тетя Франсис слюнявила палец. К этой ее манере Сюзанна привыкла не сразу. Негромкие чавкающие звуки сопровождали их вечера так же, как тиканье часов, и Сюзанна мало-помалу начала находить их умиротворяющими. Обе они не на шутку увлеклись романом: Сюзанна всерьез переживала за гордую Элизабет Беннет с ее терзаниями, доходящей до идиотизма наивностью и мечтой о любви.

В камине горел огонь, который развела сама Сюзанна – положила поленья, зажгла и сейчас очень гордилась собой. Виконт на удивление быстро оправился после случая с упавшей на него лошадью, и только перевязь да то, что он невольно морщился при быстрой ходьбе, свидетельствовали о недавней травме. Последние пару дней они бродили по лесу пешком, и в альбоме появилось несколько свежих рисунков папоротников и деревьев. Но за это время Сюзанна ни на йоту не смогла проникнуть в его прошлое. Он разговаривал с ней – но только о белках, птицах, папоротниках, деревьях и тому подобном – с энтузиазмом, благоговением, немного рассеянной, нарастающей увлеченностью. Он словно бы заново открывал для себя давно знакомое. И его увлеченность передалась ей и находила отражение в рисунках.