Ночная смена. Лагерь живых - читать онлайн книгу. Автор: Николай Берг cтр.№ 45

— Как бы не так, — горячо заявляет журналистка.

Начальник крепости поднимает вопросительно бровь.

— Да, у меня есть точные данные, что это было невозможно!

— И почему?

— Потому, что убитый был нетрадиционной ориентации! Он был геем! И это всем известно! Кстати, нас сюда прислали из Кронштадта, и вы ничего не посмеете с нами сделать! Мы видим, что вы сговорились вместе с ментами, но повторяю — мы под защитой!

Слышу краем уха, как маленький омоновец тихо говорит приятелю: «Ну вот, понеслась… как негры в Америке… только потому, что черный».

— Помилуйте. Никто вас топить не собирается! Как можно? У вас какие-то странные представления о военных. Другое дело, что вы явно передергиваете информацию. Мне вот совершенно не известно, что умерший был пи…, то есть геем. Полагаю, что и остальным присутствующим это тоже неизвестно, — ласково и терпеливо отвечает Овчинников.

— Вы гомофоб?

— Помилуйте. С чего бы? С какой стати мне их бояться? Я, правда, считаю, что пока человек полагает свою интимную жизнь интимной, то это правильно, а вот когда начинает делать ее общественной, да еще и политику приплетает, — это уже предосудительно. Тем более не вижу, почему надо отдавать предпочтение только одной сексуальной патологии. Поэтому маршей садистов, демонстраций некрофилов и гей-парадов на территории крепости не будет. Во всяком случае, пока я тут начальствую.

— Значит, вы все-таки гомофоб! А гомофобы, как указывает наука, скрытые гомосексуалисты.

— Ага. Получается так, значит, что женщины, боящиеся мышей, — сами скрытые мыши, — бурчит сквозь зубы Николаич.

— Вы бы хоть немного думали, что говорите. Гомофоб — это боящийся себе равных, одинаковых, вот что означает гомо по-гречески. Гомосексуалистов гомофоб бояться не будет. И вообще, в психиатрии этот термин означает страх однообразия, монотонности, — ляпаю я во всеуслышание.

— Отставить! Давайте не будем устраивать балаган. Вернемся к теме. Вы утверждаете, что всем известно, что покойный был геем? Я этого не вижу. Тут есть любовники покойного? Вы, молодые люди?

— А хоть бы даже и так? — хорохорясь, выкрикивает один из пришедших.

— Во всяком случае, далеко не все знают, что он был гей. Поэтому вашим словам уже невелика цена. И к тому же, может ли так быть, Доктор, что у покойного возникло желание попробовать и женщину?

— Ну, как правило, такое бывает редко, но бисексуальность у гомосексуалистов явление частое.

Понимаю, что что-то не то сказал, потому как публика захмыкала, но слово — не воробей…

— Я знаю, что покойный был убежденным геем, — твердо и громко заявляет господинчик.

— Мне понятны ваши чувства, — самым задушевным тоном заявляю я, — так трудно перенести измену! Но, увы, это со многими происходило, что поделать, гомосексуальные пары, как правило, недолго живут вместе. Вы еще достаточно молоды и еще можете найти свое счастье.

— Вы соучастник убийства, и потому ваши слова мне безразличны, — парирует господинчик. — И покойный был мне другом!

— Это все болтовня, — отвечаю ему я, решив, что хуже не будет, и кидаюсь в перепалку очертя голову, — у вас есть фактические данные о том, что ваш приятель и впрямь имел нетрадиционную ориентацию? Фото, видео, например?

— Не выкручивайтесь! Вы соучастник, и в этом никаких видео не нужно. Есть зверски расстрелянный человек! И я требую самого сурового наказания! И сообщникам тоже!

— Какое наказание вы требуете для сообщников? — заинтересованно спрашивает Овчинников.

— Расстрел! Я противник смертной казни, но такое зверье тюрьмой не перевоспитать!

— Между делом, — мягко замечает Овчинников, — должен отметить, что в таком случае начать мы должны с вас и тех, кто с вами пришел. За исключением журналистов.

— Конечно, озверевшая военщина не хочет слышать голос правды! Вам не удастся заткнуть нам рот! Это не тридцать седьмой год!

— При чем здесь военщина? У всех свеж в памяти недавний инцидент, когда вами, в том числе и ныне покойным, была организована акция протеста. Вы потребовали вооружить своих сторонников. После этого группа ваших протестантов устроила бойню в зоопарке, провалив достаточно легкое, в общем, задание. Результатом вашей деятельности стала гибель троих человек и одиннадцать серьезно пострадали. В том числе трое детей. И у вас еще хватает наглости что-то требовать!

— Вы подло всучили смелым и свободолюбивым ребятам негодное оружие! Их гибель — ваша вина! Вы специально это сделали, и мы отлично видели, как ваши гориллы оцепили наших ребят. И даже угрожали мальчикам оружием!

— Если б не «наши гориллы», к слову сказать, вы еще и расист, потому как обозвали обезьяной казаха-пулеметчика, то жертв было бы больше. Вам напомнить, кто остановил шустеров? И теперь, что это за болтовня про негодное оружие? Михайлов, какое оружие было выдано?

— Исправное. Полностью боеспособное. Просто у этих дебилов отсутствовало хоть какое-то понятие о том, как оружие применяется.

— Это вы дебил! Мальчики должны были получить инструктаж, а вы их погнали на убой!

Нет, все-таки, глядя на господинчика, я понимаю, что наглость — второе счастье.

— От инструктажа, предложенного дважды, ваши, как вы их называете, мальчики отказались в резкой, я бы даже сказал, хамской форме. Что было сделано при восемнадцати и пятнадцати свидетелях соответственно. О чем были составлены акты — вот и вот.

— Выкиньте ваши бумажонки — все знают, что вы дали негодные патроны!

— Да, я была в больнице, и там удивлялись, какой мелкой дробью были нанесены раны, — чирикает журнопигалица.

Отмечаю про себя, что оператор и бледный «звезда» отодвигаются от группы и теперь стоят несколько поодаль, типа мы не с ними, а так, случайно.

— Получается так, — встревает Николаич, — что выражение «дурналюги» и «журноламеры» вполне обоснованно. Вы опять попали впросак в самом прямом смысле этого слова, не потрудившись хоть немного ознакомиться с вопросом, но сразу вынося скороспелое мнение.

— И в чем же это оно скороспелое? Если мелкая дробь живым людям нанесла легкие раны, то зомби она тем более не остановит! Вы послали их практически безоружными!

— Смотря каких зомби. Зачистка шла в зоопарке. До этого там попадались и зомбокрысы и другая мелкая дохлая живность. Стрелять по такой форме некрофауны картечью нецелесообразно, тут нужна дробь мельче. Именно поэтому были выданы патроны разной поражающей силы. Любому дураку должно быть ясно. Те, кого вы рветесь тут защищать, валя с больной головы на здоровую, оказались куда более дураковистыми дураками, чем среднестатистический вариант.

— Я знаю, почему вы так относитесь к нам! Детская шалость вами воспринимается как потрясение устоев!

— А что считать детской шалостью? То, что застрелили редчайший экземпляр козла, повесив ему на шею картонку с надписью «Овчинников»? Кстати, козел был как раз убит картечью. Когда его разделывали на мясо — картечин наковыряли самое малое на дюжину зарядов.